Александр Широкорад - Наша великая мифология. Четыре гражданских войны с XI по XX век
Появление Николая II и его детей в Западной Европе в 1921 г. немедленно бы объединило враждовавших между собой «кирилловцев» и «николаевцев». Не исключено, что ряд крупных держав признали бы царя или его детей в качестве русского правительства в изгнании.
А попади любой член царской семьи в руки японцев, его стопроцентно ожидала бы судьба юного китайского принца Пу-И, которого японцы сделали своей марионеткой – императором Манчжоу-Го. Только в варианте Романова это был бы «Дальний Восток-Го».
Но мы здорово, хотя и по делу, отвлеклись и теперь вернемся к восстанию Чехословацкого корпуса. До сих пор я говорил о сепаратистских движениях на окраинах империи – в Финляндии, Польше, Малороссии, на Кавказе и т. д. Но сепаратисты объявились и в самом центре Сибири. Сепаратистское движение, так называемые «сибирские областники», возникло еще в XIX в. Его руководители Г.К. Потанин, Н.М. Ядринцев и другие выступали под лозунгом «автономии» Сибири, а позже – ее полного отделения от России.
В октябре 1917 г. в Томске собрался Первый Сибирский съезд «областников». Любопытно, что 52 % его делегатов были членами партии эсеров. Съезд избрал Сибирский областной совет (33 человека), которому поручил в период между съездами осуществлять власть «в экономико-финансовой и политической» областях.
Чрезвычайный общесибирский областной съезд, собравшийся в Томске 6 (19) декабря 1917 г., принял «Положение о временных органах Управления Сибири», в котором территория последней (включая Дальний Восток) объявлялась «автономной частью Российской Республики», советская власть не признавалась, выдвигалось требование созыва Сибирского учредительного собрания. Временно власть вручалась Сибирской областной думе и ответственному перед ней Сибирскому областному совету во главе с Потаниным.
В ночь на 26 января (8 февраля) 1918 г. Томский совет рабочих и солдатских депутатов распустил Сибирскую областную думу и образованные ею областные организации, арестовав часть ее членов.
После захвата Томска чехами и словаками «областники» вновь активизировались и 23 июня создали «Временное сибирское правительство» (ВСП) во главе с П.В. Вологодским. Это правительство отменило все декреты советской власти и объявило о создании Сибирской армии.
Численность Сибирской армии к концу июня 1918 г. составляла 7,6 тыс. человек при 19 пушках и 30 пулеметах. Армия быстро росла и к середине сентября того же года достигла 37,6 тыс. человек при 70 пушках и 184 пулеметах. В октябре 1918 г. в состав Сибирской армии входили: 1-й Среднесибирский корпус (1-я и 2-я Сибирские стрелковые дивизии), 2-й Степной Сибирский корпус (3-я, 4-я и 5-я Сибирские стрелковые дивизии), 3-й Уральский армейский корпус (7-я Уральская стрелковая дивизия, 2-й чешский полк, три Оренбургских казачьих полка), 4-й Восточно-Сибирский корпус и 5-й Приамурский корпус.
В сентябре—октябре 1918 г. Сибирская армия вела боевые действия против советских войск на северо-западе – на нижнесалдинском, нижнетагильском, кунгурском и красноуфимском направлениях, в Семиречье – в районах Лепсинска и Капала, на востоке – в районе реки Зея, Амурской железной дороги и Троицкосавска. В районе Перми против 3-й Красной Армии действовала Екатеринбургская группа войск Сибирской армии (1-й Среднесибирский корпус и 2-я чешская дивизия), которая 29 ноября перешла в наступление и 21 декабря захватила Кунгур, а 24 декабря – Пермь.
Однако главную угрозу советской власти представляло не Сибирское правительство, а наступление чехов и словаков и белых вверх по Волге.
8 июня 1918 г. в Самаре после захвата города чехами и словаками был создан Комитет членов Учредительного собрания, он же Комуч, или «Самарская учредилка». Во главе Комуча стал эсер В.К. Вольский. С приходом чехословаков Комуч объявил себя до созыва Учредительного собрания «временной властью» («правительством»), соединяющей законодательные, исполнительные, судебные и военные функции на территории Самарской губернии. С развитием временных военных успехов чехов Комуч стал претендовать на управление всей территорией, захваченной противниками советской власти, придавая своей власти «всероссийское» значение.
В начале августа 1918 г. в Комуче было 29 человек, в начале сентября – 71 человек, а в конце сентября – 96–97 человек. Законодательная власть, осуществляемая Комучем, отделялась от исполнительной, которая с конца августа 1918 г. была сосредоточена в «Совете управляющих ведомствами», который в основном состоял из эсеров под председательством Е.Ф. Роговского.
Комуч декларировал «восстановление демократических свобод», принял красный государственный флаг, формально установил 8-часовой рабочий день, на словах разрешил созыв рабочих конференций и крестьянских съездов. 30 августа был создан так называемый Совет рабочих депутатов, составленный из подставных лиц и лишенный какой-либо власти, а также сформирована Народная армия.
