KnigaRead.com/

Джалал Баргушад - Обнаженный меч

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Джалал Баргушад, "Обнаженный меч" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Масрур осклабился, самодовольно принял меч и взвесил его в руке: "Знатный меч, приберегу его для голов, что редко встречаются".

"Когда рука тянется к мечу, голос разума смолкает" - произнес халиф Мотасим, заложил руки за спину и долго прохаживался по залу. Вдруг он остановился и подал знак стражникам и черным рабам, чтобы те подвели Бабека к плахе. Приказ был исполнен. Масрур хотел было завязать Бабеку глаза красным платком. Бабек возмутился и грудью столкнул Масрура на подстилку. Тот запыхтел и, обозленно схватив выроненный меч, надвинулся на Бабека:

- Нечестивец! Не очень-то старайся, сейчас я тебя, как и Гаджи Джафара, заставлю замолчать навсегда. Он тоже перед смертью не желал склониться перед моим мечом.

Масрур с помощью стражников и черных рабов подтащил Бабека к колоде и снова собрался завязать глаза красным платком. Но услышал упрямое:

- Палач, не завязывай мне глаза. Я хочу умереть, глядя на этот мир. На мою Страну Огней!

Халиф Мотасим выпучил свои синие глаза и, теребя редкую, длинную бороду, язвительно усмехнулся:

- Пусть глаза его останутся открытыми. Пусть его желание исполнится. Пусть умрет, любуясь атешгяхами, в которых угасают огни, и солнцем, которому он поклоняется, твердя о свободе. Сначала отруби ему руки!

Масрур набычился. Сперва он отрубил Бабеку правую руку. Бабек не издал ни звука. Затем палач отсек левую руку. Бабек снова сдержал стон и порывисто наклонил голову к кровоточащим обрубкам и окрасил себе лицо собственной кровью. Халиф Мотасим, ударив ладонью о ладонь, хохотнул:

- Что это еще за выходки перед смертью, кяфир?

- Я не хочу, чтобы ты, убийца, видел, как бледнеет лицо у меня от потери крови.

Меч Масрура опустился на шею Бабека. "Чтоб у тебя руки отсохли, палач!" Философ аль-Кинди в душе возмущался и рыдал. У шейха Исмаила шевельнулись губы: "Инна лиллах ва инна илейхи раджиун"152. Афшина объял смертельный ужас.

В зале на мгновение воцарилась могильная тишина. От нее закладывало уши. На губах у всех застыла загадочная улыбка. Взгляды словно поздравляли друг друга. "Наконец-то халиф Мотасим избавил халифат от меча Бабека. Пусть всевышний пошлет повелителю правоверных долгую жизнь, а трон его сделает вечным". Казалось, мир в одно мгновение разрушится. Не скоро опомнились сановники и, облизывая потрескавшиеся от страха губы и твердя "текбир", "текбир"153, подходили и, макая руки в горячую кровь Бабека, проводили ими по своми лицам. "Бисмиллах! Да смоет аллах с лица земли все дьявольское!"

Афшин тоже смочил дрожащие пальцы кровью, провел ими по своему лицу и с испугом, никем не замеченным, посмотрел на халифа. "А вдруг этот изверг прикажет обезглавить и меня?!" И в этот миг злобный взгляд халифа встретился с оробелым взглядом Афшина. Зрачки вспыхнули. "Предатель". Внезапно халифа словно бы молнией поразило. Его лицо, тронутое дыханием смерти, окончательно почернело, крылья носа, похожего на клюв коршуна, покраснели. Бескровные губы его шевельнулись. "Тысячекратно жаль!" Мотасим отвел свои широко раскрытые от смятения синие глаза от испуганных глаз Афшина, перевел взгляд на окровавленный меч Масрура и потом огорченно заложил руки за спяну: "Надо было бы его, дьявола, пощадить, да уже поздно. Лучше бы меня не учили читать и писать, чтобы я не мог подписать смертный приговор такому воину!"

Что переживал Афшин после мстительного взгляда халифа, какая буря поднялась в его душе, какое потрясение испытал он, - трудно представить. Сколько ни старался он в мыслях отдалить свою напряженно побагровевшую шею от колоды Масрура, это ему не удавалось. "Надо мне было принять условия Бабека. Жаль его. Такого полководца творец еще не создавал. И сын его, Атар, был весь в отца".

Но нельзя возвратить выпущенную стрелу, нельзя отменить приговор, уже приведенный в исполнение. Халиф Мотасим повелел облить воском отсеченную голову Бабека и провезти по всем городам и селам халифата, выставляя ее напоказ, а тело его повесить за ноги на одном из песчаных холмов возле Самиры. Пусть оно болтается на виселице, пока не иссохнет. Пусть весь мир видит, чем кончают кяфиры, которые зарятся на землю халифа и машут мечами, крича о свободе. Пусть все караванщики воочыо увидят и убедятся, что Бабека Хуррамита больше нет в живых.

