Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим
Положение кораблей на 17:15 — конец сражения
Другие корабли Дюмануара не последовали за ним. «Райо» и «Св. Франциск Ассизский» намеревались прийти на помощь «Принцу Астурийскому», когда увидели, что ему угрожает опасность, но сильная британская эскадра преградила им дорогу. После непродолжительной перестрелки они вместе с «Героем» ушли на северо-восток к группе дружественных кораблей, скопившихся с подветренной стороны.
Оставшиеся три корабля дивизии Дюмануара — «Энтрепид», «Нептуно» и фрегат «Корнелия» — упрямо продолжали двигаться на юг. Когда они подошли достаточно близко, стало ясно, что «Буцентавр» и «Редутабль» сильно повреждены и, вероятно, сдались. Тем не менее капитан Луи Энферне заявил своим офицерам, что намерен спасти Вильнёва, переправить его на борт «Энтрепида» и собрать вокруг себя те корабли, которые еще способны сражаться. Огюсту Жикелю было очевидно, что затея безумна, но он понимал, что и Энферне тоже это знает. Проект был лишь предлогом для того, чтобы вступить в бой ради своей чести, чтобы никто не мог сказать, что «Энтрепид» без боя вышел из сражения.
Подчиненные Энферне, похоже, разделяла его желание сражаться. Многие из них были вместе с 1802 года и вместе пережили ужасы Санто-Доминго. По словам Жикеля, "наш экипаж был недостаточно силен, но, по крайней мере, он был хорош, чего нельзя было сказать об экипажах испанских судов".
Их корабль был одним из тех, что Наполеон забрал у Испании несколькими годами ранее. Корабль шел медленно, потому что его долго не могли поставить в док, и, на взгляд французов, он был слишком легко построен и плохо вооружен: "Хотя он должен был быть восьмидесятипушечным, его корпус был настолько слабым, что он был вооружен только 24- и 18-фунтовыми пушками, вместо того, чтобы нести тридцатишестифунтовые и двадцатичетырехфунтовые".
«Корнелия» была единственной из фрегатов Вильнёва, который попытался выполнить приказ адмирала и принять участие в бою. Ее капитан, де Мартенан, также решил спасти «Буцентавр».
Впереди них шел «Сан-Августин» Фелипе Кахигаля. Он находился гораздо ближе других к «Сантисима-Тринидаду» и быстрее отреагировал на приказ прийти на помощь. Он сильно пострадал во время артиллерийской перестрелки с «Британией» и теперь оказался в одиночестве под огнем нескольких британских кораблей, из которых «Левиафан» пытался подойти ближе, чтобы добить его. Когда «Левиафан» приблизился на расстояние ста ярдов, Кахигаль переложил руль «Сан-Августина» на правый борт, надеясь нанести продольный удар по британскому кораблю спереди. Увидев опасность, капитан Генри Бейнтан переложил штурвал на левый борт, и, поскольку он был более ходким, то «Левиафан» среагировал быстрее. Орудия британского корабля вступили в бой первыми, и Бейнтан с расстояния менее пятидесяти ярдов произвел великолепно точный бортовой залп двойными ядрами в правую раковину «Сан-Августина», сбив бизань-мачту с развевавшимися на ней флагами.
Теперь Бейнтан опасался, что «Сан-Августин» сможет пройти под его кормой и проделать подобное уже с ним. Такелаж «Левиафана» был настолько поврежден, что он не мог замедлить ход, убрав паруса, чтобы предотвратить это. Поэтому он продолжил движение и, положив руль на правый борт, навалился на «Сан-Августин» так, что утлегарь испанского корабля запутался в такелаже его грот-мачты. Умело поставив свой «Левиафан» в позицию, позволяющую обстреливать «Сан-Августин» спереди, он обрушил всю силу бортового залпа на испанский корабль, который мог ответить лишь несколькими орудиями.
После получасового обстрела с расстояния нескольких ярдов первый лейтенант «Левиафана» Эйлс Мауншер повел абордажную группу на «Сан-Августин» и быстро захватил его. При этом погибли только два человека, один из которых — морпех Питер Смит — оказался зажатым между бортами двух кораблей. Кахигаль оценил потери своего корабля в 180 убитых и 200 раненых, и хотя он удвоил число погибших, потери были действительно тяжелыми.
