Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых
Глава 15. Церковь возвращается из зарубежья
Самоустраняясь от активного участия в решении судьбы Отечества, Московская патриархия фактически расписывается в собственном бессилии перед натиском чужеродных ересей и внутренних враждебных сил.
Д. ВасильевВозникшая в начале 1920-х годов как русская православная эмигрантская церковная организация, Русская православная церковь за границей объединяла большую часть духовенства, оказавшегося вследствие революции 1917 года в России и Гражданской войны в изгнании и эмиграции. Именно она станет в начале 90-х годов духовной опорой монархического движения, русских фашистских организаций и Национально-патриотического фронта «Память».
«Русская православная церковь за границей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Российской православной церкви, временно существующая на автономных началах. Имя местоблюстителя Всероссийского патриаршего престола митрополита Петра всегда возносится за богослужением во всех заграничных церквах», — именно так указанно во Временном положении, принятом о Русской православной церкви за границей на собрании архиереев в 1936 году. В Советском Союзе РПЦЗ рассматривалась властями советскими и церковными как «контрреволюционная, антисоветская монархическая эмигрантская религиозно-политическая группировка», в литературе Московского патриархата до начала нулевых часто именовалась «карловацким расколом». Те, в свою очередь, заявили о недоверии «сталинскому патриархату» и «большевистскому духовенству».
На заре крушения СССР, в середине мая 1990 года архиерейский собор РПЦЗ принял «Положение о свободных приходах», которое предполагало начало легального существования епархий и приходов РПЦЗ на территории СССР, то есть на территории, входящей в юрисдикцию Московского патриархата. В январе 1992 года архиерейский синод направил в Россию викария Западноевропейской епархии РПЦЗ, епископа Каннского Варнаву (Прокофьева) с поручением организовать постоянно действующее синодальное подворье в Москве, которое осуществляло бы власть архиерейского синода в России.
По прибытии Варнавы в Москву, по приглашению бывшего клирика Московского патриархата Алексея Аверьянова было открыто подворье РПЦЗ в одном из корпусов бывшей Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке, принадлежавшем городской поликлинике; там же разместился неофициальный штаб Национально-патриотического фронта «Память». 19 марта 1992 года в обители состоялась пресс-конференция, привлекшая большое внимание прессы, на которой протоиерей Алексей Аверьянов от имени епископа Варнавы и даже митрополита Виталия, первоиерарха РПЦЗ, заявил об альянсе с «Памятью», которая «создает отряды быстрого реагирования для защиты храмов РПЦЗ от их захвата». Дмитрий Васильев, также участвовавший в пресс-конференции, пообещал летом «взять Москву в тройное кольцо» блокады, чтобы таким образом добиться свержения режима. Спустя два месяца, 19 мая 1992 года, епископ Варнава принял участие в публичной демонстрации «Памяти» по Садовому кольцу в Москве. Нередкими стали совместные поездки Дмитрия Васильева по стране в сопровождении протоиерея Алексея Аверьянова, а иногда и епископа Варнавы.
Офицер штаба «Памяти», член ЦС Владимир Поткин (Белов) вспоминает, что сближение с Русской православной церковью за границей произошло благодаря личности отца Алексея Аверьянова. На одном из многочисленных вечеров, которые проводила «Память» постоянно в начале 90-х годов, к Дмитрию Васильеву подошел Аверьянов и сказал, что он наставник Игоря Талькова, что, конечно, произвело сильное впечатление на воеводу. Потом уже встречи были и в штабе «Памяти», и дома у отца Алексея. Надо сказать, что между ними сложились довольно теплые отношения. Васильев вообще выступал за объединение церквей и возврата церкви всех отнятых большевиками храмов. Для этих целей на территории Марфо-Мариинской обители, которая была вся забита кооперативами, был организован отряд «Памяти», который должен был в первую очередь расчистить обитель от жуликоватых коммерсантов.
Вскоре обитель была очищена, там появился приход, а поскольку отец Алексей был очень деятельный, то уже вскоре началась массовая волна переходов священников из РПЦ в РПЦЗ. Из зарубежья приехал епископ Каннский Варнава, который стал наместником РПЦЗ в России, и в Москве начали рукополагать священников под юрисдикцией именно этой церкви. В общем, такими усилиями церковно-политическими нам удалось добиться такого довольно мощного звучания: пошли встречи, переговоры, очень многие заявили о серьезном желании перейти в РПЦЗ.
