Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
Автор нескольких стихотворений о Ленине, Маяковский в то время сочинял самое знаменитое из своих произведений в духе культа Ленина — эпическую поэму «Владимир Ильич Ленин». Поэт выступил с публичным призывом: «Не торгуйте Лениным». Так называлась передовая статья в журнале ЛЕФ (Левый Фронт в Искусстве), главным редактором которого был Маяковский. Соавтором статьи, возможно, являлся Осип Брик.
Маяковский не возражал против публичного возвеличивания Ленина — его возмущали дешевая и вульгарная форма такого прославления. Культ Ленина, в существующем виде, порочил и разрушал, по мнению Маяковского, бессмертный дух вождя. На первой странице передовой статьи имелась графическая иллюстрация, воспроизводившая одно из многих рекламных объявлений, которыми пестрела тогдашняя пресса (поэт находил эту рекламу крайне безвкусной):
Бюсты В. И. Ленина гипсовые, патинированные, бронзовые, мраморные, гранитные в НАТУРАЛЬНУЮ и ДВОЙНУЮ ВЕЛИЧИНУ с оригинала, разрешенного к воспроизведению и распространению Комиссией по увековечению памяти В. И. ЛЕНИНА РАБОТЫ СКУЛЬПТОРА С. Д. МЕРКУЛОВА
ПРЕДЛАГАЕТ Государственное Издательство для госучреждений, партийных и профессиональных организаций, кооперативов и проч.
КАЖДЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР АВТОРИЗОВАН.
Осмотр и ПРИЕМ ЗАКАЗОВ в ОТДЕЛЕ КОММЕРЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ Москва, Рождественка, 4.
Иллюстрированные проспекты высылаются по первому требованию бесплатно.
ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ И КОПИРОВАНИЕ БУДЕТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ.
Далее следует выразительный комментарий Маяковского:
«Мы против этого.
Мы согласны с железнодорожниками Казанской жел. дор., предложившими художнику оборудовать у них в клубе Ленинский зал без бюстов и портретов Ленина, говоря: „Мы не хотим икон“.
Мы настаиваем: —
Не штампуйте Ленина.
Не печатайте его портретов на плакатах, на клеенках, на тарелках, на кружках, на портсигарах.
Не бронзируйте Ленина.
Не отнимайте у него его живой поступи и человеческого облика, который он сумел сохранить, руководя историей.
Ленин все еще наш современник.
Он среди живых.
Он нужен нам, как живой, а не как мертвый.
Поэтому, —
Учитесь у Ленина, но не канонизируйте его.
Не создавайте культа именем человека, всю жизнь боровшегося против всяческих культов.
Не торгуйте предметами этого культа.
Не торгуйте Лениным!»[690].
Он остается среди живых. Такова главная тема собственных произведений Маяковского о Ленине: «Комсомольская» (март 1924 г.) и «Владимир Ильич Ленин» (закончено в октябре того же года). В этой эпической поэме, где жизнь Ленина описывается на фоне истории российской революции, Ленин предстает всемогущим, всезнающим и в то же время трогательно человечным, «самым человечным человеком». Ленин к тому же бессмертен. На первой же странице поэмы Маяковский заверяет: «Ленин и теперь живее всех живых». Он вечно живет в коллективе: в партии, в рабочем классе. Поэт приветствует энтузиазм, благодаря которому «Стала величайшим коммунистом-организатором / даже сама Ильичева смерть».
Маяковский имеет в виду Ленинский призыв, благодаря которому, как пишет поэт, на место Ленина встали сотни тысяч рабочих-энтузиастов. Общее горе, которое потрясло Россию, когда Ленин умер, массовые проявления скорби и солидарности вселяют в поэта надежду. В то же время Маяковский опасается, что бесчисленные славословия, которые звучат по всей стране, вычеркнут из памяти человечность вождя, а «шествия и мавзолеи, поклонений установленный статут» зачеркнут его простоту[691]. Эти чувства уже звучали в передовице ЛЕФа: мы должны славить бессмертный ленинский дух, но так, чтобы этими славословиями не принизить Ленина. Однако Маяковский оказался не властен даже над своей собственной поэмой: ее кромсали на куски, нарушая общий замысел. Мелкие фрагменты поэмы использовались в качестве сопроводительных надписей к слащавым бездарным плакатам, которые были широко распространены в 1960–1970-е гг.
