Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси
Отчуждая права старой родовой знати на традиционные, в общем, дары, дани, вейцлы, конунги не просто эксплуатировали древние племенные институты варварского общества, остававшиеся при этом, как иногда представляется, неизменными. Они предопределили целую серию глубоких социальных сдвигов, которые в конечном счете вели к преобразованию общества варварского в феодальное. Во-первых, это отчуждение подрывало позиции племенной аристократии, которая была вынуждена либо вступить с конунгами в борьбу и погибнуть, либо бежать из страны, либо получить вновь свои собственные, традиционные права, но уже в качестве королевского пожалования, то есть адаптироваться к требованиям феодальной иерархии и занять определенное конунгами место в составе феодальной номенклатуры (так конунг фюлька добровольно становится ярлом — напр. Egils saga Skallagrimssonar, III). Во-вторых, конунги создавали единый государственный фонд средств, который позволял обеспечить постоянное содержание вооруженной ранне-феодальной военной касты — королевской дружины (hird, grid, sveit) — и, опираясь на нее, повысить интенсивность эксплуатации, изымать часть экономического потенциала бондов, остававшегося раньше в их распоряжении. В-третьих, этим изъятием королевская власть существенно сужала возможности военной деятельности бондов, и прежде всего — дружин викингов (базировавшихся в конечном счете на ресурсах бондов и частично — родо-племенной знати); ограничивались и возможности поставленного под государственный контроль, превращавшегося в воинскую повинность народного ополчения — ледунга. В-четвертых, по мере развития этих процессов и стимулированной ими имущественной дифференциации бондов прогрессировала коммутация ледунга, который в XII-XIII вв. превратился (в Дании — полностью, в Норвегии и Швеции — частично) в денежный государственный налог.
Разрушая таким образом традиционную племенную структуру (свободные общинники — знать), конунги формировали новый господствующий слой, скандинавский феодальный класс. Специфика этой общественной группы в Северной Европе заключалась в том, что вплоть до XIII в. сохранялась тесная консолидация феодалов вокруг короля. «Основная часть господствующего класса составляла hird—дружину, свиту короля; в нее включались и служилые люди, которые сидели в своих владениях и вейцлах» (Гуревич 1967: 149).
Королевская дружина, «хирд», первоначально называлась просто lid, а члены ее — menn, fjólmenn или huskarlar («люди», «бойцы», «домочадцы, дворовые»). Специализированный термин hird (шв. grid) на датских рунических камнях известен с X в. (Мельникова 1977: 188,195; Randsborg 1980: 22). Распространяется и производное от него hirdmenn (наряду с более употребительным huskarlar, в значении «дружинники», в Дании — hemtegi).
Дружинников, подчиненных ярлам и херсирам, посаженным по фюлькам конунгом Харальдом Прекрасноволосым, Снорри назы-вает hermenn (Haralds saga ins harfagra, 6); этот термин позднее стал названием рыцарского сословия в Дании (Кан 1980: 35). Дружина Харальда Сурового в «Хеймскрингле» названа sveit, «свита» (Haralds saga Sigurdarsonar, 49); в «Хирдскра» от близкого корня sveinn («парень», «юноша») образованы названия дружинников разных рангов: skutilsveinar, kertilsveinar. Так же в XIII в. назывались вооруженные вассалы в феодальной Швеции: svenas til vapn (калькалат. armiger, milites — «вооруженные», дословно «свейны с оружием») возглавляли собственные дружины и сами были конными рыцарями (Ковалевский 1977: 159). В связи с завершением феодальной стратификации, созданием конного рыцарского войска, вооруженного по западноевропейским нормам, раннефеодальная титулатура вытесняется новыми терминами: herreman — ‘господин, воинствующий господин’ — в Дании, fraelse, hofrnsen — ‘освобожденный (от налогов), дворянин — в Швеции, riddari (нем. заимств. «рыцарь» — Ritter, ‘всадник’)— в Норвегии (Кан 1980: 35; Ковалевский 1977: 161; Гуревич 1977: 211).
Наряду с основой формирующегося рыцарства (в XIII-XIV вв. пополненного слоем одальманов-вотчинников) в составе «хирда» подготавливались кадры королевской администрации; получая от конунга вейцлы на свое содержание, они со временем составили среднее звено феодальной иерархии: правители областей Iandhyrde (в Дании) (Randsborg 1980:23); управители в королевских поместьях — bryti, armadr, следившие за охраной порядка, сбором штрафов, устройством пиров для конунга; сходные функции выполнял umbottsmadr (древнерусское «ябетник»), управляющий поместьем, в котором владелец постоянно не проживал (F.,XIV, I).
