Епископ Каллист (Уэр) - Православная церковь
Обзор книги Епископ Каллист (Уэр) - Православная церковь
Православная церковь
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ИСТОРИЯ
НАЧАЛО
В деревне имеется молельня, выкопанная глубоко под землей, с тщательно замаскированным входом. Когда тайный священник посещает деревню, именно здесь он совершает Литургию и другие службы. Если жители чувствуют себя свободными от полицейского надзора, то все население собирается в молельне — кроме тех, кто остается снаружи на страже, дабы подать знак в случае появления чужаков. В другой ситуации службы посещаются по очереди…
Пасхальная служба происходила в помещении официального государственного учреждения. Войти можно было только по специальным пропускам, которые мне удалось раздобыть для себя и для моей дочки. Присутствовали примерно тридцать человек; некоторые были мне знакомы. Старый священник вел службу, которой мне никогда не забыть. «Христос воскресе!» — пели мы тихо, но преисполненные ликования… Радость, испытанная мною на той службе в катакомбной церкви, вплоть до сегодняшнего дня дает мне силы жить.
Эти два отрывка [1] повествуют о жизни Русской церкви незадолго до Второй мировой войны. Но с небольшими поправками их можно было бы отнести и к эпохе Нерона или Диоклетиана. Они очерчивают тот круговой путь, который прошла история христианства за девятнадцать веков. Круг замкнулся. Сегодняшние Христиане ближе к ранней церкви, чем их деды и прадеды. Христианство возникло как религия незначительного меньшинства в окружении преобладающего нехристианского населения; и в наши дни оно вернулось к тому же состоянию. В раннюю эпоху христианская церковь была отлична и отделена от государства; и сегодня в одной стране за другой традиционный союз между церковью и государством приходит к концу. Вначале христианство было religio illicita — запрещенной религией, гонимой властями; и сегодня гонения уже не являются только историческим фактом. Быть может, за тридцатилетие между 1918 и 1948 гг. погибло за веру больше христиан, чем за триста лет, последовавших за распятием Христа.
Члены Православной церкви ощущают это с особенной остротой, потому что в подавляющем большинстве они вплоть до совсем недавнего времени жили под властью антихристианского коммунистического режима. Первый период христианской истории — от дня Пятидесятницы до обращения Константина — особенно значим для современного православия.
«И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились; и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого» (Деян 2:2–4). Так началась история христианской церкви — с нисхождения Святого Духа на апостолов в Иерусалиме во время праздника Пятидесятницы. В тот же день после проповеди св. Петра приняли крещение три тысячи мужчин и женщин и образовалась первая христианская община Иерусалима.
Вскоре члены Иерусалимской церкви разбрелись по миру в результате гонений, последовавших за гибелью св. Стефана. Христос велел: «Итак, идите, научите все народы» (Мф 28:19). Повинуясь этой заповеди, они проповедовали везде, куда бы ни приходили: сперва евреям, но вскоре и неевреям тоже. Некоторые эпизоды этих апостольских странствий увековечил св. Лука в Деяниях, другие сохранило церковное предание. За поразительно короткий срок небольшие христианские общины распространились по всем крупным городским центрам Римской империи и даже за ее пределами.
Империя, по которой странствовали эти первые миссионеры, была — особенно в восточной части — империей городов. Этот факт предопределил административное устройство первоначальной церкви. Основной структурной единицей была городская община, управляемая епископом; в помощь епископу предавались пресвитеры (священники) и диаконы. Сельская округа подчинялась церкви города. Эта модель, с характерным трехсторонним служением — епископов, пресвитеров и диаконов — утвердилась в некоторых местностях уже к концу I в. Это явствует из семи коротких посланий, написанных св. Игнатием, епископом Антиохии, около 107 г. на пути в Рим, где ему предстояла мученическая смерть. Игнатий придает особое значение двум вещам: власти епископа и евхаристии. Он рассматривает церковь как иерархический и одновременно сакраментальный организм. «Епископ каждой церкви, — пишет Игнатий, — председательствует на месте Бога». «Без епископа никто не делай ничего, относящегося до церкви… Где будет епископ, там должен быть и народ, так же как где Иисус Христос, там и кафолическая церковь». Первой и главной обязанностью епископа является служение евхаристии — «этого врачевства бессмертия» [2].
