Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)
Назар Непряха ему в ответ:
- Что ты мне сделаешь? Я казенный человек. Весь закон во мне!
Люди имели случай убедиться: Назар Непряха - завзятый рекрут! И до чего только такой может дослужиться?
Рекрутов снаряжали на Ивана Златоуста. За плечами обвязанные полотном сундучки, а вослед стоны, а вослед плачи. Насупленные рекруты, заплетаясь ногами, выводили жалостливыми голосами:
Тодi, мати, заплачеш,
Як у строю побачиш!
Гей, гей, доле моя,
Де ж ти водою заплила?
А теперь младшие остались, тоже горе, дня не пройдет спокойно, без озорства не обойдется. Странные времена пошли, тревожная пора - всюду бунты, беспорядки...
Отомстили хозяйские хлопцы скорее, чем девчата думали. Несколько дней не показывались, пока не сошли синяки, не зажили ссадины, не отошли бока. Когда же Павло с Максимом подались в экономию на заработки, а на посиделках были одни девушки и прялки гудели и вертелись так, что пыль стояла в хате, пьяная ватага ворвалась к Жалийке. Парни стали буянить, расправляться с девчатами. Больше всех бесился Яков Калитка: он угрожающе подступал к девушкам, допытывался, кто с кем сидел, гулял, Маланку обозвал тонконогой козой, Орину - рябомордой, обругал скверными словами. Девушки сбились на полатях, огрызались: "Между собой враждуете, а на девушках злость вымещаете?"
Еще сильнее разъярился Яков: неприкрытая насмешка слышалась в этих словах. Яков погасил лампу - излюбленный способ при всяких затеях. Около печи стояла дежа с заквашенным тестом. Яков хватал тесто, бросал в девчат, позаляпал сорочки, лица, стены. То-то будет смеха, когда узнают на селе! Визг, крики в хате. Жалийка стала просить, плакать, - она замесила дежу, чтобы печь хлеб, а они перевели тесто, святой хлеб. Где она теперь возьмет муки? И на паляницу не хватит. Совести у них нет... С этими посиделками только убытки... Некому старую защитить, сына Охрима взяли в солдаты, давно весточки нет...
Услышав плач, вопли, упреки, парни совсем распалились, распоясались, начали бить горшки, ломать прялки, крушить все в хате, издеваться над девушками как хотели. Знали - все сойдет для них безнаказанно. Наоборот даже, будут потешаться завтра на селе, узнав о разгроме, учиненном хлопцами.
Когда всех запугали, загнали под полати, ватага с выкриками, со свистом вышла из хаты, и Яков грохнул в раму колом. Брызнуло стекло, морозный нар пошел гулять по хате.
- Это из-за Орины окно выбито! - объявил пьяный голос.
Общеизвестный обычай посиделок - месть дивчине.
Девушки всполошились, заткнули подушками окно, зажгли запасную лампу и ужаснулись: прялки разбиты, шнуры порезаны, пряжа размотана, кудель послипалась в тесте, все запутано, нельзя найти концов, привести в порядок. Девушки, расстроенные, плакали, кляли самодуров, еще больше размазывали тесто на сорочках, на лицах. А дочки богатеев сегодня тоже не пришли, словно знали, что парни учинят расправу.
Орина попросила подруг, чтобы сложились, помогли ей вставить стекла, купить лампу. Издавна так заведено - тот, из-за кого учинен разгром, обязан покрыть все убытки. Девушки были дружные, обещали пособить Орине.
5
- Орина дивчина в теле, будет работать как вол. Из Псла воду носит, огород поливает, два ведра на коромысле, третье в руке...
Беспечному гулянью Якова подходил конец. Время пришло ему жениться. Об этом самом в вечерний час и советовалась семья. Сердце парня млело, дрожали колени, по всему телу пробегала горячая волна - тайное желание его сбывается...
Мать Ганна рассудительная женщина, заранее все выведала, обо всем узнала, всех девчат в Буймире перебрала - никто ей не по нраву.
- Сыночек мой, дорогой, хороший! - ворковала мать, поглядывая на сына. - Хоть не удался красотой, да уж дивчину любую высватает... Как цветок девка, таких на свете мало. Нераспущенная, работящая, послушная, не с богатого двора, будет смирной, покорной...
- Голая, как крыса, - неприязненно буркнула сестра Ульяна, не терпевшая Орину, должно быть, за красоту и гордость.
Не знает она разве, что у Орины в сундуке? На посиделки вместе ходят, не видно, как та одевается? Материнские юбки донашивает.
Девушки невзлюбили друг дружку, это знают все. На посиделках, в девичьем кружке, на улице они всегда грызутся. И вдруг теперь придется породниться. Оттого-то Ульяна и отговаривала мать, чтобы не сватали Орину.
- За ней нет приданого.
Яков зло посмотрел на сестру: почем, мол, знать?