Опираясь на выделенный из дружины раннефеодальный государственный аппарат — брюти, арманов, лендрманов, распоряжаясь значительными средствами королевского домена и выросшими из племенных приношений фискальными поступлениями, располагая постоянной и квалифицированной военной силой, конунг мог успешно решить задачу соглашения с tignir menn. знатью. Сохраняя старые титулы ярлов, херсиров, хавдингов (а порою, по воле конунга, и меняя социальный статус), они превращались в королевских ленников, получая иной раз прежний, традиционный объем прав, но с обязанностью выставлять конунгу войско и выплачивать дань.
Основное, среднее звено вассальной иерархии, непосредственно связывавшее конунга с податным населением области, округа (херада), — лендрман. Звание lendrmadr впервые появляется в скальдической поэзии в первой половине XI в. (Гуревич 1967: 137, 250); Сигват Тордарсон (ок. 1038 г.) называет лендрманов greifar — «графы», этим заимствованием (англ. gerefa, нем. Graf) словно подчеркивая феодальный характер нового титула. Источником власти лендрмана было королевское пожалование: lends manns rett — «право лендрмана, полученное от конунга» — включало len ok yfirsókn — «лен (вейцлу) и управление», прежде всего — сбор в свою пользу податей, landskyld, до пожалования причитавшихся конунгу. Лендрман был обязан предоставлять конунгу определенное количество воинов, содержать их за счет получаемой вейцлы, а при сборе ледунга — руководить народным ополчением. По нормам XIII в. лендрману подчинялось 40 дружинников, huskarlar (Hirdskra, 35).
Дискуссия о численности лендрманов «Хирдскра» (сопоставляемых с западноевропейскими «баронами») длится более ста лет; их количество в Норвегии определяли в пределах от 20-30 до 120 человек. Ведущий отечественный исследователь скандинавского средневековья А. Я. Гуревич, основываясь на собственном анализе письменных данных, полагает, что количество королевских вассалов было, безусловно, больше трех десятков, и если и не достигало 120, то «во всяком случае, оно было довольно значительно» (Гуревич 1967:138). Можно допустить, что в Норвегии XI—XIII вв. одновременно функционировали 60-70 лендрманов, управлявших 2500-3000 дружинниками (при численности ледунга в 12-13 тыс.). Аналогичные отношения для Швеции дадут ту же картину (12 тыс. — ледунг, следовательно, около 3 тыс. дружинников при 60-70 лендрманах). В Дании соответствующие показатели — в три раза больше (35 тыс., 9 тыс. и 250 человек). При этом общая численность датского «королевского войска» (9 тыс.) совпадает с предельной вместимостью королевских крепостей, так называемых «лагерей викингов» конца X в. (Аггерсборг — 3000-5000 воинов, Треллеборг, Фюркат и Ноннеберг — по 1000—1500 воинов). Общая численность вооруженного феодального класса Норвегии, Швеции и Дании не превышает 12-15 тыс., из них не более 400—лендрманы, находящиеся в вассальной зависимости от конунга, а остальные — воины-профессионалы, дружинники, состоящие на службе у лендрманов.
В первой половине XI в. в основном завершилось формирование этой раннефеодальной общественной структуры во всех скандинавских странах. Данные средневековых письменных памятников в сочетании со сравнительно многочисленными руническими надписями эпохи викингов позволяют констатировать, что к этому времени конунги добиваются единовластного контроля над территорией своих стран; подчиняют и в значительной мере перестраивают административную структуру; обеспечивают регулярное поступление налогов, платежей и повинностей, выступающих в виде начальной формы феодальной эксплуатации; создают иерархически организованную военную силу и обеспечивают ее частью изымаемого у бондов общественного продукта.
Сложившаяся в конце IX — первой половине XI в. общественная система представляет собою особый, отмеченный еще К. Марксом, вариант феодального строя, характеризующийся ленами, состоящими только из дани; исследования советских ученых середины — второй половины XX века, основанные на парадигме «историко-материалистической школы», подтвердили справедливость и обоснованность этой характеристики (Фроянов 1974: 9-12,87-99; 1980: 52-53, Marx 1899:76).
Созданный на этой основе феодальный класс был немногочисленным по сравнению с воинскими контингентами ледунга или «движения викингов». 12-15 тыс. профессиональных воинов, обеспеченных королевскими вейцлами, не в состоянии были успешно продолжить экспансию викингов, да и не слишком нуждались в завоеваниях, в изнурительной борьбе с рыцарством других стран. Для решения же внутриполитических задач этих сил было вполне достаточно.
