Джалал Баргушад - Обнаженный меч
Вдруг послышалось конское ржанье. Устроившийся у ворот Чанбар, виляя хвостом, выскочил на дорогу. Это приехал Бабек.., Сокол, сидящий на плече хозяина, горделиво расправил крылья. Женщины обступили Бабека.
XXXVII
НЕУМОЛИМЫЙ ВЛАСТЕЛИН
Где беки, что славились
мощью своею,
где каждый, кто хвастал:
я миром владею?
Похитила смерть
и сокрыла их твердь,
а бренный сей мир,
как доныне стоит.
Встречающий мир,
привечающий мир,
пути наши смертью
венчающий мир.
"Китаби
Деде Коркут"
Родное становье дорого, как материнское сердце. Каждый старается поддерживать огонь в родном очаге. Всякий раз после того, как Бабек, навестив свой дом, уезжал из Билалабада, его веселые шутки, увлекательные рассказы долго-долго повторялись. Все только о нем и говорили.
Гаранфиль похвасталась:
- Бабек на праздник бахманджа приведет мне жемчужное ожерелье в двенадцать ниток. Сам сказал уезжая.
- А мне Бабек на прощанье украдкой шепнул, дескать, никому не говори, на праздник тебе серьги привезу, - подбоченилась Ругия.
Кялдания улыбнулась:
- Все, что вам говорил, он и мне сказал, сверх того еще кое-что обещал мне. Сказал, что в этот раз свое сердце вынет и привезет мне.
Все рассмеялись.
- Уезжая, он поручил мне присматривать за его соколом, - поделилась Баруменд. - А еще сказал, что из Тавриза привезет мне треножник. Сказал: "Поставишь казан на этот треножник, приготовишь что-нибудь вкусное, мол, редко удается материнской едой полакомиться".
Уже который месяц не было вестей от Бабека, ожидающие все глаза проглядели... Вся семья ждала Бабека, тосковала по нему. Но что делать? Бабек был на войне. А у войны такие неумолимые законы, что даже властители подчиняются им.
Бабек прислал в Билалабад нарочного, мол, пусть мать не остается в деревне, переедет со всей семьей в Базз. Базз - крепость надежная. Может, я приеду не скоро...
Халиф Мамун создавал из наемников новые полки, чтобы разделаться с Бабеком и разгромить его войско. Он не знал, как выманить хуррамитов из Хамадана. После взятия Бабеком Хамадана сообщение между Багдадом и богатой Хорасанской провинцией полностью прервалось. Дороги большинства верблюжьих караванов, направляющихся в Багдад, пролегали через Хамадан. Дозоры Бабека не пропускали караванов. Халифат терпел большие убытки. Это было по душе наместнику Хорасана - Тахиру, который показал кукиш халифу. Подати, которые надлежало доставить в Багдад, своевременно довезти до халифа не удавалось.
Торговля постепенно приходила в упадок. Духовенство, в особенности раскинувшие широкую сеть в Иране купцы-иудеи, готовы были поступиться всем своим достоянием ради умерщвления Бабека. Пошатнулись дела и работорговца Фенхаса. На невольничьем рынке Сугульабд купцы убивали время за намазом, азартными играми, гаданием. Говорили, что багдадские купцы превратились в птиц-бутимар, которые держатся близ воды, но не пьют ее из опасения, что она иссякнет: багдадские купцы - доходов не получали, а касаться основного запаса не решались.
Савадская провинция не в состоянии была прокормить разжиревшую багдадскую знать. Постепенно пустели увеселительные заведения города, сократилось и число плавающих по Тигру прогулочных парусников.
Возмущенные скудностью базаров жители Багдада почем зря крыли халифа Мамуна. Купцы, преимущественно работорговцы, ходили жаловаться самому халифу и просили его положить конец своеволию Бабека. А Бабек вольготно расположился в Хамадане. Халиф Мамун оценил живого Бабека в миллион динаров, а мертвого - в полмиллиона. Халифские глашатаи, гонцы и посыльные разнесли эту весть по всему халифату. Как много любителей наживы оказалось в халифате! Лазутчики превратились в собак-ищеек. Хамаданский сад Кошкбагимуаззам каждый день кишел переодетыми лазутчиками. И в стане хуррамитских войск, расположенном на берегу реки Машанруд, каждый день мелькали неизвестные и подозрительные личности. Но они ничего не могли сделать. Охрана Бабека состояла из людей расторопных и преданных.
Бабек приказал всех прибывающих в Хамадан подвергать строжайшей проверке. А ответственным за это назначил Горбатого Мирзу. Горбатый Мирза был человеком, наторевшим в подобных делах. Тридцать лет он провел у Хорасанских ворот Багдада. Обмануть его было невозможно. Всех подозрительных Горбатый Мирза приказывал немедленно брать под стражу: "Прямиком в тюрьму. Там все выяснится".
