Лоуренс Рис - Нацисты: Предостережение истории
Для других молодых людей в то же время антисемитизм оказывался препятствием к вступлению в нацистскую партию. «Было что-то очень странное, – говорит Алоис Пфаллер, – в этом крайнем антисемитизме, согласно которому евреям приписывалась ответственность за любое зло. Я знаком был с евреями, среди них были друзья, с которыми я проводил время. И я совершенно не понимал, какая между нами предполагается разница – все мы люди… Я всегда отстаивал справедливость – то, что согласуется с честью и здравым рассудком, в этом была моя проблема, и я боролся с несправедливостью. Для меня речь не шла о преследовании других рас или других людей». Алоис Пфаллер не пошел в штурмовые отряды, однако в поисках радикального решения проблем своей страны он вступил в немецкую коммунистическую партию.
Гитлер видел в своей личности величайшую силу нацистской партии; он культивировал в себе манеры «великого человека», например, смотрел прямо в глаза любому, с кем разговаривал. Фридолин фон Шпаун вспоминает свою встречу с фюрером на партийной вечеринке: «Внезапно я заметил, что взгляд Гитлера остановился на мне. Я посмотрел на него. И это стало одним из самых странных моментов в моей жизни. Он не смотрел на меня с подозрением, но я почувствовал, что он каким-то образом меня изучает… Мне трудно было долго выдерживать этот взгляд. Но я подумал: мне не следует отводить глаза, иначе он подумает, будто я что-то скрываю. И тогда случилось что-то такое, что может оценить только психолог. Взгляд, сперва покоившийся только на мне, вдруг пронзил меня насквозь, устремившись куда-то вдаль. Это было так необычно. Долгий взгляд, которым он меня одарил, целиком убедил меня в благородных намерениях этого человека. Сегодня мало кто в подобное поверит. Скажут, я старею и впадаю в детство, но это не так. Он был феноменальной личностью».
Подобное впечатление Гитлер производил на многих других. Герберт Рихтер наблюдал, как Гитлер в 1921 году вошел в студенческое кафе за университетом. «На нем была рубашка с открытым воротом, и его сопровождала охрана из его последователей. Их было трое или четверо. И я заметил, как пришедшие с ним не могли оторвать от Гитлера глаз. В нем должно было быть что-то, что очаровывало людей». Но что бы это ни было, на Герберта Рихтера оно не возымело действия. «Он начал говорить, и мне он сразу же не понравился. Конечно же я не представлял, чем он станет позже. Тогда он мне показался скорее комичным со своими забавными усиками. На меня он не произвел совершенно никакого впечатления. Ораторская манера Гитлера тоже не произвела желаемого эффекта. «У него был своеобразный скрипучий голос, – вспоминает герр Рихтер, – и он очень много кричал. Он кричал в маленьком помещении. И то, что он говорил, было чрезвычайно простым. Тут особо нечего было и возразить. Он в основном критиковал Версальский договор – мол, как следует его аннулировать».
Олдос Хаксли писал: «Пропагандист – это человек, который направляет в определенное русло уже существующий поток. В краю, где нет воды, он будет рыть напрасно». Гитлер не был исключением из этого правила. Людям, подобным Герберту Рихтеру, имевшим развитые политические взгляды, он казался комичным персонажем, повторяющим очевидное. Для тех же, кто предрасположен был к вере в подобные решения, он стал «феноменальной личностью». Слишком просто было все объяснять харизматичностью Гитлера и его ораторским талантом. Часто приходится слышать: «Он загипнотизировал нацию». Вовсе нет. Гипнотизер не произносит речей, которые убеждают лишь тех, кому хочется подобные вещи слышать. А именно так поступал Гитлер.
Нацисты гордились тем, что в их партии не применялись демократические принципы (в конце концов, разве не «ноябрьские преступники» принесли демократию, после позорного Версаля?). Над всей структурой партии возвышалась фигура Адольфа Гитлера. В отличие от других политических организаций, решения которых опирались на работу комитетов и политические дискуссии, в нацистской партии конечным арбитром выступал Гитлер – только он был способен принять окончательное решение. Даже в своей зародышевой форме руководимая диктатором партия могла бы развалиться под тяжестью всей работы, возлагаемой на плечи вождя. Однако же Гитлер не только не был завален задачами по принятию решений, но, парадоксальным образом, он вообще не особенно напрягался в отношении административной работы. Понимание причин этого парадокса помогает не только понять структурную организацию нацистской партии, но и ее привлекательность для молодежи. Гитлер во многом обосновывал свое понимание работы взглядами одного покойного англичанина, которые подсказывали ему, как руководить партией, – Чарлза Дарвина.