Сегодня люди склонны представлять себе церковь как некую всемирную организацию, в которой каждая местная община составляет часть более обширного и всеохватного целого. Игнатий смотрел на церковь иначе. Для него поместная церковь есть Церковь. В церкви он видит евхаристическое собрание, которое осуществляет свою истинную природу только в праздновании вечери Господней, в принятии тела и крови Христовых в таинстве. Но евхаристия может совершаться только местным образом — в каждой отдельной общине, собравшейся вокруг своего епископа; и во всяком местном совершении евхаристии присутствует всецелый Христос, а не часть Его. Поэтому каждая община, совершающая евхаристию воскресенье за воскресеньем, есть Церковь во всей ее полноте.
Учение Игнатия неотъемлемо от православной традиции. Православие продолжает видеть в церкви евхаристическое собрание, чья внешняя организация, при всей ее важности, вторична по отношению к ее внутренней сакраментальной жизни. Православие по–прежнему делает упор на центральном значении местных общин в структуре церкви. Кто присутствовал на православной архиерейской литургии [3], когда епископ в начале службы стоит в середине храма, окруженный паствой, — для того выраженное Игнатием Антиохийским представление о епископе как об объединяющем центре местной общины обретает особенную жизненность.
Но помимо местной общины существует также более широкое единство церкви. Этот второй аспект разрабатывался в трудах другого епископа–мученика — св. Киприана Карфагенского (+ 258). Киприан считал, что все епископы разделяют единый епископат, однако, разделяют таким образом, что каждый владеет не частью, а целым. «Епископат, — пишет Киприан, — есть единое целое, которым вполне обладает каждый епископ. Так и церковь есть единое целое, хотя она распространяется вширь во множество церквей по мере возрастания своей плодовитости» [4]. Есть много церквей, но только одна Церковь; много episcopi, но лишь один епископат.
В первые три столетия церковной истории было много других христиан, которые, подобно Игнатию и Киприану, окончили жизнь мученически. Конечно гонения часто имели местный характер и продолжались недолго. Но хотя в течение длительных периодов римские власти относились к христианству достаточно терпимо, угроза гонений сохранялась всегда, и христиане знали, что в любой момент она может стать реальностью. Идея мученичества занимала центральное место в духовной жизни ранних христиан. Для них церковь стояла на крови — не только крови Христа, но и крови мучеников. В позднейшие века, когда церковь «институировалась» и более не подверглась гонениям, идея мученичества не исчезла, но облеклась в другие формы: так, монашеская жизнь часто рассматривается у греческих авторов как равнозначная мученичеству. Сходный подход наблюдается и на Западе: возьмем, к примеру, кельтский текст — ирландскую гомилию VII в., где аскетическая жизнь уподобляется мученическому пути:
Итак, есть три разновидности мученичества, которые засчитываются человеку как Крест: белое мученичество, зеленое мученичество и красное мученичество. Белое мученичество состоит в отречении от всего, что любит человек, ради Господа… Зеленое мученичество состоит в том, чтобы постом и трудом освободиться от злых желаний и нести бремя покаяния. Красное мученичество состоит в несении Креста, или в том, чтобы принять смерть ради Господа.
На протяжении долгих эпох христианской истории перспектива красного мученичества оставалась далекой, а преобладали белая и зеленая форма мученичества. Однако были и такие времена — прежде всего в нашем столетии, — когда православные и другие христиане вновь оказались призванными к мученичеству крови.
Для епископов, разделяющих, как подчеркивает Киприан, единый епископат, не было ничего естественнее, чем собираться на соборы для обсуждения общих проблем. Православие всегда подчеркивало важность роли, какую играют соборы в жизни церкви. В православии собор считается высшим органом, посредством которого Богу угодно направлять свой народ, а кафолическая церковь рассматривается как по сути своей соборная церковь. (В русском языке само прилагательное «соборный» имеет двойное значение: «всеобщий» и «относящийся к собору»; а соответствующее существительное «собор» означает как «церковь», так и «совет, собрание».) В церкви нет ни диктатуры, ни индивидуализма, но пребывает гармония и единодушие. Ее члены свободны, но не обособлены, ибо они соединены в любви, вере и общении в таинствах. Собор воплощает в жизнь эту идею гармонии и свободного согласия. На подлинном соборе ни один его участник не навязывает своей воли другим, но каждый советуется с остальными, и таким образом все вместе свободно приходят к общему мнению. Собор есть живое воплощение сущностной природы церкви.
