Михаил Терентьев - Хивинские походы русской армии
Здесь же получено известие, оказавшееся потом неверным, будто Кауфман несколько дней как занял г. Хазар-асп и идет к Хиве. Веревкин, конечно, тотчас и сам решил свернуть к Хиве.
26 мая в 6 часов утра отряд двинулся к Хиве через г. Кят. На дороге широкий, в 26 сажен, канал Клыч-Нияз-Бай остановил отряд, так как мост был сожжен неприятелем. К 1 часу ночи новый мост на козлах был готов благодаря энергии инженер-капитана Красовского, но в 3 часа стала прибывать вода и подмыла один козел. Красовский просил перевезти повозки и артиллерию на людях, но его не только не послушали, но первое же орудие пошло даже на рысях, вопреки общему правилу… Мост был сразу испорчен, и хотя поломка одной перекладины потребовала только полчаса, но расшатанный мост приходилось уже чинить беспрестанно, хотя инженеры теперь слушались и перевозили орудия на людях. Войска же и обоз предпочли идти вброд.
Ночлег был у гор. Кята. Здесь получено письмо от Кауфмана от 21 мая. Он уведомлял, что туркестанцы переправляются с 18-го числа у Шейх-Арыка и собирают арбы для движения в Хиву через Хазарасп. Веревкин отвечал, что также идет к Хиве, но около нее остановится и будет ждать его приказаний. Это, конечно, была тонкая политика: ни одной минуты Веревкин не думал останавливаться перед Хивой и, конечно, должен был радоваться, что он втрое ближе к ней, чем Кауфман.
25 мая отряд двинулся к г. Кош-Купыру, покинутому жителями по приказу хана, для защиты Хивы. Множество арыков со сломанными мостами несколько задержали отряд, но неприятель уже не рисковал беспокоить войска. Ночлег в полуверсте не доходя города.
26-го числа, наконец, отряд пошел к своей главной цели — к Хиве! Остановиться Веревкин решил в 6 верстах от столицы, на даче хана Чинакчик, где сад разведен и возделан русскими пленными, как тому свидетельствовали европейский характер сада и русские надписи, кресты и имена, вырезанные на коре деревьев.
Войска стали снаружи сада, на пашнях, вдоль арыков. Штабы, конечно, во дворце. Авангард из 2-х сотен под начальством Скобелева был выдвинут на 2 версты. Вскоре оттуда послышались выстрелы: это отступал авангард, затеявший дело со скопищами хивинской конницы. На выстрелы прискакала остальная кавалерия с Леонтьевым и Тер-Асатуровым. Хивинцев преследовали до Хивы и затем воротились. Потери наши состояли из 2-х раненых казаков.
В 9 часов утра 27 мая хивинцы, пробравшись скрыто садами к самой аванпостной цепи, прикрывавшей пасшихся верблюдов, бросились с визгом и пальбой на цепь и, отхватив часть табуна, погнали его к городу. Ближе всех к верблюдам стоял батальон полк. Гротенгельма, который первым и явился на тревогу; хивинцы бросили часть добычи, но до 500 штук все-таки угнали. По дороге их перехватила 3-я стрелковая рота апшеронцев пор. Алхазова, отпущенная из авангарда по случаю полкового праздника, и сделала несколько весьма удачных залпов, свалив множество хивинцев. Прискакали и 2 сотни Леонтьева, но честь отбития добычи все-таки досталась авангарду. Скобелев, услыхав позади себя выстрелы, оставил одну роту апшеронцев на месте, а сам с двумя сотнями и ракетными станками быстро двинулся садами наперерез хивинцам. Пройдя с версту садами на поляну, он увидал конную толпу в 1000 человек, гнавшую верблюдов, и пустил на них казаков. Дагестанская сотня отбила большую часть верблюдов и завернула их назад. Тут подоспели и казаки Леонтьева. Предоставив им докончить дело, Скобелев ударил на пешую толпу, которую прежде оставлял в покое, несмотря на ее пальбу. Большая часть этой толпы была вооружена пиками и разным дреколием. Дагестанская сотня с фронта, уральская с фланга быстро рассеяли толпу, полезшую спасаться в сады и арыки. Подоспела на помощь авангарду свежая оренбургская сотня; часть казаков была спешена и очистила сады.
Потери наши состояли: из 1 убитого и 9 раненых нижних чинов, 12 раненых лошадей и 70 убитых и покалеченных верблюдов.
