Грасе д'Орсе - Язык птиц. Тайная история Европы
Посвященный ему триумф в «Сне Полифила» обращен к грозным функциям, который когда-то возлагались на розенкрейцера. Именно он должен был оглашать секретные решения святых вемов, которые исполнялись так же, как в наши дни решения нигилистов. Так что розенкрейцер изображен в виде амура на красной колеснице (гоих саг), вооруженного розгами, которыми он безжалостно сечет двух нагих девушек со связанными руками, и их тела покрыты шрамами (gercures). Полия, со скрещенными руками, присутствует при этой необычной сцене, происходящей в глубине леса. Вот перевод этой любопытной картины:
Escrit l'est triomphe Farfelu
Ricor libere Jerusalem
N'opprimer Turc se renvoie Ton.
Es Marans, Ricors, Gardes, Bourrels,
Jures secrets, vicomtes remplace,
Crime ne se pratique es Farfelus.
Вольное описание триумфа фарфелю
Рикор освобождает Иерусалим,
Отправленный подчинить турков.
Мараны, Рикоры, Хранители, Палачи,
Тайные Судьи, замещающие виконта,
Какое бы преступление не совершили фарфелю.
Таким образом, розенкрейцеры замещали всех служащих виконта, включая палача, когда среди фарфелю совершались преступления. Разумеется, его юрисдикция распространялась лишь на преступления против ассоциации, и тайные судьи должны были заручиться публичной поддержкой своих приговоров при помощи соответствующих бумаг. Именно благодаря этому правилу правосудия до нас дошли многочисленные сборники записанных тайным языком документов, среди которых самый странный известен под названием «Озорных песен».
Что касается семи градусов менестрелей Мерси, они были перенесены в Великий Восток Франции сразу же после его основания в 1772 году.
Все эти цитаты показывают, что «Сон Полифила» содержит ключ ко всей рыцарской литературе и ко всему искусству средних веков. Но не удивительно ли, что этот же ключ открывает все секреты масонства наших дней? Я уже давал разъяснения рисунков «Триумфа Смерти» Ратцеля, который представляет собой политическое произведение, появившееся на свет в силу потребности выразить свои мысли в эпоху, когда, как и в средние века, Германия не имела никакой другой свободы, кроме свободы тайнописи. Во времена революционных бурь эти мотивы используются чаще, чем когда-либо. Сегодня язык тайнописи служит лишь для того, чтобы передать некоторые традиции гульярдов, которые не изменились после Леонардо Крассо. Мой масонский словарь содержит сделанное тайным языком описание градуса дровосека; это убогая литография, весьма плохо нарисованная искусным кровельщиком, не имевшим ни таланта Филибера, ни даже его ученика короля. Она озаглавлена «Солнечная аллегория» и представляет собой изображение шляпы (короны), составленной из четырех следующих друг за другом времен года. В середине — мать масонов, полуодетая и в обуви; исходящий от нее на девятерых масонов-воинов (со шпагой в руках) и на троих босоногих свет рассеивает туман, окутывавший их инструменты.
Вот как читается эта шарада:
Veuille grimaces que laisse entre sepulcre
Temps lumiere ame change aille chair.
Ribauld renattre au gre de Brouillard
Combattre tel etre peine corps bailie.
Душа эпохи света должна отказаться от гримас,
когда входит в гробницу, чтобы изменить свою плоть,
по воле Тумана, дающего ей тело,
чтобы сражаться против страданий.
Мы видели, что тайнопись, искусство гримуара делится на белое и черное. Белый гримуар не требует ничего, кроме знания французского, и открывается трем первым градусам. Черный гримуар, туманная рифма — это смесь греческого, латыни, древнееврейского и уличного жаргона, и я уже приводил несколько примеров его разновидностей. Он требует весьма высокой литературной культуры, и градусы печального Герина, Феникса, дровосека и розенкрейцера могут объединять только специально подготовленных и высоко образованных людей.
Кстати говоря, можно заметить, что иерархия жильпенов точно соответствует иерархии друидов. Юные певцы, орифланы и ликраны сопутствуют градусам бардов, обагов и ватов, или предсказателей, которых галлы называли фатами или фадами, и именно от этого названия к нам пришло слово фея. Но настоящая инициация начинается лишь с Серонидов (старых дубов), соответствующих печальным Геринам. Семнотеи (видящие знаки) и Самотеи (видящие сверху) эквивалентны фениксам и дровосекам.
