Юрий Алексеев - Закат боярской республики в Новгороде
Но бояре не ограничились посольством к Казимиру. Другой посол, Микита Левонтъев, отправился в Литву к князьям-эмигрантам — Ивану Андреевичу Можайскому и. Ивану Дмитриевичу Шемячичу. Немало русской крови "пролилось из-за этих князей в долгие годы феодальной смуты. Это он, князь Иван Андреевич, февральским Днем 1446 года в Троицком соборе Сергиева монастыря указал боярину Никите Добрынскому на распростертого в молитве великого князя Василия: «Возьми его». Вчерашний союзник Василия, Иван Андреевич переметнулся теперь к Шемяке. И к этим-то князьям Обратилась новгородские бояре е призывом «побороть по Великом Невегороде от князя великого...» И князья обещали «побороть, кзко Бог изволи».
А ведь в Яжелбицком докончавни было сказано; «Великому Новугороду князя Ивана Андреевиче Можайского и его детей, и князя Ивана Дмитреевиче Шемякина 8 его "детей... не приимати». Где же торжественное целование креста «по любви-, в правду, безо всякой хитрости»?
Средние века любили, клятвы, придавали большое значение обетам, ценили честь, берегли традицию. Но все это отступало на задний план, когда вставал вопрос о реальных жизненных интересах, о том, «быть или не быть». Наши летописи говорят о клятвопреступлениях не меньше, чем королевские хроники Шекспира. Новгородские бояре не составляли исключения.
Однако летом 1463 года в новгородских посольствах шла речь не о борьбе за власть между претендентами и даже не о спасении жизни. Речь шла о неизмеримо большем —о судьбах Русской земли. Не прошло и десятка лет после кровавой феодальной смуты, а над многострадальной страной снова начали сгущаться тучи.
Польского короля и мятежных князей звали на Русь новгородские бояре, звали на борьбу с великим князем, на борьбу с подымающейся Москвой, вокруг которой сплачивались материальные и моральные силы русского народа.
Летом и осенью ll63 года Русская земля стояла на пороге большой Войны. Но вдруг все переменилось.
Войны не произошло. Напротив, из Новгорода в Москву отправилось представительное посольство: посадники Федор Яковлевич и Иван Афанасьевич и двое от житьих. Послы не грозят и не требуютг не исчисляют своя «обиды», а только жалуются великому князю на псковичей и почтительно просят дать воеводу на них того же князя Федора Юрьевича Шуйского. И великий князь не грозят" и не требует, но «хотячи Миру и тишине» меж-ду своими вассалами, только журит новгородцев, запрещает им воевать с псковичами и не дает им своего воеводу.
Явный поворот к миру новгородский летописец объяснил вмешательством небесных сил: «преподобнаго Варлаама молением за град наш... съхраняя нас,- яко зинишо ока».
Что же произошло в резальном плане? Чем объяснить это внезапное смягчение обстановки? Многое для, нае остается тайной. Наши источники, и главный из них — летописи, доносят до нас далеко не все важные факты.
О многом можно только строить гипотезы, более или менее вероятные.
Вероятно, например, что в Новгороде, как и в 1460 году, во время приезда великого князя Василия, боролись две партии — противников и сторонников мира. Далеко не все новгородцы готовы были пойти на разрыв с Русской землей, встать под покровительство чужеземного, чужеверного короля. В Новгородской земле жили русские люди, связанные со всей Русью и происхождением, и языком, и культурой. Сознание единства Русской земли, ее коренных интересов становилось все более ясным. Единство национальное совпадало с единством церковным — православная Русь была островком в католическом, мусульманском, языческом море. Совсем недавно, в 1439 году, православию фактически изменила Византия, согласившись на Флорентийскую унию. Уния стала распространяться и на русское православное население земель, захваченных Литвой и Польшей. Вотще понадеявшись на помощь католической Европы, гордый Константинополь пал под ударами османов, и над царственным храмом святой Софии взвилось зеленое знамя победоносного ислама. Теперь заветам православия оставалась верна только Москва. Нелегко было поднять новгородцев на борьбу против великого князя, против Москвы, против Русской земли.
И среди самой господы не могло быть полного единства. И в ее среде могли быть люди, сознающие интересы Русской земли. Были также и бояре, понимающие опасность борьбы с великим князем. Эти люди не могли не стремиться к компромиссу, к соглашению с Москвой. «Литовская» партия, сторонники разрыва с Москвой и подчинения Казимиру не могли не встречать отпора — и среди самих бояр, и на вече.