- Зато здоровье есть, - возразила мать. - Она знает нужду, будет мне покорна. По экономиям на заработки ходила, сундук наполняла. Девка бережливая, зря не будет наряжаться. На невестку тратиться не придется, все-таки Чумак что-нибудь за ней даст. Взять девку, что при деньгах, чтобы пнем в хате сидела? На свою голову взять заботы?.. С богатого двора девка гулена, к работе не будет охоча. Работала не работала, лишь бы двор украсила... А у нас поле, скот.
Отец, Роман Маркович, бросил на это короткое, но уместное замечание:
- Мы ее повернем, как захотим. А земли у нас хватает. Родичи будут у нас работниками. Не век и Ульяне в девках сидеть. Кто будет матери помогать? На кого хату оставить? Кто за двором присмотрит? Это лето управились с работами, а на тот год девка нужна.
Мать знает, что за работница Орина. Весь огород одна выполола, жатву с матерью провела, еще иной денек успевала сбегать в экономию, заработать. Она и пеньки сама переколола - Максим выкорчевал, лежали во дворе, - козак девка! Воз снопов накладет, стог завершит - справится за мужика. Пошить, напрясть лучше никто не сумеет - у Чумаков полотна на все село! Орина в мать пошла, Лукия - работящая женщина, коноплю раньше всех соберет с дочкой.
Ганна знает, кого берет в хату, - о своей будущей помощнице она расспросила людей и ни от кого плохого слова не услышала.
Казалось, в хате было полное согласие, посчастливилось Якову. Сам-то он не посмел подступиться к родителям с таким важным делом. Сначала он угостил Мороза и попросил его полощи, чтобы тот надоумил мать, а уж мать поговорила с отцом, который никак не возражал, наоборот даже, довольно охотно согласился посватать Орину за сына.
Только Улька недовольна, все хулит Орину: и не легко, мол, сладить с ней, и такая, и сякая, с Павлом гуляет, одна телогреечка у нее и в праздник и в будни...
Мать с укоризной посмотрела на дочку:
- Приданое за глазами, а стерва перед глазами.
Минула, растаяла, словно туман, разгульная пора парубка, отныне Яков - не Яков. На зависть всем парням он возьмет в жены самую пригожую девушку. И Яков торжествовал - он отомстит наконец и ненавистному Павлу, согнет в дугу гордую девку. А что, допелась, доигралась? На посиделках всегда пренебрегала им, насмехалась, теперь придется, девка, замуж идти кто посмеет не покориться старшине?
На радостях Яков выбежал из хаты и подался к Мамаевому Левко поделиться новостью, а то, может, и в дружки позвать.
Ганна наедине с мужем судила и рядила о будущей невестке. Что небогата, это так, Роман Маркович хорошо знает семью Чумаков.
- Но за подушные мы никогда из этой хаты подушек не брали. Иван Чумак человек благочестивый, не горлан, не пьяница, на сходках его мало слышно, каждое воскресенье бывает в церкви.
У Ганны свои соображения. Похвалиться своим сыном она не могла неудачный, хилый, не то что у других, а девчата за видными парнями гонятся. Кто за него пойдет? Ганна уже давно везде и всюду разведывала все о девчатах. Хозяйские девки привередливы - не найдут они себе, что ли, лучшей пары? Разве Ганна не советовалась с матерями, у которых были дочери на выданье, не хитрила, не расставляла сетей, ища Якову невесту? Убедилась: матери, девки пренебрегают ее сыном. Хоть вы, мол, люди почтенные, да нет у нас еще в мыслях дочку выдавать, - еще рядна не натканы, кожухи не пошиты, и дочка еще молода. Что ж засылать к ним сватов, от людей сраму набираться?.. Вот и решила сватать Чумакову Орину.
Роман Маркович на это высказал свое веское мнение:
- Орина работящая, за двух батрачек наработает.
6
Приснится сад - к досаде...
Орина прислушивалась в душной темноте, как празднично гудели дальние колокола, разгоняли сон, как звоны их расплывались в тихой ночи. На первый день рождества к утрене начинают звонить рано. С вечера дед Савка, опрятно одетый, в белой сорочке, приглашал мороз есть кутью, чтобы не поморозил ни телят, ни лошадей, ни поросят... Парни ходили под окнами с колядой "Вифлеемская новина", и среди колядников был Павло, - верно, хотел проведать девушку. Но Орина не смела выйти. От отца строгий приказ, чтобы не встречалась с ним - не пара. Мать так же строго предупреждала дочку. Уже молва пошла: чтобы три года дивчина в чистоте с хлопцем гуляла?..
Девушка раскинула на соломе полные, налитые здоровьем руки, тело ее горело, словно в жару. Она откинула жесткое рядно и думала о милом. Сердце горячо бьется, а годы уходят - темна, как ночь, девичья доля.
