Валентин Курицын - Томские трущобы
10. "САШКА ПРОЙДИ-СВЕТ"
Козырь попробовал было освободить свою руку из крепких пальцев незнакомца, но не тут то было: маленькая и на вид слабая рука последнего была точно вылета из стали и не поддавалась усилиям Козыря.
- Брось, тебе говорю, - еще раз повторил незнакомец, - что ты белены объелся, что-ли!
Его спокойный и властный тон парализовал Козыря и тот, уже не пробуя вырваться, тихо вымолвил:
- Ну пусти.
- Давно бы так, приятель! А то за "перо" полез... Эх ты!
Козырь, тяжело дыша, еще не совсем оправившись от пережитого волнения, вновь присел к столу.
- Что же ты от меня хочешь, - спросил он.
- Чего хочу! А вот послушай: "продавать" я тебя не буду. Я же "фартовик" как и ты. Слыхал, наверное про Сашку Пройди-свет. Если слыхал, так вот смотри - Сашка пойди-свет перед тобой собственной персоной! - и парень остановился, наблюдая, какое впечатление произвели на Козыря его слова.
- Сашка Пройди-свет... - медленно протянул Козырь. - Как не слыхал слыхал, видеть только не приходилось! Года два как я в Томске не был. А про Сашку слышал еще в Иркутской "каталашке" (тюрьме). Так это ты, стало быть, и есть! - Козырь с любопытством и с некоторым оттенком почтения оглядел своего собеседника.
Популярность Сашки Пройди-свет была на столько велика, что почтительное любопытство Козыря было вполне понятно.
...Года три тому назад, среди томского темного мира появился неизвестно откуда, незнакомый никому, молодой парень, назвавший себя Сашкой Пройди-свет. Примкнув к воровской "хемере", он обнаружил полное знание дела: смелость, доходящую до дерзости, находчивость удивительную.
Эти качества быстро составили ему самую местную репутацию среди томских "шниферов" и "скачков". Время от времени Сашка скрывался с горизонта, исчезал куда-то. Затем вновь появлял-ся и всегда с планом какого-либо воровского предприятия, набирая товарищей, обделывал "дело" и пропивал выигранное вместе со своими сообщниками, где-нибудь по задним комнатам разных увеселительных вертепов. Никто из близко знавших Сашку не мог похвастаться его особым доверием. О своем прошлом Сашка не говорил ни кому не слова. Точно так же никто не знал куда исчезает он по временам, и что он тогда делает.
Ореол таинственности, окружавший его имя, в связи сего беззаветной удалью, громадной физической силой и тем особым, непонятным обаянием непоколебимой воли, которым он быстро подчинял себе всех, с кем ему приходилось встречаться, упрочил за Сашкой громкую известность.
- ...Так вот что, Козырь, - продолжал Пройди-свет, - ехать тебе из Томска незачем. И здесь будет тебе дело. Сведу я тебя с людьми настоящими, не Егорину чета. Он вот твоими руками какие деньги греб, а тебе сколько отвалил! Стыдно сказать... Нет, у нас, брат, будет не так: сделаем дело получай, что следует!
- Я что ж, не прочь, - колебался Козырь, - только вот я слово дал Егорину, штоб из Томска значит уехать...
- Плюнь ты на Егорина! Что он тебе! - перебил его Пройди-свет, говорю, доверься мне. Дела мы с тобой будем обделывать тысячные!
- Так-то оно так. Да ведь ежели Егорин дознается, что я здесь, в Томске остался, так ведь он, пожалуй, возьмется за меня, - нерешительно пробормотал Козырь.
- Чего возьмется! Руки у него коротки! Да и не узнает он про тебя. На первое время я сведу тебя к одному земляку, в дворниках он служит. Хозяина его сейчас в Томске нет. Живет он один вроде караульщика. У него и побудешь пока, а потом другие места найдем! По рукам, что ли?
Козырь протянул руку.
- Идет! - решил он. - Будем заодно работать.
Парень-то ты хороший! Черт с ним, с Егориным...
- Руку, товарищ, - и Пройди-свет сильно сжал Сенькину руку. - Теперь мы с тобой выпьем как следует. Спрыснем наш союз. Эй, кто там, скоро будет готова солянка. Да пива пару похолоднее поищи, - закричал Александр, подходя к двери.
- Сию минуту, подают, - отозвался буфетчик.
Часов около 12 дня новые приятели порядочно-таки подвыпив и основательно закусив, покинули Савкино заведение. Козырь был полупьян и шел, пошатываясь. Смесь пива и водки на голодный желудок давала себе знать. Александр же шел как ни в чем не бывало, хотя пил не меньше Козыря.
Он шел, широко размахивая руками, весело насвистывая сквозь зубы и вызывающе глядя на прохожих.
- Теперь мы пойдем на нашу штаб-квартиру, - заметил Александр, свертывая с Бульвар-ного в узенький боковой тупичок.
