Влад Виленов - Тайны Императрицы Марии
У ж не знаю, по каким источникам эти историки знали такие тонкости, кто с кем из офицеров «Аскольда» водит кампанию. Для этого надо было, как минимум, иметь свидетельства двух-трех офицеров крейсера. Кроме того, тяжелый характер человека еще не факт, что он одновременно отъявленный вражеский диверсант.
Относительно затягивания ремонта корабля офицерами для того, чтобы якобы веселиться во французских кафешантанах, никаких доказательств, разумеется, не имеется. Утверждение этого рядом советских историков 30—40-х годов абсолютно голословно. Российские офицеры флота были преданы своему делу и в своем подавляющем большинстве людьми чести и долга. Уж кто-кто, но они на такую подлость по отношению к своим сражающимся товарищам и к своему Отечеству в целом просто бы не пошли. Порукой тому боевая биография командира «Аскольда» георгиевского кавалера Иванова-Тринадцатого. НЕ МОГ такой заслуженный офицер, как Иванов-Тринадцатый, во время войны саботировать приказы командования и уклоняться от участия в войне. За всю историю российского флота ни одного такого случая не было вообще никогда!
Огульное обвинение офицеров крейсера в затягивании ремонта могло выдвигаться людьми, либо совершенно не знающими обстоятельств ремонта, либо ослепленными классовой ненавистью. Договорились до того, что объявили ремонт «преступным актом», в результате которого «судно было умышленно выведено из строя». Офицерам поставили в вину, что «многие части, изготовленные заводом, принимались в гораздо худшем виде, чем они были раньше. Например, рамовые подшипники были поставлены с оставшимся металлом. В холодильниках была заменена лишь малая часть трубок, и то своими средствами». Как же в действительности обстояло дело? Вообще причин задержки ремонта было много. О некоторых из них говорилось выше. Основной же причиной стали рамовые подшипники главных машин. Специалисты завода не смогли справиться с заливкой подшипников. Перезаливку выполнили на заводе в Марселе, и опять с дефектами. Срок службы трубок в котлах и холодильниках кончился в начале 1916 года. Но французские заводы не принимали заказа на изготовление новых трубок. Поэтому французская наблюдающая комиссия решила провести частичную замену, используя имеющийся на крейсере запас. Интересно, что во Владивостоке осталось большое количество новых трубок для «Аскольда». Но в Петрограде почему-то решили выслать их на Балтику, в порт Петра Великого. По окончании работ холодильники выдержали испытание, и это давало надежду, что трубки прослужат еще некоторое время, до получения новых. Поэтому вскоре, когда холодильники потекли, в этом обвинили офицеров.
В числе других причин задержки ремонта, кроме нехватки рабочей силы, следует назвать: отсутствие на рынке свободных металлов и материалов, на получение которых требовалось разрешение; загруженность транспорта воинскими перевозками; невозможность сразу определить срок выполнения главной работы — ремонта машин; трудность замены деталей механизмов крейсера, построенного в Германии (другие размеры, технология). Так, при замене линолеума на палубах оказалось, что во Франции его не выпускают нужной ширины. Пришлось бы переставлять медные планки, крепящие линолеум, сверлить новые отверстия в верхней и броневой палубах и заделывать старые. После долгих поисков нашли завод, взявшийся за поставку. Но линолеум стал приходить в негодность еще до выхода крейсера из Тулона. И опять были виноваты офицеры. Интересно, что французы меняли линолеум на палубах три месяца. Впоследствии англичане ту же работу сделали за две недели при меньшем числе рабочих.
К слову, оговоримся, что еще одно часто встречающееся утверждение, будто Иванов-Тринадцатый был снят с должности командира «Аскольда» за события в Тулоне, совершенно не соответствует действительности. На фоне происходящих в 1916 году масштабных событий на фронтах и флотах инцидент на «Аскольде» выглядел слишком незначительным К тому же Иванов-Тринадцатый после «Аскольда» был сразу же назначен командиром броненосного крейсера «Пересвет» (бывшего эскадренного броненосца), который и по вооружению, и по водоизмещению с легким крейсером «Аскольд» даже нельзя сравнивать. Перевод Иванова-Тринадцатого был не снятием с должности, как пытаются представить некоторые историки, а наоборот, значительным повышением по службе. Да и за что его было снимать? «Аскольд» прекрасно выполнил все свои задачи в Тихом и Индийском океанах, покрыл себя славой в ходе Дарданелльской операции.
