Холокост и православная церковь - Шкаровский Михаил Витальевич
Болгарская Православная Церковь восприняла присоединение новых областей как освобождение исконных болгарских территорий и восстановление «тела нации», разорванного на части в 1878-м и 1912–1918 гг., называя эти события «болгарской Пасхой». Провозглашалось, что национальная Церковь восстановила свою каноническую юрисдикцию на все епархии, «которые принадлежали ей на основе божественного и человеческого законов». 29 апреля 1941 г. Синод уполномочил митрополита Неофита посетить царя и лично поздравить его с историческим событием. В специальных меморандумах, составленных митрополитами Паисием и Кириллом по указанию Синода от 30 апреля, выражалась благодарность Германии и Италии за помощь в национальном объединении Болгарии635.
Но хотя Священный Синод и направил упомянутые меморандумы правительствам Германии и Италии, одновременно в ряде статей церковной печати подчеркивалось, что акт национального объединения Болгарии был поддержан СССР. Выражение любви к России не исчезло из посланий и проповедей болгарских митрополитов (как правило, выпускников Российских Духовных академий) даже после нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. Многие архиереи советовали болгарским властям оставаться вне войны с СССР и теперь любыми способами освободиться от связей с Германией636.
После вторжения немецких войск в СССР митрополит Стефан вновь стал резко негативно высказываться о войне, правда, теперь органы цензуры уже не разрешали публиковать ему русофильские статьи. 9 июня 1942 г. Владыка с гневом писал в своем дневнике: «Адская эпоха!.. Самые лучшие люди могут впадать в истерию, которой обладает злосчастный фюрер! Но где культура, великая цивилизация немецкого народа, если он поставил руководить людьми фюрера? Не была ли это только маска культуры на варварском обличие тевтонской расы?.. Я давно объявил войну войне, но “один в поле не воин”… Многие мои статьи, в которых объективно рассматривались вопросы мира, цензура не пропустила, и полиция делает мне внушения, чтобы я перестал писать и мыслить об этих деликатных вопросах… Невыносимое рабство»637.
Критика большевистского режима не затрагивала братского отношения Болгарской Церкви к Московскому Патриархату, и эти симпатии были взаимными. Не случайно портрет Софийского митрополита Стефана — единственного из европейских православных иерархов, — появился в изданной в 1942 г. Московской Патриархией пропагандистской книге «Правда о религии в России». Владыка Стефан и в годы войны занимал активную гражданскую позицию, открыто выступая против политики сближения и сотрудничества с нацистской Германией. В частности, он единственным из православных архиереев Восточной Европы публично протестовал против нападения на Советский Союз, называя в своих проповедях германскую агрессию «величайшим грехопадением, прелюдией ко второму пришествию», и обвинял тех, кто начал это невиданное братоубийство638. За подобные выступления митрополит неоднократно подвергался нападкам на страницах профашистской болгарской печати639. Правда, среди болгарского духовенства были и отдельные прогермански настроенные священнослужители.
Включение в состав Болгарской Церкви новых епархий в Македонии и Эгейской Фракии и сотрудничество на этих территориях церковной администрацией с военными и гражданскими чиновниками дало основание Синоду летом 1942 г. поставить перед правительством вопрос о проведении Церковного Народного Собора, восстановлении существовавшего в X–XIV веках Болгарского Патриархата и выборах Патриарха «в связи с окончательным объединением болгарского народа»640. В этой связи 23 июня 1942 г. на заседании Синода было принято единогласное решение: 1) неотложно приступить к выборам Патриарха при участии всего болгарского народа; 2) просить правительство дать на это согласие; 3) дать необходимые распоряжения относительно постепенного окончательного устройства епархий в новоосво-божденных землях; 4) просить правительство согласиться с выборами епархиальных избирателей в новых епархиях641.