Здесь было два-три дома, на всем же остальном протяжении тупика тянулись черные, мокрые от дождя, заборы, за которыми шумели уже обнаженные ветром березы.
Поравнявшись с низеньким покосившимся от времени забором, у которого не хватало двух узеньких досок, Александр быстро перемахнул через него.
- Следуй моему примеру, дружище, - крикнул он Козырю.
Они зашагали по мокрой траве, пробираясь между берез к маленькому домику с мезонином, стоящему в глубине двора.
Старая облезлая собака, привязанная к полуразвалившейся конуре, злобно залаяла на подходивших.
- Тубо, дружок! Своих не узнал, - окликнул собаку Пройди-свет.
На лай собаки, из сенец домика показалась какая-то старуха с самоварной трубой в руках.
- Скоренько вернулся, соколик, - заговорила она, пропуская приятелей в сени. - Я вот самовар поставлю, может, и вы попьете чайку...
- Нет, Кузьмовна, некогда, - отозвался Александр.
Пройдя через кухню с большой русской печкой, он вошел в темный чуланчик, из которого вела на мезонин ветхая скрипящая лестница.
Козырь молча следовал за ним.
Мезонин состоял из двух комнат. В первой, куда они вошли, не было совершенно никакой мебели. Голые стены с ободранными запыленными обоями наводили уныние. Углы комнаты были затканы серыми тенетами паутины. Толстый слой пыли лежал на полу и подоконниках. Было очевидно, что здесь не живут, а только изредка появляются по делу.
- Подожди меня тут минуту, - сказал Александр, уходя в другую комнату, - я сейчас выйду...
- Ладно, - ответил Козырь и, подойдя к окну, уселся на подоконник. Сквозь грязные зеленоватые стекла ему был виден огород с черными, размытыми дождем грядками... Далее тянулся пустырь. Опять пошел мелкий назойливый дождик... Было скучно и грязно...
Козырь зевнул и начал свертывать папиросу.
Скрип половиц заставил его приподнять голову.
- Старых вещей, душа мой, не продашь ли! Шурум-бурум нет ли! Калоши старые, пиджаки берем!
Перед ним стоял типичный татарин-старьевщик в тюбетейке с мешком за плечами.
Козырь даже привстал от удивления.
11. В ОТДЕЛЬНОМ КАБИНЕТЕ
Простившись с Залетным, Егорин направился домой. Около думского моста он взял извозчика с крытым верхом и всю дорогу, пока ехал, на разные лады перебирал происшедшее.
Если уж Залетный ничего тут не придумает, тогда - шабаш! - думал он.
Подъехав к своему дому, громадному, трехэтажному зданию, недавно только отстроенному, но уже заложенному под две закладные, Егорин отпустил извозчика и прошел в лавку, где за при-лавком хозяйничала его жена, полная белотелая женщина с заспанным лицом.
- Где это ты пропадал, - встретила она его.
- В карты играл, - коротко ответил Егорин и прошел в комнаты.
- Самовар подавать, что ли? - крикнула ему вдогонку жена.
- Нет, не надо. Если придет кто, так вели разбудить, спать лягу.
Две почти бессонные ночи подряд давали себя знать, и Егорин, бросившись не раздеваясь в кровать, скоро уснул.
Время было далеко за полдень, когда его разбудило прикосновение чьей-то руки. Кто-то низко склонился над ним и тормошил его.
- Кондратий Петрович, спишь? Вставай, пора!
Егорин приподнял голову.
Перед ним стоял Иван Семенович в пальто нараспашку, в шляпе сдвинутой на затылок. Лицо у него было бледное, как у человека, не спавшего всю ночь и изрядно выпившего.
- Будет спать-то, - продолжал Иван Семенович, подсаживаясь на кровать, - проспишь царствие небесное... А я, брат, вчера с твоей легкой руки отыгрался, да и выиграл еще рублей четыреста с лишним взял.
Егорин, ничего не отвечая, встал и, позевывая подошел к угловому столику, на котором стоял будильник.
- Здорово я сыпанул, уже второй час! - пробормотал он.
- Ну ты вот что, Кондратий Петрович, распорядись-ка, брат, насчет опохмелья. Голова у меня трещит. Дома сегодня только показался: прямо беда. Отец волком смотрит, молчит, а мать, та давай меня отчитывать. И пьяница ты, дескать, и картежник, непутевая голова. Слушал я слушал, махнул рукой и ушел.
- Женить тебя надо, так тогда остепенишься, - иронически заметил Егорин.
- Ох, не говори, брат, надоели они мне с этой женитьбой. "Женись, да женись!" А на кой ляд мне жениться...
- Коли Катька жива, - подхватил Егорин.
Легкое облачко грусти прошло по лицу Ивана Семеновича.
- Жива-то она жива, да что толку, - грустно вздохнул он.
- Ну ладно, буде горевать... Анфиса, а Анфиса! - Егорин постучал в стенку, - собери-ка нам закуски, вот брата твоего опохмелять надо.
