Холокост и православная церковь - Шкаровский Михаил Витальевич
Самое большое захоронение уничтоженных в период румынской оккупации евреев находится в приднестровском г. Дубос-сары, там расстрелы начались уже 12 сентября 1941 г. Один из ведущих хирургов-онкологов мира, профессор Александр Трахтенберг, в 2011 г. выпустил книгу воспоминаний «Спасенный, чтобы спасать», в которой рассказал о своей депортации вместе с родителями из г. Хотина в гетто Транснистрии, отметив, что из 29 тысяч депортированных евреев этого украинского города уцелело 800 человек, и т. д.624
На территории так называемой Транснистрии (в междуречье Буга и Днестра) румынскими оккупантами (по справедливому выражению И.А. Альмана в энциклопедии «Холокост на территории СССР») была создана гигантская резервация для местных и депортированных евреев. В румынской зоне оккупации Украины с конца июня 1941-го и до середины февраля 1942 г. проводилось систематическое уничтожение еврейского населения, которое в этот период по способам и масштабам практически не отличалось от практики нацистов, а иногда и превосходило их по жестокости. Одна из особенностей Холокоста в этом регионе заключалась в том, что жертв стремились ликвидировать не в местах их проживания, а в ходе депортаций и в транзитных лагерях. В уничтожении евреев в Транснистрии активное участие принимали немецкие карательные подразделения и местные фольксдойче625. Следует также упомянуть, что из примерно 20 тысяч цыган, уничтоженных на Украине (в ее современных границах), около 10 тысяч погибли в Транснистрии.
Всего за годы Второй мировой войны румынскими службами безопасности и войсками (в том числе при участии немцев) были убиты почти 300 тысяч евреев, в том числе 15 тысяч в Румынии (в границах 1940–1941 гг.) и еще около 270 тысяч на территории Бессарабии, Северной Буковины и Транснистрии. Кроме того, во временно занятой в 1940–1944 гг. венграми румынской провинции Трансильвания было уничтожено 196 тысяч. На 1947 г. в Румынии насчитывалось 428 300 евреев626.
Позиция руководства Румынской Православной Церкви по отношению к евреям в годы войны, как уже говорилось, в целом была настороженно-недоброжелательной, но без одобрения их уничтожения (иногда даже противодействия репрессиям). Это видно, например, из отчета руководителя оперативного штаба ведомства рейхсминистра занятых восточных территорий А. Розенберга доктора Цейса о поездке в Бухарест в июне 1944 г.: «Православная национальная Церковь занимает содействующую позицию. Она враждебнее к евреям, чем римская Церковь, но с другой стороны также отстаивает не нашу точку зрения. Два года назад она запретила крещение евреев, что, конечно, не исключает отдельных случаев крещения евреев с помощью подкупа. Сельское население настроено определенно антиеврейски. Население Бухареста индифферентно»627.
Впрочем, еще в июле 1944 г. в ежемесячном докладе Внешнеполитической службы нацистской партии указывалось, что Румынская Церковь позитивно настроена по отношению к европейским идеям и противоположным образом — к масонам и евреям628. Ситуация начала меняться через месяц — после свержения режима И. Антонеску и присоединения Румынии к странам антигитлеровской коалиции сразу же был снят запрет на крещение евреев и т. д. Но до настоящего времени Румынская Православная Церковь так и не принесла извинений за свою позицию по отношению к евреям в годы Второй мировой войны.
БОЛГАРСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ
Очень яркая страница в рассматриваемой теме была написана Болгарской Православной Церковью. Годы Второй мировой войны стали для нее трудным испытанием, в этот период существенно обострились противоречия между деятельностью Церкви в качестве защитницы национальных интересов и каноническими нормами. В то же время это был яркий и по-своему героический период, что проявлялось в спасении Церковью евреев, помощи в возрождении русской религиозной жизни и т. д.