26 июня делегация из трех митрополитов посетила премьер-министра, а 1 июля — царя для ознакомления с решениями Синода. Оба первых лица государства открыто не возражали, но конкретных мер для их осуществления не предложили. Поэтому 2 июля Синод постановил написать письма в правительство и Министерство иностранных и религиозных дел, а также направить новую делегацию к премьер-министру для обсуждения конкретных вопросов утверждения устава и выборов Патриарха642.
В тот же день делегация митрополитов посетила Б. Филова, однако практически на все свои просьбы получила отказ. Не было отменено решение Совета Министров о запрете на время войны официального празднования девяти великих церковных праздников (в качестве выходных дней оставили только Рождество, Крещение и Пасху), не поддержал Филов и ходатайство архиереев ввести обязательное преподавание Закона Божия два часа в неделю во всех средних учебных заведениях Болгарии. Решение же вопроса об утверждении нового устава экзархата и выборах Патриарха было «отложено в долгий ящик». В этот же период воспитанников духовных учебных заведений попытались призвать в армию, но Синоду удалось отстоять их освобождение от военной обязанности643. Выборы же не только Патриарха, но даже экзарха так и не разрешили.
В дальнейшем конфликты с руководством Болгарской Православной Церкви с правительством только нарастали. В частности, в 1942-м и последующие годы Священный Синод отказался официально признать пользовавшиеся государственной поддержкой союзников Германии неканонические Хорватскую и Венгерскую Православные Церкви, а также, несмотря на категорический запрет властей, стремился оказать всестороннюю помощь Русской Церкви. Уже вскоре после начала войны Германии с СССР Болгарский экзархат, несмотря на серьезные внутренние проблемы, стал активно помогать в возрождении Русского Православия на оккупированных немцами территориях Советского Союза644.
Эту важную проблему Синод с поразительным энтузиазмом и воодушевлением рассматривал в ноябре 1941 г. Архиереи высказали единодушное желание оказать всевозможную помощь. Митрополит Пловдивский Кирилл предложил отправить собственную Болгарскую Духовную Миссию, что было тут же поддержано. И хотя немецкие и болгарские власти не допустили эту Миссию на территорию СССР, по всем епархиям в короткие сроки был проведен сбор средств для оказания помощи Русской Церкви, который дал почти 2 миллиона левов. На них были приобретены и изготовлены антиминсы, богослужебные книги, церковная утварь, которая различными путями переправлялась в Россию и на Украину645. Осенью 1943 г., несмотря на давление немецких и болгарских властей, Священный Синод признал выборы Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского).
Но наиболее ярко конфликт с правительством проявился в связи с независимой позицией Болгарской Православной Церкви в еврейском вопросе. По мнению целого ряда исследователей именно она сыграла ключевую роль в спасении от уничтожения в годы Второй мировой войны 48 тысяч болгарских евреев. Так известный израильский историк Михоел Бар-Зоар, выступая на международной конференции в Софии, заявил: «Существуют три фактора, которые были наиболее важны в спасении болгарских евреев… Первый фактор — это Болгарская Православная Церковь»646. А в своей фундаментальной монографии этот автор писал: «Ничто не имело такого значения, как решения Священного Синода Болгарской Православной Церкви. Исходя из того, что государственной религией в Болгарии было восточное православие, позиция Церкви имела особенно большое влияние на общественное мнение»647.
В этом вопросе Болгарская Церковь ярко проявила себя в качестве духовного лидера общества, активно отстаивая принципы свободы и равенства. Ее архиереи, несомненно, были моральными вождями, так как подчас рисковали даже своей жизнью. И в католическом и в православном мире были отдельные священнослужители, укрывавшие и спасавшие евреев, но только одна Церковь возвела в ранг своей официальной, открытой политики покровительство и защиту гонимых евреев. Публикаторы сборника документов «Голоса в защиту гражданского общества» справедливо отмечали: «Активное поведение Синода, по существу, было моделью эффективной защиты гражданского общества в стране от произвола политической власти и возможностью изменить предначертанный политический сценарий, созданный в тайне от общественного мнения и без его одобрения»648.
