Галина Петреченко - Рюрик
Поклоняться солнцу, воде, земле, Сварогу и Велесу они привыкли давно. Но за время продолжительной и тревожной жизни у рарогов-русичей волохи постигли еще одну новую веру - веру в белогривого коня. Слове-не тоже чтили священное животное, но не в каждом городе, а тем более селении можно было найти белогривого красавца. И Аскольд дал зарок; как только отобьет у врага белого коня, сделает его священным. И жреца непременно выпросит у Бэрина!
Аскольд невольно вздрогнул, вспомнив страх, пережитый в темной клети в доме верховного жреца рарогов, Столько лет прошло, а он до сих пор помнит все, до единого звука. Помнит, какие чувства испытал, когда в учебном бою "проучил" секирой хвастливого малосилка - этого князька, этого выскочку Рюрика. Помнит, сколько страха натерпелся, когда неожиданно, выйдя до ветру, был схвачен на дворе параситами верховного жреца (и даже Дира не смог, не успел позвать на помощь!). "Ох уж эта самонадеянность! Столько раз подводила она меня, а я... все не научился осторожности... Не подумал ведь тогда, что князек-то неопытен, а вот у жреца его на трех князей мудрости хватит!
...То раннее утро мне никогда не забыть! Заскрежетали массивные замки, открылась одна дверь, и я сквозь две решетки увидел размалеванного жреца солнца и этого князька. Они что-то говорили. Да-да, я точно помню, что-то они говорили, но что? Я молчал, делал вид, что все понимаю, злил их своим упорным молчанием, а сам боялся, что могу проговориться, сказать что-нибудь не то и тем самым выдать себя с головой! О! Этого бы я себе никогда не простил! Да, тогда я выстоял, вымолчал, и Рюрик даровал мне... свободу! Рюрик!.. Рюрик тоже помнит все... Он, видимо, защищал меня перед верховным жрецом. Ну и пусть! У этого князька была своя цель, чтоб спасти меня... А вот Бэрина трудно провести. Этот всех видит насквозь! Ох, как боялся я попадаться ему на глаза! Как делал все, чтобы верховный жрец не прочел в моей душе ни одной моей тайны! Это он, жрец, виноват в том, что я, Аскольд, был почти всегда спокоен, терпелив, а на самом деле в душе моей постоянно горел огонь одной-единственной мечты - оторваться от рарога и жить отдельно. От-дель-но!.. - Аскольд вдохнул полной грудью! - Вот она - сво-бо-да!"
Но... свобода свободой, а боги и духи остаются на своем, первом месте! И здесь без жрецов волохам будет трудно обойтись. Пока же их здесь, у полочан, нет, волохи выбрали для каждого из богов места укромные, где росли дубы заметные, и каждый раз исправно приносили им жертвы: на охоту пойдут, войдут в лес, отыщут повыше пенек и краюху хлеба на него положат; на реку пойдут рыбу ловить - в воду ягод бросят, русалок накормят; задумают пахать землю - Лелю и Даждьбогу песни поют, низко кланяются, а на заре и петуха в огонь бросят. Делают они все это с верой в добро содеянного и ждут милости от богов. Но особо чтили варяги-волохи Перуна - бога-громовика. Аскольд видел в нем своего союзника. Налететь на врага, как молния, и сразить его громовым ударом - вот заветная мечта предводителя полоцкой дружины! Ведь именно такого натиска ныне не выдержали мадьяры: как ни крутила их конница в вихре бешеного прорыва, но не смогла опрокинуть Аскольда.
Что касается врагов, то к ним глава полоцкой дружины присматривался особо. Видел, что степняки, слабо подчиненные своему предводителю, дикими воплями стремились только запугать неприятеля - и все. Ярости их хватало не намного. Стоило найти слабое место в войске кочевников, как враг терялся, визжал, гикал и с воем отступал. "Вот такого в моей дружине быть не должно", - думал черноволосый волох, набираясь опыта.
Свою дружину, чтобы удобнее ею было руководить, Аскольд поделил на сотни, сотни - на десятки и во главе каждого отряда поставил по преданному человеку, обученному военному делу. Внимательно следил за регулярной боевой выучкой дружины, вспоминая все секреты школы Рюрика и не забывая о своем богатом боевом опыте.
О самом Рюрике Аскольд вспоминал редко. А ежели и вспоминал, то чаще всегда с затаенной ненавистью:
"Ишь, прикидывается обиженным! Небось захотел бы Гостомысл отомстить за убийство Вадима, так все равно бы отрубил ему голову. А то - сбежал в этот, не то Плесков, не то Псков и был таков! Нет, тут явно дело не чистое. Я это еще на совете старейшин заметил..." - бередил свою душу глава полоцкой дружины и иногда выговаривал свои догадки Диру.
Тот хмуро возражал, глядя на разошедшегося предводителя.
- А убийство братьев Рюрика? Это же дело Вадима!