Ключ к белому гримуару был достаточно хорошо известен, если не считать того, что его нельзя было широко использовать. Однако уже в масонских трактатах прошлого столетия высказывается сожаление, что многие мастера не понимают символов, скрывающихся под двойной вуалью. Такие книги, как «Полифил» или «Гаргантюа», требуют, чтобы человек всю свою жизнь посвятил изучению их в высшей степени сложных наставлений. Следовательно, это знание действительно становится наукой для благородных. В наши дни ни у кого нет времени для занятий такого рода.
Великий Восток упразднил искусство гримас, все остальные масонские центры последовали его примеру, и доктрины друидов неизбежно будут раздавлены атеизмом, как и доктрины католиков.
Отныне искусство тайнописи может использоваться только художниками, стремящимися обнаружить изначальный смысл орнаментальных композиций и сделать его доступным всему миру. Но главным образом оно помогает археологам и историкам искусств решить некоторые вопросы, которые в ином случае так и остались бы нерешенными.
Многие книги и картины были написаны на языке черного и белого гримуара. Такими были «Сон Полифила», многие книги Рабле, «Геральдические цвета» Леже Ришара, который очень хорошо разбирался в искусстве черного гримуара. В живописи подписи на языке белого гримуара также были весьма известными.
Паоло Кальяри, известный под именем Веронезе, подписывался изображением двух борзых (calieures), Заччиа Веччи — виолой с буквой Z на хвосте. Пол Поттер — курицей и бруском, Филипипо Ботичелли — одной ботичеллой (маленьким пучком) колосков (pepins), связанных нитью (Ш).
В галерее Лувра под номером 72 предсталена «Женщина в перчатках», приписываемая кисти Тинторетто, тогда как на ее прическе можно обнаружить подпись Барбарелли (Джорджоне), состоящую из золотой буквы В, перечеркнутой лежащей буквой L. Эта картина дает ответ и на другой вопрос — вопрос о болезни, от которой умер Барбарелли. Эта женщина отравила его своим поцелуем, после того, как он ей изменил.
Один английский критик по имени Конвэй, рассчитывая преподнести нам урок, утверждал, что «Марсий и Аполлон», недавно приобретенный Лувром, не принадлежит Рафаэлю, потому что такой же скипетр божества можно обнаружить на «Мадонне с ангелами» Перуджино, а его шевелюра напоминает волосы с «Битвы Любви и Целомудрия» того же художника. Это образец убожества критики, которая безапелляционно отвергает искусство тайнописи. Эта картина является ходатайством, в котором Рафаэль просит священную арку менестрелей Мерси принять ликрана, совершенного мастера. Марсий менестрель олицетворяет собой братство, которому «Полифил» дал свои законы. Все черты его лица имеют большое сходство с портретом самого Рафаэля в облике Аполлона. Именно таким его и описывают во всех биографиях, в возрасте двадцати четырех лет, так как градус ликрана, совершенного мастера мог быть присвоен только в этом возрасте. Знак этого градуса — трость в левой ладони (canne paulme tor). Рафаэль родился в 1483, а картина датируется 1507 годом и написана со всей той старательностью, которую художники вкладывают в какой-либо шедевр, в техническом смысле этого слова. Кроме того, она подписана изображением лука, флейты и кушака, лежащего на колчане, что на языке тайнописи следует прочесть как название степени компаньона, или орифлана.
Что касается стиля, то он архаичен, как и стиль многих картин мастера, вызывавших восхищение у самых строгих критиков последующих поколений. Есть немалая вероятность, что это ходатайство адресовано лично Перуджино, так как нагой Марсий играет, сидя на камне — Pierre joue nu. Я высказываю эту гипотезу без определенной уверенности, так как мне неизвестны портреты последнего.
Древние редко прибегали к подражанию, но свидетельством того, что иногда это все же случалось, являются французские рисунки «Полифила», принадлежащие пятнадцатому веку, за исключением трех последних, тех, что я приписываю Екатерине Медичи, менее совершенных, чем рисунки Филибера, выполненные в архаической манере. Однако такого рода аргументы не имеют значения, и если язык тайнописи не дает уверенности (что, в сущности, противоречит его природе), то лучший выход — это поиск других следов.
