Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
Нарушения договора в период с 1933 года до германо-английского морского соглашения от 1935 года дают также аналогичную фактическую и юридическую картину... В марте 1935 года, то есть за несколько месяцев до заключения морского соглашения, было начато планирование строительства линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» с водоизмещением в 27 тысяч тонн каждый, хотя формально в тот период и в течение последующих месяцев еще действовало положение Версальского договора, предусматривавшее возможность иметь военные корабли водоизмещением в 10 тысяч тонн, в противоположность морскому соглашению 1935 года, предусматривавшему водоизмещение линкора в 35 тысяч тонн.
При этом я прошу учесть, что Германия в марте 1935 года уже могла рассчитывать на то, что в скором времени будет заключено германо-английское соглашение и что время между планированием строительства линкора и спуском его на воду исчисляется не месяцами, а годами.
В действительности «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вступили в строй только через 3—4 года после заключения морского соглашения, а именно в 1938—1939 гг. 17 июня 1937 г. было заключено новое соглашение о морских вооружениях... Обвинение в доказательство того, что военно-морской флот снова нарушил морское соглашение в агрессивных целях, приводит следующие факты.
В соглашении от 1937 года оба договаривавшихся правительства дали обязательство взаимно обмениваться информацией и в течение первых четырех месяцев каждого календарного года сообщать в деталях о программе строительства. Согласно документу за номером С-23 военно-морской флот нарушил это обязательство в том отношении, что уменьшил сведения относительно водоизмещения и осадки обоих линкоров, строившихся в то время — в начале 1938 года «Бисмарка» и «Тирпица», а именно: указал водоизмещение каждого 35 тысяч тонн вместо 41 700 тонн. Факт этого нарушения договора Редер признал...
31 марта 1938 г., то есть 6 недель спустя после даты, обозначенной в документе за номером С-23, Англия со своей стороны предложила увеличить тоннаж линкоров. Соглашение об этом было подписано обеими странами 30 июня 1938 г.
Второе обвинение предъявлено представителями американского обвинения во время перекрестного допроса. Оно основано на записках адмирала Ассмана для своего исторического труда, где он говорит о том, что Германия в области строительства подводных лодок меньше всего придерживалась границ германо-английского морского соглашения: до 1938 года могло быть предусмотрено строительство 55 подводных лодок; в действительности же было построено и находилось в стадии строительства 118. Это утверждение Ассмана является неправильным. В действительности Германия в области строительства подводных лодок строго придерживалась положений германо-английского морского соглашения. В морском соглашении от 1935 года Германия, несмотря на заверения в равноправии, ограничилась 45 процентами английского тоннажа; но за ней было оставлено право повысить тоннаж с помощью дружественного соглашения с Англией в любое время.
В декабре 1938 года между британским адмиралом лордом Кэнингхемом и гросс-адмиралом Редером состоялись соответствующие переговоры, во время которых правительство Его Величества одобрило увеличение до 100 процентов...
В заключение я хотел бы сказать, что упомянутое Ассманом число — 55 подводных лодок — соответствует 45 процентам, а число 118 подводных лодок соответствует 100 процентам.
Сейчас я перехожу к обвинению против Редера в том, что он якобы принимал участие в заговоре для ведения агрессивных войн и что он, в частности, поддерживал Гитлера и национал-социализм, несмотря на то, что должен был знать, что Гитлер с самого начала намеревался вести агрессивные войны...
Редер до 1933 года не имел ничего общего с национал-социализмом и не знал ни Гитлера, ни работников его партии. Он познакомился с Гитлером 2 февраля 1933 г., когда в числе других командующих был представлен Гитлеру бароном фон Гаммерштейном. Для Редера как начальника военно-морского штаба существовал лишь один начальник, а именно рейхспрезидент Гинденбург, который согласно конституции и воинскому закону был верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами. Гинденбург как рейхспрезидент назначил Гитлера рейхсканцлером, и вследствие этого непроизвольно между Гитлером и вооруженными силами установилась связь...
Обвинение вменяет Редеру в вину то, что он был осведомлен о многих политических решениях и в качестве главнокомандующего военно-морским флотом проводил стратегическое планирование и подготовку в связи с политическими мероприятиями. Речь идет о выходе Германии из Лиги Наций 14 октября 1933 г., о милитаризации Рейнской области 7 марта 1936 г., об аншлюсе Австрии в марте 1938 года, о включении Судетской области в состав империи осенью 1938 года и о создании протектората Богемия и Моравия в марте 1939 года...