Не слишком симпатичным представляется механик крейсера Петерсен. В. Я. Крестьянинов и С. В. Молодцов в книге «Крейсер «Аскольд»» писали; «С момента ухода «Аскольда» из Владивостока механизмы ни разу не подвели крейсер. В значительной мере это стало возможным благодаря стараниям старшего инженера-механика крейсера Петерсена Да и полная разборка, и ремонт главных и вспомогательных механизмов в Тулоне вряд ли были бы возможны без его участия. Аккуратный и пунктуальный Петерсен, когда командир поручил провести ему следствие по делу о приобретении и хранении нелегальной литературы и оружия, энергично занялся розыском Естественно, что его отношения с командой, бывшие до этого нормальными, резко ухудшились. Приехавший на крейсер Кетлинский обратил внимание на ненормальную роль Петерсена, ставшего «каким-то штатным расследователем крамолы». Петерсен сообщил, что ни французская, ни русская полиция ничего не делают, и если прекратить свой розыск, то крейсер будет взорван. На вопрос капитана 1-го ранга Кетлинского: «Что, разве дело не кончилось?» инженер-механик ответил: «Это не кончится, пока наше правительство ведет свою сумасшедшую политику»».
Отметим, что механиком Петерсен был отличным — это бесспорно. То, что он с энтузиазмом взялся за наведение порядка на корабле, тоже не представляет ничего особенного. Разве это ненормально, когда офицер всеми возможными силами старается разобраться в причинах волнений в команде и проявляет при этом завидную инициативу. По крайней мере, это намного лучше того, когда офицер забрасывает свои дела на корабле и коротает время во французских кафешантанах. Кроме этого, как механик, Петерсен лучше всех других офицеров корабля представлял, насколько был уязвим ремонтировавшийся «Аскольд» с разобранными системами пожаротушения, ремонтирующимися насосами и другими механизмами. Вполне возможно, что именно по этой причине он столь рьяно и взялся за предотвращение возможной трагедии.
Как кадровый офицер ВМФ, прослуживший на флоте более тридцати лет, отмечу, что всегда, на каждом корабле имеется свой внештатный дознаватель, который осуществляет расследование различных происшествий. Вполне логично, что эту функцию взял на себя инженер-механик крейсера, ведь, помимо всего, в его подчинении была большая часть команды (машинисты, электрики, кочегары), которых он знал намного лучше других строевых офицеров.
Не совсем понятна произошедшая незадолго перед выходом «Аскольда» из Тулона история с мичманом Гуниным Как-то, будучи вахтенным начальником, Гунин разрешил отлучиться со своего поста вахтенному матросу Брезкалину. При проверке командиром Кетлинским оказалось, что на своих местах не было ни Брезкалина, ни Гунина. Командир потребовал объяснений от мичмана, и тот подал рапорт на Брезкалина. Кетлинский возмутился таким поступком офицера и наказал его арестом на 5 суток После Февральской революции все были удивлены, когда команда не потребовала списания мичмана Гунина. Гунин громко заявил среди матросов, что, конечно, он оказался виноватым, раз Брезкалин — шпион старшею офицера. Честный Брезкалин попал в шпионы, а Гунин — в герои среди матросов. Это, в общем-го, мелкое событие было первым эхом расстрельного дела. Затем последовали дела более серьезные.
О самоубийстве одного из матросов «Аскольда» по политическим причинам упоминает бывший аскольдовец С. Сидоров в своей книге «Не хотим быть битыми» (M. Профиздат, 1932). Во время стоянки «Аскольда» в Плимуте там внезапно застрелился гальванер Вороваев (у Крестьянинова он упоминается как Воробьев). Сидоров считает Вороваева (Воробьева) провокатором, а самоубийство гальванера объяснял тем, что Вороваев пошел на это из-за подозрений в свой адрес Здесь тоже многое непонятно. Если Вороваев был «шкурой», которая выдала заговорщиков, то для чего ему стреляться из-за возникших подозрений? Так поступить мог только тот, кто был ложно обвинен. Логичнее предположить, что если Вороваев был предателем, то он вовсе не покончил жизнь самоубийством, а был убит друзьями и единомышленниками заговорщиков. Аскольдовец С. Сидоров пишет так: «Бирукова (так в книге. — Авт.), Бешенцева, Шестакова, фамилию четвертого я позабыл, и несколько активнейших членов нашего кружка, очевидно, выдала шкура.
При этом не следует исключить и то, что обвинения в адрес гальванера были необоснованными и, будучи не в силах, доказать обратное, Вороваев и решился на трагический шаг.
