Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим
Нельсон сказал Александру Скотту: "Доктор, я не был великим грешником", и после небольшой паузы: "Помните, что я оставляю леди Гамильтон и свою дочь Горацию в наследство своей стране". Он добавил: "Не забудьте Горацию". Он подумал и о Скотте, попросив Джорджа Роуза присмотреть за Скоттом, если с ним что-нибудь случится. А Скотту он напомнил, чтобы тот обратился к Роузу с просьбой о трудоустройстве. В перерывах между приступами сильной боли он говорил короткими искаженными словами. Ему очень хотелось пить, и он упорно повторял: "Пить, пить!", "Воздуха, воздуха!" и "Потрите, потрите!". Скотт растирал рукой грудь Нельсона, а Берк удерживал ложе так, чтобы Нельсон находился в полулежачем положении — единственном, которое он мог вынести. Время от времени он отчетливо произносил слова. Скотт снова услышал, как Нельсон сказал: "Слава Богу, я выполнил свой долг". Когда он не сказал ни слова на протяжении пяти минут, Шевалье подошел к Битти и сказал тому, что адмирал, по всей видимости, умирает. Битти пришел и обнаружил, что рука Нельсона холодная, а на запястье не прощупывается пульс. Когда он пощупал лоб, Нельсон открыл глаза, посмотрел и снова закрыл их. Битти снова отошел к другим раненым. Через несколько минут снова пришел Шевалье и сказал, что, по его мнению, Нельсон умер. Так оно и было. Битти записал время смерти — шестнадцать тридцать.
Огонь с французских кораблей разорвал канат, которым «Эвриал» буксировал «Ройал-Суверен». Тогда Блэквуд, повернув, направился к «Виктори». Он был одним из первых, кто узнал о гибели командующего.
Нельсон так и не узнал, насколько близок он был к своему желанию уничтожить двадцать кораблей противника. Кроме пятнадцати уничтоженных вражеских кораблей, на очереди были еще три.
Практически в тот же момент адмирал Антонио де Эсканьо на испанском флагманском корабле «Принц Астурийский» поднял сигнал, чтобы собрать вокруг себя оставшиеся корабли Объединенного флота. Поскольку Вильнёв оказался в руках англичан, то именно ему предстояло решить, сражаться ли дальше в безнадежном деле или спасти то, что можно спасти. Десять кораблей, а также фрегаты и бриги, направились к испанскому флагману.
«Энтрепид» остался в окружении. «Агамемнон» и «Темерер» присоединились к обстрелу, который вели «Африка» и «Левиафан» с большого расстояния, но настоящие разрушения были нанесены «Орионом», который подошел почти вплотную к доблестному кораблю Луиса Энферне. У него был сбит крюйс-рей, разбиты штурвал и румпель, и, наконец, упала грот-мачта. К семнадцати часам осталась неповрежденной только фок-мачта. На этом этапе Энферне решил, что теперь сдача не будет позорной. Около половины его команды были убиты или ранены.
После того как раненого Вальдеса в бессознательном состоянии унесли вниз, «Нептуно» сражался еще пятьдесят минут, но вскоре после того, как Энферне сдался, старший офицер корабля, Хоакин Сомоса, также был ранен. К этому времени, помимо бизань-мачты, «Нептуно» потерял фор-стеньгу и фор-марс, а также большую часть вант, грот-штаг, фока-рей и грот-стеньгу. Грот-мачта была повреждена в пяти местах, а все ванты и завал-тали по правому борту были повреждены. Потери корабля были невелики (двенадцать убитых и сорок семь раненых), но сильный огонь англичан выводил его из строя и исключал возможность побега. Учитывая то, что Вальдес умер и дальнейшее сопротивление бессмысленно, первый лейтенант «Нептуно» Антонио Миранда сдался.
Второй лейтенант морской пехоты «Минотавра» Томас Ривз поднялся на борт «Нептуно» с призовой командой из сорока восьми человек и в семнадцать тридцать принял над ним командование. Он отправил Миранду на борт «Минотавра», чтобы тот передал шпагу Вальдеса капитану Чарльзу Мэнсфилду, и с ним еще одного лейтенанта и двадцать пять человек. Затем они разоружили остальных пленников, поместив их под замок, и поставили караул у крюйт-камеры.