Одновременно Комуч отменил декреты советского правительства, возвратил бывшим владельцам национализированные советской властью промышленные предприятия, денационализировал банки, восстановил городские думы и земства, разрешил свободу частной торговли. Признавая на словах национализацию земли и формально не восстанавливая помещичьего землевладения, Комуч на деле предоставил возможность помещикам отбирать у крестьян переданную им землю, а также право снять урожай озимых 1917 года.
Народная армия Комуча первоначально состояла из двух рот пехоты, кавалерийского эскадрона и конной батареи. Армией вызвался командовать подполковник В.О. Каппель, до захвата чехами и словаками Самары служивший в штабе у красных. Кроме того, в разное время армией командовали полковник Н.А. Галкин и чех полковник С. Чечек.
Первоначально армия строилась на добровольной основе с трехмесячным сроком службы. 30 июня 1918 г. была проведена мобилизация мужчин 1897–1898 гг. рождения, что позволило увеличить численность армии с 10 тыс. человек до 30 тыс. В середине августа была объявлена мобилизация офицеров, которым к 1 августа не исполнилось 35 лет, а генералов и старших офицеров – независимо от возраста.
Как писал историк С.В. Волков: «Вследствие эсеровского характера Комуча армия имела соответствовавшие атрибуты: в ней существовало обращение „гражданин“, форма – без погон, с отличительным признаком в виде георгиевской ленточки. Все это находилось в вопиющем противоречии с настроением, психологией и идеологией офицерства, которое терпело Комуч лишь как неизбежное зло, позволявшее, по крайней мере, вести борьбу с большевиками. Комуч, в свою очередь, крайне подозрительно относился к офицерству и старался противопоставить русским формированиям и русскому командованию чехов, создавая даже специальные чехо-русские части под началом чешских офицеров».[123]
Два мичмана, Г.А. Мейрер и А.А. Ершов, организовали «комучевскую» речную флотилию. Фраза историка «создана белая военная флотилия» ничего не говорит современным читателям. Поэтому я расскажу об этом эпизоде, чтобы показать колорит Гражданской войны.
Дело началось с назначения Мейрера комфлотом по его же просьбе. Вроде бы все шло гладко, недоставало только кораблей. И на следующее утро новоявленный комфлота в сопровождении чешского взвода начал поиски какого-нибудь парохода, на котором можно было бы отправиться за баржой с мукой.
Еще накануне занятия чехами Самары все находившиеся там пароходы отошли от пристаней и стали на якорь метрах в ста от берега. Таким образом капитаны пароходов решили соблюдать безопасный нейтралитет. Пароходы не подавали никаких признаков жизни, никто из их команд не высовывался на палубу. Тогда Мейрер отыскал на берегу лодку, и чехи стали стаскивать ее на воду. В этот момент кто-то крикнул, что вверх по реке идет пароход.
Большинство волжских пароходов были колесными, и звук приближающегося парохода походил на шлепанье чего-то плоского по воде. Так прямо в руки комфлота «пришлепала» первая боевая единица Волжской флотилии. Капитан ошвартовал свой пароход к пристани, снял фуражу и по русскому обычаю перекрестился, благодаря Бога за благополучное путешествие. Лоцман и рулевой, стоявший в рулевой рубке, также, сняв шапки, перекрестились. Но в следующую минуту капитан пожалел, что ошвартовался в Самаре, так как появившийся на мостике Мейрер заявил, что теперь и он сам, и пароход, и вся команда реквизированы Народной армией. Немного поворчав, капитан сдался. Двум матросам из команды парохода все же удалось удрать, но и оставшихся было вполне достаточно.
Чехи погрузили на пароход три пулемета, погрузились сами, и около восьми часов утра пароход под командованием Мейрера отвалил от пристани и пошел в свой первый боевой поход.
Маленький пароходик быстро шел вниз по течению, а комфлота важно расхаживал по мостику и обдумывал способы захвата баржи. Хорошо бы, чтоб баржа не охранялась и на ней находилась бы лишь маленькая команда «Ваняев» (так называли волжских матросов) с «Водоливом», то есть капитаном баржи. Тогда вся экспедиция свелась бы к буксировке баржи в Самару. А если баржа охраняется красными? Вот тогда положение становилось серьезным. Мука и другой сухой груз на Волге перевозились в деревянных ящиках с очень высоким надводным бортом, доходящим буксиру до мостика, а то и выше, в зависимости от загрузки. А у Мейрера буксир был совсем крохотный и мостик его, соответственно, низкий. Да и пулеметный и ружейный огонь с парохода вряд ли может нанести существенный вред шестидюймовым деревянным бортам баржи, в то время как за легкими надстройками пароходика и за его тонкими бортовыми листами укрыться от пуль было невозможно. Поэтому длительная перестрелка недопустима, тут будет явное преимущество красных. И Мейрер рассудил, что единственно верное решение в этом случае – абордаж!