Глава врачей Джебраил неотлучно находился при Бабеке. Мало ли что: могли издали пустить стрелу, могли внезапно поразить мечом или кинжалом.
Хотя Бабек и овладел Хамаданом, иранские феодалы здесь вмешивались во все дела. С виду они были на стороне Бабека, а на деле вели двойную игру. С одной стороны, они юлили перед наместником Хорасана - Тахиром, с другой прислуживали Бабеку. При имени халифа Мамуна разражались бранью. "Халифат еще не видел такого выродка-халифа. Чья же душа потянется к нему?!"
Иранские феодалы хорошо знали халифа Мамуна. Они знали, что из-за престола он велел обезглавить своего брата Амина, знали, что в угоду суннитам он объявил умалишенным своего тестя Гасана и сжил его со света. Кто же мог сочувствовать такому человеку?
В халифате вновь начался переполох. Халиф Мамун потерял голову. Не знал, как распределить войско. Не знал, послать ли его против Бабека или сосредоточить на границе с Византией. Не знал, какую часть войска направить в Египет: там снова разгорелось восстание. Уже который год халиф в невыгодных условиях вел войну с Византией. Он сам отправился было туда, но тем временем еще больше разрослись восстания в Иране и Азербайджане. Эти восстания, подобно лесному пожару, опаляли даже облака в небе.
Халиф не желал отказываться от Египта. Но и Хорасан уплывал у него из рук. Мамун вынужден был снова послать в Египет Афшина: "Ступай, покажи еще раз силу своего меча".
Теперь, посылая Афшина в Египет, Мамун пообещал, что в будущем назначит его - лишь бы он вернулся с победой - главным начальником над всеми халифскими войсками. В прошлый раз хорошо проявил себя, а на этот раз пусть еще лучше проявит...
* * *
Халиф Мамун более не опасался Египта. Афшин сделал там свое дело. Халиф теперь был занят тем, что подзадоривал своего брата Мотасима, которого он натравил на византийцев. Истинный вояка Мотасим ощутимо потеснил византийцев, разрушил крепости Бил-сир, Лулуа, Тарса и Таив. Но император Византии Феофил не сдавался, храбро противоборствовал. Хотя халиф и брал верх в сражениях, потери у него были огромны. Муджахиды - борцы за веру - изнемогали от кровопролитных схваток. Была бы их воля - они вовсе не воевали бы. После вечернего намаза они удалялись в свои шатры и молили аллаха и пророка смягчить сердце Мамуна, чтобы тот прекратил войну. Но кто же услышит стоны халифских воинов!..
"Счастье людей - во власти богов". Подневольные мусульманские ратники твердили невеселые стихи, распевали печальные песни. Наиболее распространенными были такие сколь бесхитростные, столь же и безрадостные строки:
Стой-ка, брат, попридержи коня,
Что-то на душе тяжеловато.
Есть в Куфе подруга у меня,
Дом ее - на берегу Евфрата.
На песке виднеются следы,
То - следы моей газелеглазой,
Бродит одинокая, а ты
Топай, торопись на приступ Базза.
Там же нет поживы никакой,
Только ветры возле неба дуют.
Если мы сдружились тут с тоской,
Значит, и на родине бедуют.
Что нас ждет? Засада и погром,
Лязг железный и зубовный скрежет,
То ль копье воткнется под ребро,
То ль кинжалом горло перережут.
Дома не доделал столько дел!
Стричь овец собрался, да оставил
На войну идти эмир велел,
Не пошел бы - тотчас обезглавил.
Вот - Араз, а там - Кура-река,
Вместо бродов здесь водовороты.
Нелегка дорога, далека
На Дербент - Железные Ворота.
Хуррамиты, слышал сам, небось,
На Аразе бьются, будто черти.
Как бы чего-либо не стряслось
С нами в сумасшедшей круговерти.
Племенам отважным нет числа,
Но они сюда не забредали,
Только нас судьбина занесла
В эти угрожающие дали.
Однажды в войсках халифа распространился слух, что Мамун преставился. Раздались скорбные причитания. Проповедники не знали, кого поминать, кого благословлять. Среди воинов было много таких, что проклинали халифа, но были и такие, кто молился за упокой его души, и их было немало.
Противоречивые слухи распространялись о смерти Мамуна по халифату. Каждый рассказывал по-своему. Сказано: "Мнение одно, а сомнений - тысяча". Одни говорили, что халифа, как и поэта Абу Нувваса, отравили враги, другие утверждали, что Мамун умер своей смертью.
Причина смерти халифа оставалась тайной. Рассказывали, что халиф Мамун перед полуденным намазом искупался в бело-мрамерном бассейне дворцового сада, затем "откушал" кисть винограда, после чего и отдал душу богу. Все, что приключилось с халифом, приключилось от этого винограда... Возможно, это и была правда.