Почему Гостомысл не помешал ему, раз тут кровь родная бродит? доказывал рыжий волох свое. Но Аскольд в ответ раздраженно приказывал ему молчать, раз нет чутья на такие дела. И Дир покорно замолкал...
В целом же весь первый год вторичного поселения волохов в Полоцке прошел в напряженном труде и заботах.
Жители города, видя хлопотливый быт Аскольдовой дружины и помня о своем спасении от мадьяр, перестали чураться варягов и подсобляли им, чем могли. За службу платили вовремя. Показывали даже тайные тропы в близлежащие селения, чтобы легче было дань собирать. И Аскольд был терпелив поначалу, брал дань с племени посильную: по одной кунице с дома. Ну, а где не находилось куницы да горностая, зайцем да лисой обходились... Но брали только по одной шкуре со двора.
Людей не обижали.
Так и прослыл Аскольд в Полоцке храбрым полководцем и некорыстным даныциком. И пошли в его дружину люди из разных селений. Стала расти и крепнуть его дружина...
На другой год неугомонные мадьяры опять нагрянули, и опять Аскольд разбил врага.
Долго гнал он разбойников по безлюдным просторам, добивая выдохшихся и усталых воинов. Отбил обоз вражий, забрал в плен женщин и детей и увел их к себе в Полоцк...
Утомленный, но озабоченный ходил он с Диром вдоль рядов пленных и давал указания, кого куда определить: мужчин - на работы, женщин - по дружинникам, детей... Стоп!
- Вернуть женщин на место! - приказал он вдруг и хмуро объяснил: - Я их еще раз огляжу!
Он встряхнул головой: ему показалось или действительно вон та, высокая, уж больно хороша?
Женщины, закутанные в путаные длинные одежды, выли и причитали на незнакомом наречии.
- Замолчать! - беззлобно, но громко крикнул Аскольд, взмахнул рукой, и мгновенно наступила тишина. - Вот так! - удовлетворенно протянул он, когда все стихли. - Снимите покрывала! Лица, лица откройте! - терпеливо командовал он, показывая руками, как это надо сделать, но женщины не повиновались. Тогда он подал знак дружинникам, и те выполнили его требование.
- Вот так... - удовлетворенно протянул он еще раз, когда наконец увидел ее. "А как же я ее заметил в первый раз?" - удивленно подумал Аскольд. Ведь она была укутана до макушки!.. А?! Ну-ка?.. Неужели?! Нет, не может быть!.. Она же должна была быть напугана до смерти! - обескураженно думал волох и ходил кругами возле мадьярки. - А ведь обо что-то я ошпарился! удивлялся он. - Обо что же?" - Он все смотрел и смотрел на молодую женщину, снявшую с лица чадру. Красавица стояла, потупив взор. Дружинники Аскольда смотрели на нее и молчали, как молчат люди, растерявшиеся перед, открывшимся им чудом.
- Эту отвести ко мне, - тихо приказал наконец Аскольд и шепнул Диру: Какова? А?
- Хороша! - восторженно ответил Дир.
- Отыщи себе такую же! - милостиво разрешил Аскольд и лениво окинул взором еще несколько лиц. - Во! Вот эту! Смотри! - И волох указал пальцем НА миловидную девушку с заплаканными глазами. - Глаза просохнут, нос спадет: это он у нее от слез распух, - и будет красавица под стать моей! - смеясь, заметил он. Девушка судорожно вздрагивала и глотала скатывающиеся по щекам слезы. На мужчин она не смела поднять глаз.
- И ростиком как раз для тебя! - добавил Аскольд, окинув еще раз оценивающим взглядом мадьярку, и подошел к девушке. - Иди сюда, - ласково проговорил он и обнял ее за плечи.
Девушка вздрогнула, вскрикнула и вцепилась в рядом стоявшую пожилую женщину. Та обхватила ее руками и яростно замотала головой. Обе женщины завыли, запричитали.
- Это твоя мать? - догадался Аскольд. - Дир, тебе придется взять их обеих! - улыбаясь, заключил он. Женщины ничего не понимали, но по голосам завоевателей почувствовали, что им можно повыть еще, и заголосили с новой силой.
Дир сморщился и закрыл уши руками.
- Чего я с ними делать-то буду? - буркнул он. Женщины притихли. Метнули вопросительные взгляды друг на друга, на повелителей и снова завыли.
- Молчать! - крикнул на них Аскольд, поняв их хитрость. - Ишь, развылись! Вас не режут и огнем не пытают! Выходите из ряда! - грозно приказал он, а сам спрятал улыбку от их проницательных глаз.
Женщины молча повиновались, низко склонив головы.
- Дир! Веди их скорее в дом! - шутливо скомандовал Аскольд. - Тук! позвал он, обернувшись, сотника-волоха: - Выбирайте себе женщин! - и добавил устало: - Повезло нам нынче на красавиц.
Аскольд уступил место своим сотникам и отошел в сторону. Сотники оглядывали женщин не торопясь, оценивали их достоинства и по одной выводили из ряда пленниц. Затем к выбору приступили десятники Аскольда - и те остались довольными нынешним даром богов.