Маяковский не был единственным, кто осуждал грубую вульгарность ранней Ленинианы. В начале февраля 1924 г. в газете «Рабочая Москва» было опубликовано письмо, автор которого жаловался, что украинская табачная фабрика начала выпускать папиросы с портретом Ленина на пачке. Беда в том, писал недовольный, что пустые пачки валяются на улицах и прохожие волей-неволей наступают на изображение вождя[692]. Власти решили пресечь такого рода злоупотребления. В мае 1924 г. Комиссия по увековечению опубликовала резолюцию, в которой все предприятия предупреждались, что помещать портрет Ленина на папиросных пачках и упаковках, на конфетных обертках и конфетах, на всевозможных наклейках и на ювелирных изделиях «категорически запрещено»[693].
Однако в 1925 г. хлынула новая волна безвкусицы: в первую годовщину смерти Ленина по всей стране стали открываться монументы и статуи, музеи и выставки, созывались бесчисленные памятные встречи. Мемориальные мероприятия длились целую неделю, ритуал соблюдался тот же, что и в траурную неделю после смерти вождя. Повсюду те же собрания с пламенными речами, те же стихи и воззвания в прессе, а 21 января 1925 г. народ вновь был призван на многолюдные демонстрации, кульминацией которых стала пятиминутка молчания. В Москве наблюдалось «массовое паломничество» к Мавзолею Ленина[694].
Все это соответствовало вкусовым канонам, принятым в компартии. Но в то же время, в 1925 г., один музыкальный критик ужаснулся, когда обнаружил, что мелодия одной из песен, исполнявшихся обычно на Ленинских вечерах, взята из «кабацкого романса»[695]. В том же году были выпущены две игрушки по мотивам Ленинианы. Одна из них представляла собой конструктор, из его деталей можно было собрать пять разных портретов Ленина и одно изображение ленинского Мавзолея[696]. Изготовители второй игрушки предлагали детям собрать картонную модель Мавзолея по приложенной инструкции[697]. В конце 1925 г. литературный критик Виктор Якерин язвительно осудил в печати повсеместное опошление памяти Ленина: директор колбасной фабрики присвоил своему предприятию имя Ленина; ленинские портреты помешались в витринах рядом с рекламой спиртного; одна московская торговая фирма продавала чернильницы в форме мавзолея. «… Из синонима борьбы пролетариата делать домашнюю утварь? Далеко ли это от дикарского черепа-чаши?». (Ссылка на печенегов, которые в десятом веке убили киевского князя Святослава и сделали из его черепа чашу). Критик усматривал в Лениниане тот же декаданс, что и у Федора Сологуба и других писателей-символистов рубежа веков[698]. Он глубоко заблуждался. Изысканный, обладавший прекрасным художественным вкусом русский символизм был бесконечно далек от безвкусицы, характерной для культа Ленина в тот период. Культ, назначением которого было пробудить русский дух от спячки аполитичности, под влиянием вкусов и запросов простых людей подвергся метаморфозе. Пытаясь воспитать в народе уважение к Ленину, работники агитпропа опирались на свои собственные представления о народной культуре. Те из партийных пропагандистов, кто принадлежал к слоям интеллигенции, сочиняли проекты, свидетельствовавшие о том, что от народа, на который они рассчитывали воздействовать, их отделяла пропасть. Они, вероятно, полагали, что ритуалы и символика культа Ленина легче найдут путь к сердцам, если будут напоминать традиционные формы почитания святых в православной церкви. Однако — и это важный вопрос — насколько глубоко народ чтил христианских святых? Каково было значение красного угла в избе с иконой и лампадой: являлся ли он истинным святилищем или простым собранием привычных предметов, лишенных духовного смысла? Что, если культу Ленина, который насаждался зимой и весной 1924 г. с такими лихорадочными усилиями, предстояло обратиться в череду рутинных, бессмысленных ритуалов?
В 1925 г. некоторые критики полагали, что так и произошло. Объектом неблагоприятной оценки стали множившиеся с большой скоростью Ленинские уголки. Один из чиновников Главполитпросвета жаловался, что во многих случаях Ленинские уголки являются всего лишь декорацией: их оборудуют с большой помпой, а затем оставляют без внимания, «точно храм, где все должно дышать „святой неприкосновенностью“»[699]. С ним были согласны и другие критики, которые сетовали, что Ленинский уголок быстро превратился в «иконостас»[700]. Раздавались голоса, осуждавшие банальность плакатов, которые выставлялись в советских библиотеках, и низкое качество агитационных выступлений, посвященных Ленину[701]. Организаторы ленинского культа видели в нем живую религию ленинизма. Взамен они получили недолгий порыв энтузиазма и порожденный им китч.