Битва была почти закончена, но не принявшие до сих пор активной роли в ней капитан «Принца» Ричард Гриндалл и его офицеры стремились захватить хоть какой-нибудь приз. Единственным доступным французским кораблем, который еще не сдался, был «Ашилль». Он дрейфовал на юго-восток, горел его фор-марс; пожар распространялся, несмотря на отчаянные попытки команды тиммермана и других моряков срубить фок-мачту. Пожарные насосы корабля были повреждены во время боя. Офицеры «Полифема» "заметили, как «Принц» прошел рядом с горящим «Ашиллем» и произвел по нему несколько бортовых залпов, не предполагая, что он уже сдался нам". Если бы «Ашилль» уже сдался, то это можно было бы считать военным преступлением, но поскольку никто из офицеров «Ашилля» не протестовал, то можно с уверенностью сказать, что они не думали, что произошла сдача корабля.
Второй из трех бортовых залпов «Принца» сбил оставшиеся мачты «Ашилля», которые упали на палубу. Пламя охватило паруса и перекинулось на шлюпки. Теперь весь корабль был охвачен огнем, и взрыв его крюйт-камеры остался лишь вопросом времени. Поняв, что положение отчаянное, оставшиеся канониры 36-фунтовой батареи «Ашилля» поднялись на верхнюю палубу и стали бросать в воду те обломки, на которых можно было держаться на воде, а затем прыгали вслед.
Среди тех, кто все еще оставался внизу, была женщина лет двадцати пяти по имени Жанна Конан. Она была женой марсового и работала в крюйт-камере. Когда стрельба прекратилась, она поднялась на нижнюю палубу и попыталась добраться до главной палубы в поисках мужа, но обнаружила, что все трапы разрушены. Когда она лихорадочно пыталась найти выход наверх, то услышала сверху крики: «Пожар!» Огонь полыхал и внизу, заблокировав ее на нижней палубе. Не находя никого, кто мог бы ей помочь, она перебегала с места на место среди растерзанных тел и умирающих людей. Наконец, несколько пушек с главной палубы провалились сквозь обгоревшие доски, позволив ей выбраться через орудийный порт кондуктóрской кают-компании и по вант-путенсам пробраться к перу руля, где она и осталась, так как не умела плавать. Позже она говорила, что молилась о том, чтобы корабль взорвался и положил конец ее страданиям.
Кэптен Гриндалл спустил шлюпки «Принца» на воду, чтобы спасти как можно больше членов экипажа «Ашилля», после чего отвел свой корабль на безопасное расстояние. Британская шхуна «Пикл» и куттер «Энтрепренант» также пришли на помощь и спустили свои шлюпки. Фрегат «Наяда» отправил три шлюпки "под руководством лейтенанта Мейнуоринга, подштурмана Хью Монтгомери и мичмана Марка Энтони, которые спасли около 190 человек, среди которых был хирург, сообщивший мистеру Энтони, что, когда он покидал корабль, внизу было около 300 раненых". Но поскольку корабль должен был вот-вот взорваться, только самые отважные подошли к нему на расстояние двухсот ярдов, чтобы спасти тех, кто мог доплыть до них.
В семнадцать тридцать «Ашилль» взорвался. Дезире Кламар, суб-лейтенант, написавший один из официальных отчетов, сказал, что "взрыв был не очень сильным, поскольку мы приняли меры предосторожности и затопили большую часть пороха", но на других он произвел впечатление. Один из офицеров «Дефенса» писал: "Корпус взорвался облаком дыма и огня. Столб яркого пламени поднялся на значительную высоту и превратился в огромный шар, превратившийся на несколько секунд в огромное дерево, объятое пламенем, испещренное множеством темных пятен, состоявших из кусков дерева и тел людей".
Когда эта колонна рухнула в воду, шлюпки подошли ближе и спасли всех, кого смогли найти в сгущавшихся сумерках. Жанна Конан продолжала цепляться за перо руля до тех пор, пока свинец, которым была облицована кромка гельмпорта, не расплавился и не начал капать на нее. Кожу стало обжигать сквозь одежду, она её сорвала и прыгнула. Вода была бурной, но не слишком холодной, и по счастливой случайности у нее под рукой оказался кусок пробки. Цепляясь за него, она оттолкнулась от горящего судна. Какой-то мужчина подплыл к ней с шестифутовой доской и подсунул ей под мышки. Она провела в воде, по ее мнению, около двух часов, но, скорее всего, гораздо меньше. Хью Монтгомери, командовавший одной из шлюпок «Наяды», увидел ее "плавающей с помощью доски от щита корабельных расписаний с квартердека" и вытащил ее на борт. Его люди передали её на «Пикл», где ей обработали ожоги и дали одежду.