«Идея борьбы такая же древняя, как сама жизнь, – сказал Гитлер в своей Кульмбахской речи 5 февраля 1928 года. – В этой борьбе сильный, более способный, побеждает, а менее способный, слабый, проигрывает. Борьба – отец всему сущему… Человек живет и возносится над животным миром отнюдь не благодаря принципам гуманизма, а только посредством самой жестокой борьбы». Гитлер стремился применить теорию закономерностей естественного отбора и борьбы за существование, выявленных Чарлзом Дарвином в природе, к отношениям в человеческом обществе, к человеческому поведению. «Бог действует без разбору, – сказал он на обеде 23 сентября 1941 года. – Он в одночасье бросает на землю человеческие массы и представляет народам самим искать собственного спасения. Люди обирают друг друга, и можно заметить, что в конечном итоге всегда существует сильнейший. Разве это не самый разумный ход вещей? Если бы было иначе, ничего хорошего бы никогда не получилось. Если бы мы не уважали законы природы, навязывая свою волю по праву сильнейшего, настал бы день, когда дикие животные снова раздирали бы нас. – Тогда насекомые пожирали бы диких животных, и на земле не осталось бы ничего, кроме микробов»14.
Не следует удивляться в таком случае, что Гитлер руководил нацистской партией согласно теории социал-дарвинизма. Когда Густав Сейферт обратился в штаб-квартиру нацистской партии с просьбой подтвердить его назначение лидером Ганноверского отделения, он получил такой ответ, датируемый 27 октября 1925 года, от Макса Аманна, редактора нацистской газеты «Фелькишер беобахтер»: «Герр Гитлер придерживается принципиального взгляда, согласно которому “назначение” партийных лидеров не входит в задачи партийного руководства. Герр Гитлер сегодня более чем уверен, что наиболее сильным бойцом в национал-социалистическом движении является тот, кто сам завоевывает уважение и лидерскую позицию благодаря собственным достижениям. Вы в своем письме сами указываете, что почти все члены отделения вам привержены. Так почему же вам самим не захватить лидерство в отделении?» Почему бы не захватить? Какая рекомендация может быть привлекательней для молодого человека? Если тебе не нравится, измени. Не обращайся к нам за приказами. Если ты сильнее своих врагов, ты победишь. Точно так же, если ты слабее своих врагов и проиграешь, значит, так и должно быть. Подобный ход рассуждений помогает понять странные выкрики Гитлера в конце войны, когда он заявлял, что Германия «заслужила» свою судьбу от рук Советского Союза.
Когда нацисты пришли к власти, пропагандистская кинопродукция Геббельса вдалбливала в головы ту же самую точку зрения – сильнейший должен выживать, а слабейший погибнуть. В одном из пропагандистских фильмов позднейшего периода ученые демонстрируют эксперимент со схваткой жуков-оленей. Лаборант при этом высказывает свои сомнения относительно того, что он видит: «Как прискорбно, – говорит он профессору, – снимать этих восхитительных сильных животных во время смертельной схватки. Подумать только, что где-нибудь в лесу они могли бы жить спокойной жизнью». «Дорогой мой, – отвечает ему профессор, – нигде в природе нет такой вещи, как спокойная жизнь… Все живут в постоянной борьбе, в ходе которой слабый погибает. Мы рассматриваем эту борьбу как совершенно естественную. Но мы не считали бы естественным мирное существование кота с мышью или лисы с зайцем». Пытаясь понять идеологию нацизма, ни в коем случае не следует недооценивать значимость подобных взглядов. Нацистская идеология помещает человека в среду ценностей животного мира. Побеждающий в схватке бык должен победить, если он сильнее. Умирающий ребенок должен умереть, если он слаб. Если одна страна сильнее другой, она должна завоевать своего соседа. Традиционные ценности наподобие сочувствия или уважения законов – это всего лишь щиты, за которыми прячутся слабые, пытаясь защититься от судьбы, назначенной им законами природы (не случайно юристы и священники представляли две профессии, наиболее ненавидимые Гитлером). Нацисты были первой расистской партией, уверовавшей, что национальные государства наподобие отдельных личностей находятся в состоянии постоянной аморальной борьбы, решающей, кому управлять большей частью земли.