Пока «Левиафан» брал на абордаж «Сан-Августин», «Энтрепид» Луиса Энферне наконец-то оказался в гуще сражения. Слабая 64-пушечная «Африка» попыталась перехватить его, но свежий экипаж «Энтрепида» сумел подавить её, и пушки британского корабля замолчали. Во время наступившего затишья Жикель предложил молодому гардемарину, стоявшему рядом с ним, стакан вина. Рука юноши так сильно дрожала, что он расплескал его. Его лицо было спокойным, и поведение мужественным, но он посчитал, что это свидетельство его страха унизило его. Жикель взял его за руку и заверил в своем уважении к юноше, сказав ему, как хорошо ему удается скрывать свои эмоции.
«Левиафан» с поврежденным рулевым устройством и разодранным такелажем оказался в уязвимом положении перед новым противником, но «Энтрепид» проскочил мимо — его капитан все еще намеревался отбить «Буцентавр».
Эдвард Кодрингтон с «Ориона» поставил лиселя, чтобы снова прийти на помощь, на этот раз «Левиафану». "Видя, как к «Левиафану» приближаются французы из их робкого авангарда, я поспешил ему на помощь, и если бы мне удалось пройти сквозь огонь наших друзей, я бы быстрее добился своего", — писал он Бейнтану в следующую субботу. Он не хотел, чтобы последний французский приз смог улизнуть. Но в очередной раз его попыткам пройти помешал неточный огонь других британских кораблей, стрелявших с большого расстояния. "После нескольких бесплодных попыток пройти мимо одного или двух наших кораблей, которые вели огонь с дальнего расстояния, мне удалось, обстенив паруса, пройти под кормой «Аякса», а затем, поставив все паруса, пройти по носу «Левиафана»". Когда «Орион» проходил мимо «Левиафана», где люди занимались текущим ремонтом повреждений, Бейнтан радостно приветствовал Кодрингтона "и сказал, смеясь, что надеется, что я лучше справлюсь с задачей".
Стоя на полубаке «Энтрепида», Огюст Жикель увидел приближавшийся «Орион». Он находился там, чтобы руководить группой матросов по работе с парусами, докладывать капитану свои соображения по маневрированию, а также командовал носовым абордажным отрядом. Он был настроен на абордаж и в своем воображении видел, как его люди штурмуют британский корабль и ведут его в качестве приза в Кадис. Он послал гардемарина к капитану Энферне со своим советом, как лучше сманеврировать, чтобы атаковать вплотную «Орион». Но Жикель выбрал не того юношу. Проходили минуты, но ничего не происходило. Он сам отправился на квартердек и по пути обнаружил, что его посланец в ужасе лежал на спардеке, испугавшись картечи, проносившейся над головой. К тому времени, когда Жикель добрался до Энферне, благоприятный момент был упущен.
Кодрингтон подвел «Орион» достаточно близко, "чтобы обстрелять правую раковину «Энтрепида», затем, постепенно разворачиваясь под его кормой, пройти вдоль левого борта и дать бортовой залп по его носовой части". Интенсивный, точный огонь «Ориона» изрешетил «Энтрепид». Франсуа Гревильо был одним из старожилов корабля. Жикель завоевал его уважение тем летом, когда спас его, упавшего за борт посередине океана. Они стояли бок о бок на полубаке, когда обломок дерева зацепил Гревильо. Когда его уносили, другой выстрел разбил ему голову.
Каэтано Вальдес на «Нептуно» стремился выполнить собственное понимание долга — «смерть или слава». Отрезанный от Дюмануара «Спартиатом» и «Минотавром», он продолжал двигаться к «Сантисима-Тринидаду» и «Буцентавру». В битве при Сан-Винсенте Вальдес помог спасти «Сантисима-Тринидад» и намеревался сделать это снова. Пройдя под огнем «Виктори» и «Нептуна», он подобрался к нему совсем близко, но тут подошли «Минотавр» и «Спартиат». Вальдес хотел спустить на воду свои шлюпки, чтобы попытаться захватить флагман, но обнаружил, что все они изрешечены картечью. Затем огонь «Минотавра» и «Спартиата» привел к тому, что упала бизань-мачта. Падающие обломки рангоута попали Вальдесу в голову и шею, и его без сознания унесли вниз, оставив командовать кораблем его старшего офицера Хоакина Сомосу.