Следует отметить, что к началу войны Болгарская Церковь находилась в затяжном конфликте с правительством, которое, опасаясь усиления ее влияния в стране, не позволяло принять новый церковный устав и выбрать главу Болгарского экзархата. Таким образом, Православную Церковь с начала 1920-х гг. возглавлял не законно избранный экзарх, а лишь временный председатель-наместник Священного Синода, который периодически менялся.
Уже в 1930-е гг. для Болгарской Церкви была характерна ярко выраженная антивоенная позиция. Статьи, резко осуждавшие войну, неоднократно публиковал многолетний секретарь Синода и редактор официального печатного органа «Церковного вестника» протопресвитер Стефан Цанков, но самым последовательным и энергичным сторонником мира на страницах этого журнала являлся Софийский митрополит Стефан (в миру Стоян Поп Георгиев Шоков)629. С началом 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны в первом же военном номере «Церковного вестника» было заявлено: «Страшное зло пришло!» В ближайших последующих номерах журнала выражалась надежду на восстановление мира и давался совет Болгарии сохранять нейтралитет. По мере разрастания войны Владыка Стефан опубликовал в «Церковном вестнике» серию статей, ставших своеобразным манифестом христианского миролюбия: «Антихрист», «Второе пришествие» и «Признаки конца света»630.
Широкую известность приобрели четыре статьи митрополита Стефана, опубликованные в 1939–1940 гг. в журнале «Духовная культура». Первые две — «Русская трагедия» и «Современное новоязычество», — были посвящены причинам антирелигиозной сущности германского национал-социализма и российского большевизма, которые Владыка видел в вековой борьбе между христианской и языческой идеями: «Фашизм, национал-социализм, большевизм — это нынешние формы нового язычества, более агрессивного и опасного, чем старое». Говоря о жестоких гонениях на Русскую Православную Церковь, митрополит все же выражал уверенность в ее силах и, отмечая, что она еще займет подобающее ей значительное место в жизни России, предвидел возможное улучшение отношения Советского государства к Русской Церкви631.
Вторая статья была полностью направлена против нацизма и разоблачала несостоятельность его основных принципов — от расизма до социальной этики. Владыка возмущался гонениям на протестантов и католиков и приветствовал их сопротивление «новой национал-социалистической религии с ее новым тройственным догматом крови, расы и почвы»632. Две другие статьи, «Церковь, война и мир» и «Два света», доказывали, что война — это абсолютное зло и не имеет никаких оправданий633.
Правда, официальная позиция Синода была более умеренной и исходила из традиционной христианской доктрины, что война является относительным злом при добронамеренных целях. Эти взгляды проявились на страницах «Церковного вестника» уже в 1940 г., а в следующем году в болгарской церковной публицистике, освещавшей проблему войны, произошла перемена, связанная с вступлением в нее самой Болгарии.
Вскоре после начала Второй мировой войны, 15 сентября 1939 г., Болгария заявила о своем нейтралитете, однако через полтора года склонилась к союзу с нацистской Германией. 7 сентября 1940 г. был подписан Крайовский договор, по которому Румыния передала Болгарии Южную Добруджу. 1 марта 1941 г. правительство премьер-министра Б. Филова подписало договор о присоединении Болгарии к Тройственному пакту, и в тот же день на ее территорию вступили немецкие войска, которые 6 апреля совершили нападение на Югославию и Грецию. При этом Болгария, сохраняя определенную самостоятельность во внутренней и внешней политике, заняла особое положение по сравнению с другими странами — сателлитами нацистской Германии, которое современные болгарские историки определяют как положение «своенравного союзника»634.
В боевых действиях против Югославии и Греции Болгария не участвовала, но после военного разгрома этих стран, по заключенному 24 апреля 1941 г. соглашению с Германией, 6 мая оккупировала восточную часть Македонии, Вранский и Пиротский округи Сербии, два небольших района Косова, а также греческую Западную (Беломорскую, Эгейскую) Фракию с прилегавшими островами Тасос и Самофракия.
