Роландо Кристофанелли - Дневник Микеланджело Неистового
Вдобавок ко всему должен постоянно помнить о контракте с Делла Ровере, связывающем меня по рукам. Правда, вчера Баччо д'Аньоло сказал мне, что Медичи не хотели бы, чтобы моя работа над гробницей папе Юлию была завершена. Подивившись такому сообщению, я поинтересовался причиной их нежелания. И вот что ответил мне Баччо:
- Медичи могут ладить только с теми, кто стоит ниже их. Они ревностно относятся ко всем, кто слишком поднимает голову. Став обладателями такого творения, Делла Ровере могли бы возгордиться и обрести больший вес.
- Но ведь гробница значительно сокращена в размерах!
- И все же она величественно выглядит в рисунке на картоне, а это Медичи не по душе, - ответил Баччо.
- Стало быть, и ты согласен с теми, кто утверждает, будто, поручив мне работу над фасадом Сан-Лоренцо, Медичи тем самым хотели отвлечь меня от заказа для Делла Ровере?
- Я родился не сегодня и не вчера. Эта мысль давно уже ко мне пришла, ответил Баччо без раздумий.
- Ты считаешь, что вся эта затея с фасадом Сан-Лоренцо была лишь хитрой уловкой со стороны Медичи?
- Вне всякого сомнения. И как можно теперь видеть, она им вполне удалась.
Сам я пока не очень верю этим разговорам о коварстве Медичи. К тому же, если бы они были верны, я не должен был бы заниматься гробницей папы Юлия, хотя вновь приступил к работе над ней.
* * *
С апреля Бастьяно Лучани донимает меня письмами, в которых просит замолвить за него слово перед папой. Ему хотелось бы получить заказ на роспись фресками зала Константина в Ватикане. Говорят, что того же домогаются ученики Рафаэля, предлагающие расписать зал маслом. Поскольку мои послания не дали желанного результата, Бастьяно предлагает теперь мне самому взяться за эту роспись, лишь бы заказ не попал в руки учеников Рафаэля.
Свою идею он излагает весьма странно: "Мне сказали под большим секретом, что папе пришлась не по вкусу работа учеников Рафаэля. Положа руку на сердце, скажу, что такое дело не под силу молодым. Оно достойно только такого мастера, как вы. Не удивляйтесь, что ранее не сказал вам об этом..." Затем он продолжает: "Это могло бы стать самым великим и прекрасным живописным творением, которое можно вообразить. Такой заказ принес бы вам величайшую славу и богатство. Теперь вы хозяин положения, и все зависит от вас".
Бастьяно наивен, и его хитрость шита белыми нитками. Он сулит мне златые горы и славу, а это меня меньше всего привлекает. В конце того же письма, сообщая, что ему не удалось раздобыть денег, Бастьяно комично заявляет: "Убежден, что, если бы деньги мне понадобились для какой-нибудь шлюхи, мне тут же бы их предоставили. А чтобы достойно выдать сестру замуж, обращайся хоть к самому дьяволу!" Вижу, что о деньгах вновь придется побеспокоиться мне, "ради самого Христа", как пишет мой друг.
Думаю, что вряд ли обращусь вновь к Медичи с просьбой поручить роспись зала Константина Бастьяно. Это было бы напрасной тратой времени. Мне известно, с какой благосклонностью папа относится к ученикам Рафаэля и вряд ли им откажет, тем более что работа была начата их учителем. Когда решусь наконец ответить венецианцу, не премину указать ему на этот немаловажный факт. Надеюсь, ему тогда станет ясна подлинная суть дела. Что же касается его предложения мне самому взяться за роспись, пусть Бастьяно раз и навсегда выкинет эту мысль из головы и никогда более мне о ней не напоминает.
* * *
В садах Оричеллари часто собираются флорентийские мудрецы, любящие и ценящие свободу гораздо сильнее, нежели полагают нынешние правители Флоренции. В этих садах, а вернее, рассаднике свободолюбивых настроений, куда я частенько захаживаю, вчера разгорелась оживленная беседа об избрании нового папы и значении этого события для дальнейшего хода военных действий между французами и испанцами. Мы все пришли к единому мнению, что Флоренция в состоянии вернуть утраченные республиканские свободы лишь в том случае, если на предстоящем конклаве будет отвергнута кандидатура кардинала Джулио Медичи и новым избранником станет Содерини, который благосклонно относится к восстановлению республиканского правления во Флоренции. Кроме того, необходимо, чтобы Ватикан изменил свою политику и стал на сторону Франции (некоторые шутники утверждают, что папа Лев X умер от радости, узнав о поражении французов под Миланом).