Это все предположения, хотя и достаточно правдоподобные. А вот достоверные факты.
Посольство за посольством слали псковичи к великому князю, «чтобы... жаловал псковичь, повелел... поставити владыку во Псков». Это была очень важная просьба. Церковная самостоятельность Пскова, получившего собственного епископа, «честного коего попа или игумена, человека пъсковитина», независимого от новгородского архиепископа, нанесла бы дому святой Софии непоправимый удар. Порвалась бы последняя связь Пскова с Новгородом, исчез бы последний остаток бывшей когда-то реальной зависимости «меньшего брата» от «старейшего». Усилились бы позиции великого князя во Пскове. Ослабело бы новгородское боярство. Почему бы, казалось, Ивану Васильевичу не вняь повторным челобитьям своей верной «вотчины, добровольных людей псковичь», как они сами себя называли. Новгородцы были бы наказаны за свою измену, за своп интриги, за свою, наглость. Они ведь даже псковских послов к великому князю не пропускали через свои земли. Какой удобный случай отомстить им.
Но Иван Васильевич решил совсем по-другому. «Не мощно быти во Пскове владыки, зане же искони не бывал, а не стол во Пскове»,— услышало очередное псковское посольство ответ великого князя. По словам другого летописца, ответ был более уклончивым, но не менее многозначительным: «...яз, князь великой, хощю о том слати своих послов в Великой Новъгород; та коже и к вам; во Псковъ, моей отчине из Новогорода будуть мои послы...» Так или иначе, псковичам в их просьбе было отказано. Для Господина Пскова было не очень большим утешением, что великий князь «подариша посла верблудом».
И суть, и формулировка ответа великого князя не оставляют сомнения в основном факте: зимой 1463/64 года он не хотел конфликта с Новгородом. Более того, он не хотел конфликта между Новгородом и Псковом. Он фактически не поддержал Псков в его церковной распре с Новгородом. И Псков вынужден был пойти на уступки новгородцам, вернуть владыке его владения. «Се вам вода и земля владычня»,— заявило в Новгороде псковское посольство. Эта позиция великого князя, несомненно, была одним из важнейших факторов умиротворения. Она усиливала позиции сторонников Москвы в Новгороде. Она ослабляла позиции их противников. Разрыва на этот раз удалось избежать. На Русской земле сохранялся мир.
Торжественно въезжал владыка Иона во Псков в октябре 1465 года. Псковичи встречали и провожали архиепископа «с великою честию». Казалось, конфликт улажен и между Новгородом и Псковом наконец-то восстановились дружеские, братские отношения. Но вот летом следующего года новгородский летописец делает характерную запись: «Месяца июня в 22, нощи, пожар бысть на Десятине от поварни владыцных келей». Казалось бы, дело обычное: «поварни»—частый источник пожаров. Но, оказывается, виноват был не беспечный владычный повар, а живший неподалеку в то время псковский посол. Это от их, псковичей, - огня произошло все несчастье. «Огореша... храм святей Богородице, храм святаго Иоанна Предтеце, и владычне кельи, и клети, и двореч огороднице», — аккуратно перечисляет летописец убытки. «И старечь у цернець згоре, и много зла учинилось». А все почему? «По Пьсковъскому невидению и неразумию, и по худому их величанию»,— твердо убежден новгородец.
Мирные отношения, сменившие острый конфликт начала 60-х годов, были хотя и желанными, но не прочными. Прочными они не могли быть именно потому, что псе оставалось по-старому. Коренные вопросы, назревшие к тому времени между Новгородом и Псковом, Новгородом и Москвой, ждали своего кардинального решения. Впрочем, «по-старому» все оставалось только внешне. По существу же на Русской земле менялось все или почти все.
Усиливался союз Москвы и Пскова, точнее—подчинение «добровольных людей пскович» своему «господину государю великому князю», как теперь они его именовали, называя себя при этом его «отчиной». Отношения сюзерена и вассала становились все более тесными, и в них все больше проявлялись новые, не традиционные черты. Усиливалась власть наместника, все активнее участвовал он в повседневной политике Господина Пскова. Самое главное — великое княжество Московское и Владимирское все больше превращалось из иерархической федерации князей в Русское государство. Исчезло независимое- Ярославское княжество — его князья и бояре стали служилыми людьми великого князя всея Руси. В Рязани и Ростове, в Верее и на Белом озере чувствовалось дыхание новой эпохи. Всюду проникали люди великого князя, новые порядки, заводимые на Москве. Вассалитет все больше уступал место подданству, привычные сеньериальные отношения все больше превращались в отношения государственные.
