С. Ярославцева - Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
Посредники поручили Ивану Петровичу составить перечень двух частей имения, разделив его поровну, а Петру Петровичу предоставлялось право выбрать любую из этих частей. Петр Петрович выбрал вторую часть, в которой главным был: «Завод Богоявленский медный, со всеми к нему принадлежащими деревнями и землями, также и всеми рудниками... крестьян при заводах и деревнях по последней ревизии написано 1201 душа...» Кроме завода, в эту часть входили еще селения, среди которых были «Московской губернии и уезда село Борисовское, Зюзино тож, и деревня Изютина, в которых за исключением отпущенных на волю: семейства Ивана Кирилова и вдовы Ирины Егоровой, и дворовых людей 52 душ, особо в раздел положенных, останется по последней ревизии написанных 135 душ, доходу получается 3015 руб.». Приписанные к селу Борисовскому 52 дворовых человека были разделены между братьями пополам и перечислены поименно в первой и второй частях.
Иван Петрович после раздела вывез доставшихся ему дворовых людей в свои владения.
По приговору господ медиаторов, утвердивших раздел наследства между двумя братьями (июнь 1824 г.), Петр Петрович Бекетов стал владельцем села Борисовского и деревни Изютино[579]. Полотняная фабрика, которая работала тогда при селе Борисовском, досталась Петру Петровичу, а суконная при селе Лаишевке – Ивану Петровичу. Последнему отошли и два железных завода, и каменный дом матери в Москве на Пречистенке. Половину стоимости дома – 80 000 руб. – Петр Петрович получил ассигнациями.
Судьи-медиаторы в июне 1824 г. утвердили и раздельный акт движимого имущества, однако этот раздел затянулся надолго. Петр Петрович, не согласный с действиями брата Ивана Петровича, подал в июне 1824 г. прошение в Московский уездный суд. Но Иван Петрович винил в затягивании раздела Петра Петровича и в поданном от себя сведении в суд «объяснил, что он, со своей стороны, не только не имеет выгоды медлить с окончанием раздела движимого имения потому, что от неокончания оного и находящаяся в конторе сумма в 90 000 руб. не приносит ему ни малейшей пользы, из числа ж сей неразделенной суммы означенному брату его Петру Петровичу Бекетову не принадлежит ни полушки потому, что он пожертвовал ими в пользу петербургских жителей, потерпевших от наводнения». Можно сказать, старший брат недвусмысленно заявил, что младшему не на что претендовать при этом разделе. Просвещенный Иван Петрович умел находить общий язык с властями, а рассерженный на брата Петр Петрович не хотел идти с ним на мировую.
И департамент отметил эту внешнюю покладистость старшего и неуступчивость младшего, из-за которой так затянулся раздел: «...Означенный раздельный акт хоть сим департаментом в том же июне месяце и утвержден, и статский советник Иван Бекетов и заявлял всегда готовность к выполнению оного, но брат его, действительный камергер Петр Бекетов, ни к отчету по домовой конторе, ни к разделу движимого имения, за всеми понуждениями как сего департамента, так и Московского губернского правления, даже и по объявлении ему, что он подвергнется за сие ответственности, указом 1786 года февраля 14 дня положенной, не приступил, и через то дом брата своего оставил занятым тем имением и дворовыми людьми ему принадлежащими, отчего владелец сего дома ни сам его заместить, ни отдать в наем не мог, лишен быв от того хозяйственных выгод, а сверх сих убытков и дворовые люди по медиаторскому положению долженствующие сдать наследникам имение и получить отпускные, по несдаче оных им оставались на том же жалованье и содержании, какое они получали от бывшей помещицы своей, почему вынужден уж был сам департамент сей привесть все оное имение для раздела в ясность... А указом 1786 года... повелено... буде в котором роде или семье окажутся столь развращенные нравы, что по ябеде и неспокойству участвующих в двухгодичный срок дележа окончить не могут, тогда на все имение наложить запрещение и взять дворянское в призрение Дворянской Опеки, а мещанское в призрение Городового сиротского суда и от оных определить опекунов...»[580]
После кончины Александра I в 1825 г. Петра Петровича Бекетова некому было защитить от стремления родных учредить над ним опеку, и в январе 1827 г. по решению 2-го Департамента уездного суда над движимым имением Петра Петровича было учреждено опекунство. Назначенный Дворянской опекой опекун коллежский асессор Тверитинов провел оценку движимого имущества и разделил его поровну; часть, приходящуюся Петру Петровичу, перевез в его дом и, поместив в особую комнату, опечатал ее своей и Петра Петровича печатями. В июне Тверитинов скончался, и понадобилось назначать нового опекуна. А так как обгоревший в пожаре московский дом Бекетова на Тверской потребовалось срочно приводить в порядок, и на Богоявленском медеплавильном заводе тоже дело встало, то Дворянская опека в ноябре 1827 г. учредила опекунство и над недвижимым имуществом, т. е. над домами и селениями в разных уездах, владельцем которых являлся Петр Петрович Бекетов. В ноябре были назначены новые опекуны: чиновник 7 класса и кавалер Ермолай Филиппович Волкенштейн и коллежский асессор и кавалер Василий Дмитриевич Телепнев.