Для всех решений общим было то, что Редер в политическом отношении не содействовал принятию ни одного из них. Редера никогда предварительно не спрашивали, и он в качестве главнокомандующего военно-морским флотом не обладал правом содействовать принятию подобных решений. Редер не делал ничего, кроме того, что он в соответствии с этими решениями отдавал те распоряжения, которые необходимо было отдать с военной точки зрения на случай, если бы возникли военные осложнения.
Если обвинение в случае с Австрией и с созданием протектората Богемия и Моравия, действуя объективно, безусловно правильно указывает, что Гитлер применил весьма сомнительные и, может быть, даже преступные средства, то это для главнокомандующего военно-морским флотом не имеет никакого значения, так как установлено, что он не был осведомлен об этих действиях, не говоря уже о примененных средствах...
Правильно, что Редер принадлежал к созданному в феврале 1938 года тайному совету министров. Правильно и то, что тайный совет министров представлял собой чистый фарс, поэтому излишне обсуждать данный пункт, которому обвинение придавало сначала такое большое значение...
Из представленного обвинением документа ПС-2098 следует, что главнокомандующий сухопутными войсками фон Браухич и главнокомандующий военно-морским флотом Редер, цитирую, «приравниваются в ранге к имперским министрам». Тем самым доказано, что Редер не являлся министром, а лишь только по соображениям этикета приравнивался в ранге к имперским министрам.
Точно так же и принадлежность к имперскому совету обороны нельзя рассматривать на основании документа ПС-2194 как отягчающее обстоятельство. Как следует из текста, речь идет лишь о мероприятиях по подготовке обороны империи, там не говорится ни о политической деятельности, ни о деятельности, которая имела бы что-либо общее с агрессивными войнами.
В качестве последнего отдельного момента в этой связи я хочу указать на то обстоятельство, что утверждение обвинения о том, что Редер являлся членом партии, оказалось необоснованным. Правда, Редер получил от Гитлера золотой почетный значок члена партии, но это означало не что иное, как награждение орденом, и не могло означать ничего другого...
Редер не мог предполагать и знать, что Гитлер и в последнее время, и перед началом войны говорил ему не то, что думал и делал...
В подтверждение обвинения в участии Редера в заговоре представлено много документов, которые могут свидетельствовать о том, что Редер знал об агрессивных планах Гитлера. Правда, имеется много правительственных документов, из которых видно, что военно-морской штаб или Редер получили их по одному экземпляру, но действительно уличающими Редера из всех этих документов могут быть признаны лишь 4 документа, которые охарактеризованы обвинением в силу их значимости как ключевые документы. В данном случае имеются в виду четыре речи Гитлера перед главнокомандующими: от 5 ноября 1937 г., 23 мая 1939 г., 22 августа 1939 г. и 23 ноября 1939 г. Обвинение утверждает, что из них вытекает факт участия в заговоре и что из речей совершенно ясно видно, что Гитлер готовился к ведению агрессивных войн...
Без сомнения, эти ключевые документы имеют важное значение для последующей исторической констатации того, какие мысли руководили Гитлером... Подкупает мысль, что содержание документов отражает действительные события, поскольку там речь идет о высказываниях, имевших место в узком круге лиц, перед которыми Гитлер, естественно, шире раскрывал свои намерения, чем в публичных речах. Я признаю ценность этих документов, но мне кажется, что обвинение сильно переоценивает их значение... Они не дают нам ключа для раскрытия истинных планов Гитлера, не дают никаких масштабов для определения выводов, которые должны были, по мнению обвинения, сделать из них присутствовавшие на совещаниях.
Для меня совершенно ясно, что поведение Гитлера в период после Мюнхенского соглашения до начала войны с Польшей дает основание для тягчайших обвинений, и это является решающим для дела Редера, но не как военного, а как политического руководителя. Мы знаем, что Гитлер и сам признал это, а потому решил избегнуть ответственности путем самоубийства, нисколько не заботясь в годы войны и особенно в конце ее о жизни и благе немецкого народа...