Позже произошел конфликт между «Памятью» и РПЦЗ. Сложно сказать, из-за чего он возник, скорее всего, это все произошло из-за неустроенности самой церкви зарубежья: дело в том, что митрополит Виталий и собственно весь Синод были довольно преклонного возраста, а заправляли всем недавние эмигранты из Советского Союза, многие из которых сотрудничали со спецслужбами и до и после крушения СССР. Естественно, все эти хозяйственники крайне отрицательно относились к «Памяти», считали нас фашистами и различными способами старалась ограничить взаимоотношения фронта и церкви. В результате епископ Варнава передал отвоеванные помещения Марфо-Мариинской обители Московской патриархии и уехал. Что касается отца Алексея Аверьянова, то с ним у Васильева пути разошлись из-за неуемной энергии священника, который стал напрямую отдавать приказы бойцам «Памяти», что Васильев посчитал категорически неуместным.
Все последние годы Дмитрий Васильев взаимодействовал с Московской патриархией и даже встречался с патриархом Алексием II на предмет возвращения священников РПЦЗ в МП. И кстати, первым таким вернувшимся священником стал духовник «Памяти» Олег Стеняев. Надо сказать, что МП позволила своим указом «Памяти» находиться и дальше в Марфо-Мариинской обители, где после бегства Варнавы так или иначе остался приход. Потом началась реконструкция и вот так, без лишнего пафоса, закончился вместе с обителью непрочный, но довольно яркий союз РПЦЗ и чернорубашечников.
На первом всероссийском съезде в 1994 году «Память» выступила с заявлением об общественно-политическом значении Церкви в современной России, в котором довольно резко осудила бюрократию Московской патриархии за бесхребетность, а также РПЦЗ за вероломство. По мнению «Памяти», многие служители Церкви Христовой Воинствующей сегодня уподобились лукавомудрствующим баптистским агитаторам. «Своей бесхарактерностью они воспитывают в пастве под видом христианского благочестия толстовское лжесмирение и «любовь к миру сему и тому, что в мире», расслабляют воинский дух и подавляют всякую волю к борьбе с врагами Веры в реальной человеческой жизни.
«В наше время гордость житейская, соглашательство, малодушие, прелести земные, как черви, разъедают души многих из высшего церковного священоначалия. гнилой либерализм, о ползучей опасности которого еще очень давно предостерегали нас такие великие умы России, как Гоголь, Победоносцев, Достоевский, Хомяков и многие другие, словно болезнетворный вирус, с каждым днем все более настойчиво проникает сквозь поры нашего церковного тела и, укрепляясь в управленческих структурах соборного организма, разлагает самый важный центр жизнедеятельности Русской православной церкви — Московский патриархат, сверкающий холодным блеском современной роскоши и комфорта. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» [Матф., 23: 27–28].
Последний архиерейский собор, прошедший в декабре 1994 года в Москве, стал тому убедительным подтверждением. Так, практически не решив злободневный вопрос о необходимости выхода из Всемирного совета церквей и запрета душепагубной экуменической деятельности в России, собор, напротив, в своем «Определении» (п. 5) казуистически признал необходимым «…подвергнуть все вопросы, беспокоящие духовенство и мирян нашей Церкви в связи с ее участием в экуменическом движении, тщательному богословскому, пастырскому и историческому анализу и переосмыслению с целью разъяснения верующим всех недоумений по поводу действительного смысла нашего участия и свидетельства в межхристианских организациях».
Несмотря на заветы святителей нашей Церкви, сегодня высшее духовенство публично отрекается от верноподданнического служения идеалу самодержавной России, выраженному в священном триединстве «Бог, царь, нация!», и ставит себя в сложное, противоречивое положение пред законами правды и истины. Таким образом, самоустраняясь от активного участия в решении судьбы Отечества, Московская патриархия фактически оказывается вне сферы решений национально-государственных задач и расписывается в собственном бессилии перед натиском чужеродных ересей и внутренних враждебных сил. Возникает вопрос: а где же тогда великое историческое преемство, которое Церковь всегда осуществляла?