С.С. Кушников (1765–1839). Художник В.Л. Боровиковский
А.Д. Балашов (1770–1837). Художник А.Г. Ухтомский
Но вскоре московский военный генерал-губернатор князь Д.В. Голицын предложил убедить взять на себя обязанности опекунов потенциальных наследников командора Бекетова. Это были родственники, мужья его сестер: Екатерины – действительный тайный советник и кавалер Сергей Сергеевич Кушников, и Елены – генерал от инфантерии и кавалер Александр Дмитриевич Балашов. Они были членами Государственного совета и проживали в Санкт-Петербурге, поэтому согласились взять на себя только звание опекунов, а управление имениями поручили своим уполномоченным.
Крестьяне села Зюзина и деревни Изютиной 28 апреля 1830 г. были извещены становым приставом Беляевым об этом очередном изменении в управлении имением и дали подписку, в которой были поименно перечислены, обязались новым опекунам «быть в полном послушании и повиновении, в чем и подписуемся». Бурмистр крестьянин Иван Григорьев Корнев приложил руку за себя и вместо неумеющих писать крестьян по их прошению, а грамотные крестьяне Яков Михайлов Корнев, а также Иван сын Алексея Алексеева Заварзина и приймат Захара Алексеева Заварзина сами руку приложили[581].
Особый интерес представляет подробная опись имения, составленная при опекунах в феврале 1831 г. Приведу ее, слегка сократив для удобочитаемости и переведя в современные единицы измерения, чтобы читатель мог представить устройство барской усадьбы тех лет.
«Церковь во имя святителей Бориса и Глеба каменная в два этажа с каменными крыльцами, кровля на оной и на крыльцах покрыта железом, которая местами проржавела, отчего происходит течь, штукатурка как внутри, так и снаружи обвалилась».
(Ирине Ивановне Бекетовой за 30 лет до того удалось провести ремонт ветхого храма. В первые же годы после приобретения села она хлопотала (1787 г.) о разрешении обновить обветшавшую церковь, построенную в 1688 г., крышу покрыть вместо дерева железом, образа возобновить в верхнем храме, а нижний храм по-прежнему отделать и наименовать во имя Живоначальной Троицы. В тот момент утварь из упраздненной в 1787 г. теплостанской Троицкой церкви находилась на сохранении в зюзинской Борисоглебской церкви, вероятно, потому, что в 1785–1787 гг. владельцем села Троицкого, что на Теплых Станах, являлся полковник Петр Афанасьевич Бекетов[582], жена которого Ирина Ивановна приобрела в 1785 г. село Зюзино. Но переименовать нижнюю церковь вдове Бекетовой не дозволили. И в октябре 1791 г. нижняя церковь после ремонта была освящена во имя святого благоверного князя Владимира на прежнем освященном антиминсе[583]. А в декабре 1797 г. Ирина Ивановна Бекетова вновь хлопотала о подновлении образов в храме Бориса и Глеба, «как в нем по долговременной бытности местные образа пришли в ветхость»[584].)
«Господский дом был каменный двухэтажный, снаружи и внутри обштукатуренный, крыша покрыта железом. Длиной оный дом на 17 саженях (36,21 м), шириной на 10 саженях с одним аршином (22 м), при коем два парадных каменных крыльца, каждое с шестью каменными обштукатуренными колоннами, вышиной оные колонны в два этажа, в коих со второго этажа деревянные над обоими крыльцами балконы, обшиты тесом, крыльца длиною на 9 сажен (19,17 м), шириною на 5 аршин (3,55 м).
Лестницы у всех трех крыльцов каменные, полы на крыльцах дощатые, промежду колонн на двух крыльцах и балконах деревянные перила, и третье боковое крыльцо, каменное ж, длиною на 5 ½ аршинах (3,9 м), шириною 2 аршина (1,42 м) без навесу, у оного пол выстлан белым камнем.