Халиф Мотасим распорядился, чтобы и Бабекова друга, правителя Табаристана Мазьяра, Гарунова сына, в будущем казнили и подвесили кверху ногами к той же виселице. Чтобы его другу, Бабеку, не было скучно в одиночестве.

Только одну тайну халиф Мотасим скрыл в сердце от своих придворных. "А этого подлого и коварного Афшина, намеревающегося раздробить мой халифат, я сам покараю. Ты только погляди на этих карликов, на этих муравьев! Империю сколотить вознамерились! Не знают, что аллах единый охраняет нас, не знают, что неумолимым дамасским мечом можно усмирить весь мир!"

* * *

Стоял 223-й год нашей эпохи по летосчислению хиджри.

Далеко-далеко от холма, где было повешено тело Бабека, в окрестностях Базза, все еще полыхавших пламенем, ржал оставшийся без хозяина конь, за которым, бывало, ветер не мог угнаться. Гарагашгу отдали отличившемуся халифскому ратнику. Конь сбросил этого чужака на отвесные скалы. Конь без призора скитался по горам и долинам. И сокол Бабека кружил над ним в грозовом небе. Гарагашга приуныл. Скорбели и птицы в небе, и воды на земле, и родники, пробивающиеся сквозь камни. В трауре были и атешгяхи, и Дом милости, и караван-сараи. Молчали израненные, безлюдные скалы. Плакала каждая горстка земли, оставшаяся без хозяина. Без Бабека словно бы души своей лишились эти края... Гарагашга иногда с громким ржанием вставал на дыбы, словно хотел взлететь к соколу, с клекотом реющему в небе. "О храбрый сокол, разыскал ли ты нашего Бабека?" Сверкали молнии, гремел гром, приглушая конское ржанье, сотрясались горы и долины. Будто окрыленный Гарагашга снова несся вперед, снова не отворачивал головы от пылающих небес и ржал протяжно, не переставая. Это ржание сливалось то с громом небесным, то со стенаньями Афшина, заточенного в темницу, то с храпом взмыленных лошадей, на которых разъезжали по городам и селам глашатаи, выставляя напоказ голову Бабека, надетую на копье, это ржанье подхватывало эхо и разносило по всему свету, снова ужасая халифат...

ХLY

СМЕРТЬ И ВЕЧНОСТЬ

В жизни каждого человека есть две даты - рождение и смерть. У глашатаев свободы, что родились с оружием в руках, есть только одна дата - рождение.

"Деревья смерти", посаженные халифом Мотасимом на Холме Бабека, многих привели в изумление. Ветры пустыни выдували землю из подножья виселиц и словно кистями рисовали на песке странные фигуры. Эти фигуры напоминали стрелы, луки, копья, палицы, напоминали мечи и щиты. Раскаленные песчинки, словно искры, поднимались в небо и, собираясь в гигантские столбы ревущих смерчей, словно призывали воинов на новые битвы: "Встаньте, о богатыри Базза и Табаристана! Вам не пристало молчать. Воспряньте!"

Однако, несмотря на все усилия, вихрям и смерчам не удавалось вырвать и повалить "деревья смерти". Корни этих деревьев глубоко вросли в землю на всем пространстве от востока до запада. Купцы и путешественники, посещавшие Андалузию, рассказывали, что и там много таких деревьев. Они прижились даже в Мавераунахре - междуречье Сугда и Зарафшана. Несметное число "деревьев смерти" в свое время было посажено амавидскими и аббасидскими халифами на северных берегах Индийского океана. Эти чудовищные деревья были принесены поработителями и в Азербайджан - край храбрецов. Но природа Страны Огней не принимала этих деревьев. В снежных горах их уничтожали морозы.

Войска халифа Мотасима проявляли особую заботу о деревьях смерти в Самире. Халиф намеренно не спешил со сбором их урожая, будто хотел сказать всему халифату: "Смотрите и образумьтесь".

Эти деревья охранялись сотнями халифских ратников, облаченных в доспехи и увешанных оружием. Денно и нощно они, едва размыкая свои узкие глаза, которые жмурились из-за ветров, не-суших тучи песка, охраняли "плоды" этих деревьев от хуррамитов, маздакитов, батинитов.

Пусть вам не покажется легким делом караулить мертвые тела на скорбном Холме Бабека, когда южное солнце кипятит мозги в черепах. Здесь каждый миг был свинцово тяжелым. Караульные в поясах, на которых были нашиты бубенцы, обливаясь потом, стояли на страже, а когда уставали, заползали в палатки, занесенные песком, и плашмя валились наземь. А отдышавшись и придя в себя, резались в кости, и проигравшие иногда кидались с саблями в руках на выигравших.

Хотя стражники и были самыми испытанными, самыми надежными воинами халифа, но и они, когда становилось невтерпеж, роптали на своего повелителя. В особенности те, кому выпадала полуденная смена. Будь их воля, сорвали бы с себя и луки, и колчаны, и пояса, бренчавшие на весь белый свет, и забросили бы их вместе с мечами, кинжалами и щитами. Но кто бы осмелился на такое?! Их хватало только на то, чтобы роптать.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*