Теперь кардинал Джулио, которому хорошо известны чувства флорентийцев и настроения общества, устраивающего сборища в садах Оричеллари, всячески старается укрепить свои позиции, заметно пошатнувшиеся после смерти папы, его двоюродного брата. Он обещает восстановить во Флоренции Большой совет и другие органы республиканского правления, распущенные Медичи в 1512 году. Этим ловким шагом хитрому кардиналу хотелось бы разом убить двух зайцев: выбить почву из-под ног у своего соперника Содерини и завоевать симпатии среди плакальщиков, бешеных и флорентийских вольнодумцев и мудрецов.
Он уже сделал красивый жест, освободив политических заключенных. А совсем недавно по городу пронесся слух о предстоящем провозглашении новой конституции. Все это значительно упрочило позиции кардинала Джулио и еще более усыпило народ относительно истинных намерений Медичи, выступающих ныне эдакими ревнителями законности. Пока кардинал Джулио призывает флорентийцев набраться терпения, заверяя их, что обещанные реформы будут осуществлены, как только прекратится война на севере Италии. Медичи, чье семейство насчитывает теперь одного кардинала и двух-трех юных бастардов, хотели бы обставить с помпой принятие новой конституции...
Сегодня у меня дома на улице Моцца побывал Баттиста Делла Палла. Как обычно, разговор зашел о последних политических событиях и некоторых произведениях искусства, которые мой друг хотел бы приобрести в наших краях для отправки во Францию. Баттиста неизменно считает, что Флоренция может добиться свободы лишь в том случае, если изгонит Медичи из их дворца на улице Лярга - "логова, в котором окопались все эти стервятники и тираны".
Мой друг всегда был заядлым республиканцем. Когда же я заметил, что он несколько перебарщивает, мои слова настолько его разгневали, что он чуть было не хлопнул дверью. Немного поостыв, он сказал мне в ответ:
- Вам бы следовало проявлять большую решительность и последовательность в убеждениях. Для дела республики куда более опасно приуменьшить вину ее врагов, нежели впасть в преувеличение, разоблачая их.
Признаюсь, что в этих его словах есть доля правды.
* * *
Пьетро Урбино, направленный мной в Рим для завершения работы над статуей Христа с крестом, которая осталась незаконченной в моей римской мастерской на Вороньей бойне, кажется, не справился с моим поручением. В некоторых местах, мне рассказывают, он настолько попортил скульптуру, что моя рука почти неузнаваема. Коли это так, значит, Пьетро пренебрег всеми моими наставлениями.
Вопреки моим советам молодой человек пустился в Риме в разгульную жизнь. Говорят, вечерами он шляется по римским кабакам, транжирит мои деньги и даже не гнушается гулящими девками. Стоило немного ослабить узду, как он тут же вырвался на свободу.
Нынешние времена мало благоприятствуют занятиям искусством, а тем более делам, связанным со строительством. Кардинал Джулио настолько погружен в серьезные политические дела, что не в состоянии дать окончательное распоряжение приступить к работам в церкви Сан-Лоренцо, где мне надлежит соорудить новую часовню для надгробий Лоренцо и Джулиано Медичи, а также построить библиотеку. Вполне понятно, почему кардиналу сейчас не до меня. И все же он не должен слишком злоупотреблять моим терпением. В конце концов, мог бы откровенно сказать: "Оставим до лучших времен разговор о работах в Сан-Лоренцо". Я не чувствовал бы тогда себя связанным словом и не строил бы никаких иллюзий на сей счет.
Насколько я могу понять, за всеми словесными вывертами кардинала Джулио и его родственников в связи с предстоящими работами кроется их давнее ко мне недоверие. Оно еще более возросло во времена эпопеи с фасадом Сан-Лоренцо, столь плачевно завершившейся. В глазах кардинала я был единственным виновником провала, а отсюда мораль: особенно доверять мне нельзя.
Но есть еще одна проблема, а именно гробница папы Юлия. Поэтому меня следует держать хотя бы наполовину связанным обязательством по намеченным работам в Сан-Лоренцо, чтобы тем самым отвлечь от заказа семейства Делла Ровере. Февраль 1522 года.
* * *
Как я и предполагал, Делла Ровере, которым не терпится, чтобы работа над гробницей Юлия II была завершена, обратились за содействием к вновь избранному папе (фламандцу по происхождению). Теперь у них в руках подписанный папой документ, что ставит меня в весьма затруднительное положение. Согласно папскому предписанию, если я не удовлетворю желание наследников папы Юлия, то рискую предстать перед судом.