Наученный опытом, Веревкин выставил впереди пастбища роту от 2-го Оренбургского линейного батальона. Вечером Скобелеву и капитану Иванову поручено было произвести рекогносцировку с двумя сотнями и ракетными станками не далее 2 верст вперед, чтобы выбрать для авангарда новую стоянку, в видах предоставления большего спокойствия главным силам. Место было выбрано не без перепалки. Когда же рекогносцировка стала отходить, то хивинцы до того смело напирали, что пришлось спешить часть казаков. Скоро на выстрелы явилась пехота авангарда, одно появление которой заставило хивинцев очистить сады по бокам дороги. Так как авангард был теперь в полном составе, то и двинулся вперед на новое место. Выйдя на избранную поляну, Скобелев увидал тут опять несколько куч хивинцев и, чтобы хорошенько проучить их, положил две роты в засаду за валиком арыка при выходе на поляну, а кавалерия мнимым отступлением должна была заманить сюда хивинцев. Это вызвался исполнить ротмистр Алиханов с пятью казаками кизляро-гребенской сотни: они подскакали к хивинцам и стали ругать их самыми отборными татарскими словами; хивинцы бросились на них, те, конечно, наутек и, не доскакав ста шагов до засады, кинулись в сторону, а хивинцы получили в упор два добрых залпа. Это охладило их предприимчивость, и они больше не тревожили авангарда, пока он устраивался на ночлег. Ночью, однако же, они обстреливали стоянку из ружей и фальконетов. К утру сюда была прислана из главных сил еще одна сотня и два конных орудия. Весь день 27 мая главные силы готовили туры, фашины и штурмовые лестницы, но материал был плох, ломок, тяжел (верба и тополь), так что эту затею оставили. Веревкин решился идти на Хиву без лишних приготовлений…
Глава XIV
В диспозиции Веревкина на 28-е число ни слова не говорилось о цели движения; просто сказано, что «в 11 1/2 часов утра войска вместе со всем обозом выступают с места расположения по направлению к Хиве»; затем идут распоряжения о прикрытии обоза…
В видах оправдания перед Кауфманом Веревкин представил ему 6 июня рапорт, в котором изложил, что нападения хивинцев 26 и 27 мая указывали на возраставшую дерзость неприятеля, не дающего войскам покоя, в котором они сильно нуждались после 10 последних дней похода с боем. Эта же дерзость наводила на мысль, что туркестанские войска еще далеко от Хивы и что слухи об отступлении их от Хазараспа к Питняку, вероятно, имеют основание. К тому же на донесение от 26 мая, посланное в 5 экземплярах по разным дорогам, не получено никакого приказания от Кауфмана. Поэтому Веревкин решился подождать еще до полудня 28 числа и затем произвести рекогносцировку Хивы. Итак, получив сначала сведение, что Кауфман, заняв Хазарасп, идет к Хиве, Веревкин бросает дорогу на Новый Ургенч и тоже идет к Хиве; теперь, получив другое сведение, будто Кауфман, заняв Хазарасп, отошел назад, что было верно, Веревкин торопится взять Хиву.
Значит, как ни поверни, а вопрос уже решен бесповоротно: не дожидаться туркестанцев.
Между тем 25-го присоединилась, наконец, к туркестанскому отряду семиреченская сотня Гринвальда. О транспорте, который она сопровождала, в материалах нигде не упоминается. По-видимому, ни один интендантский транспорт не дошел до отряда, хотя Полторацкий уверяет, будто один под конвоем Гринвальда пришел на Алты-кудук, вместе с напоенными верблюдами с Адам-Кирилгана, значит, 9 мая. Но принимая во внимание, что 18-го числа, т. е. через 9 дней, во многих ротах съеден был последний сухарь, надо полагать, что никакого транспорта не приходило. К 26-му ждали прибытия с Алты-Кудука колонны полковника Новомлинского, а к 30-му — колонны майора Дрешерна с Хал-ата, но они прибыли: первая 4 июня, а вторая 26 июня уже в Хиву.
26 мая явился посланец от хана, который писал, что он давно пленных выслал и не понимает, зачем нагрянули русские, да еще с трех сторон; поэтому просит Кауфмана отойти назад и выяснить, чего он хочет… Кауфман не отвечал, а велел посланцу на словах передать хану, что переговоры будет вести в Хиве. Затем получены два известия от Веревкина от 23-го и 25-го числа о занятии Мангыта, повороте на Хиву и что 26-ш он станет в 10–12 верстах от Хивы, где и будет ждать приказаний.
Явился и новый посол от бухарского эмира с поздравлением по случаю выхода на Аму-Дарью.
Итак, Веревкин стоит уже в 10 верстах от Хивы, а туркестанцам осталось еще от Каравака до 70 верст. Медлить дольше нельзя… До 500 арб уже собрано. Решено выступить 27 мая в 6 ч. утра. На ночлеге в 10 верстах за Хазар-аспом явился перебежчик из Хивы, рассказавший, что город битком набит жителями окрестностей, что народ терпит недостаток в припасах и воде и что накануне русские имели бой с хивинцами, которых и разбили. На следующий день, 28-го, туркестанцы ночевали у Янги-арыка, где получено донесение Веревкина, что он хотел было послать разъезд для связи с туркестанским отрядом, но узнал, что тот отступил к Питняку, и потому раздумал посылать. Кауфман отвечал, что его отряду осталось всего 20 верст до Хивы, что завтра, 29 мая, он остановится в 7–8 верстах от Хивы, куда просит выслать колонну навстречу.
