Еремей Парнов - Секретный узник
Став рейхсканцлером, Гитлер незамедлительно приступил к полной реконструкции своей резиденции. Он давно вынашивал грандиозные планы создания горной крепости, оборудованной по последнему слову техники. Это будет не только его убежище, откуда, в случае необходимости, легко уйти в Австрию или в Италию, но и воплощение смутных юношеских грез. Недоучившийся гимназист и несостоявшийся художник, он набрасывал карандашом контуры фантастических сооружений, эклектически сочетающих мрачный колорит средневековья со строгостью эллинских ордеров и невероятной роскошью из детективных романов дешевой серии. Даже в тюрьме, где он писал "Майн кампф", на полях рукописи появлялись вдруг стрельчатые арки, дорические колонны, портики и контрфорсы.
Но настал день, когда можно было осуществить дерзкую и больную мечту. Реконструкцией здания под личным наблюдением фюрера занялся творец "арийского классицизма" Шпеер, переделку ландшафта взял на себя инженер Тодт. Издали странное здание, построенное на вершине скалы на высоте 1900 метров, напоминало, пожалуй, современную обсерваторию с мощными рефракторами в меридиональных куполах. Но при этом возникало ощущение, что у телескопа сидит не астроном, а безумный чернокнижник. К замку ведет пятнадцатикилометровая автострада, идеальное покрытие и частые стремительные повороты которой как бы символизируют взлеты и блуждания мятущегося духа. Впрочем, с инженерной точки зрения это творение Тодта выглядит безупречно. Шесть тысяч рабочих три года прокладывали эту горную трассу, движение на которой разрешено лишь по особым пропускам с косой зеленой линией. У подножия горы дорога уходит в длинный скальный туннель, запирающийся двойной дверью из бериллиевой бронзы. Здесь днем и ночью дежурят три рослых эсэсовца с автоматами на груди. Следующий пост установлен в конце туннеля, у бельшого, обитого латунью лифта, вертикальная шахта которого пронзает всю толщу скалы снизу доверху. В мгновение ока кабина взлетает на высоту нескольких сотен метров, двери бесшумно раскрываются, и в глаза, успевшие привыкнуть к электрическому освещению подземелья, ударяет ослепительный горный свет, преломленный стенами из толстого хрустального стекла. Эти стены почти незаметны на фоне диких скал. Но когда солнце скрывается за свинцово-синим пиком Ватцманн, хрустальный дворец наполняется тяжелыми багровыми отсветами и густыми черно-фиолетовыми тенями.
"Здесь, - писал биограф Гитлера, - высоко над миром восседает на троне недосягаемый германский фюрер. Это - его логово. Отсюда он противопоставляет себя вечности, отсюда объявляет войну векам".
Но когда впечатляющие эффекты осенних закатов сменяются ровным дневным светом, окруженный римской колоннадой дворец выглядит несколько карикатурно. Особенно утром, когда фюрер, расстегнув коричневый китель СА, садится в шезлонг у мраморной балюстрады погреться на солнышке. Иногда туда же выходит и Ева Браун в голубом шелковом купальнике. Позируя для кинохроники, она любит держать в руках голенького младенца, которого операторы специально приносят для этой цели с собой. Еще она кормит голубей и вычесывает шерсть у любимой овчарки. Эсэсовцы из пулеметных расчетов с нетерпением ждут появлений фройляйн Браун. Иногда она приветливо машет им рукой и бесхитростно улыбается.
На каменном престоле Вотана поселился мелкий буржуа. Кажется, лишь одно небольшое обстоятельство мешает ему наслаждаться идиллической жизнью: он носит мундир штурмовика и железный крест, а не, скажем, куртку железнодорожного кондуктора и свисток...
Личный адъютант Гитлера Видеман позвонил Гейдриху в девять утра и сказал, что фюрер хочет побеседовать с ним по поводу секретного письма гестапо от 12 июня 1936 года. Гейдрих хорошо помнил это письмо, оно было целиком посвящено Тельману.
Быстро собрав материалы, Гейдрих поехал на вокзал. После вчерашнего он был в полном изнеможении. Затылок ломило, во рту стоял кислый металлический привкус. Но не встряхнуться нельзя было. Перед этим три недели он работал как проклятый, без отдыха. Чувствовал, что уже не выдерживает. А вчера выдался свободный вечер, и в нужную минуту подвернулся Вальтер Шелленберг.
Лучшего спутника он себе и не желал. Ему нравился этот спокойный интеллигентный офицер. Правда, Шелленберг немножечко сноб, но это даже пикантно. А на своем месте он незаменим. Свободное мышление, оригинальный склад ума.
- Давайте махнем сегодня куда-нибудь, - предложил Гейдрих. Разумеется, в штатском.
- Идет, - сразу же согласился Шелленберг, прекрасно знавший, что шеф обожает женщин. - Только куда? - Он даже пожалел Гейдриха. Бедняга совсем заработался. Не хватает времени на жизнь. Только такие вот редкие неистовые вечера бурного, неистребимого натиска. Это викинг, завоеватель и покоритель, но на всю баталию у него только одна ночь... - Куда бы вы хотели? - вновь спросил он, видя, что Гейдрих раздумывает.
- Ну, куда-нибудь, где можно хорошо поужинать, а потом и проветриться... - уклончиво ответил Гейдрих, но тут же нетерпеливо заторопился. - Идите переодевайтесь, Вальтер! - В такие вот редкие минуты совместных похождений они звали друг друга по имени. - Только не берите машину. Пойдем пешком.
Пока он осторожен и не хочет лишних свидетелей, подумал Шелленберг уходя, но придет час, он встретит очередную неприступную с виду незнакомку - и вся осторожность побоку. Забудет все на свете и весь свой талант, все силы души, как последнюю карту на стол, выбросит в один вечер. И добьется своего... А все для чего? Чтобы холодно отбросить потом и с брезгливой усмешкой уйти. Нет, он не ищет наслаждения. Просто ему нужно каждый раз убеждать самого себя, что он всемогущ и ничто не устоит перед его волей. Он страшный человек. И эта единственная слабость мешает ему быть сверхчеловеком.
А Гейдрих тем временем в задней комнате своей приемной нетерпеливо возился с аметистовыми запонками, которые никак не лезли в узкие петли накрахмаленных манжет...
Они хорошо повеселились, до сих пор в голове звенит. Но это скоро пройдет. Игра явно стоит свеч. Объект попался очень занятный. Он доволен. Кроме того, во время попойки в "Урании" ему пришла в голову весьма любопытная идея, над которой стоит поразмыслить. Лишь одно его омрачает: неожиданный вызов в Берхтесгаден. Он хотел бы предстать перед фюрером свежим, отдохнувшим, когда каждая жилка играет и все нервы напряжены. Там нужны острый глаз, безошибочный нюх и мгновенная реакция, иначе можно нажить беду. Ну, ничего, он попробует отдохнуть в спецвагоне. Надо будет только спросить минеральной воды. Этой французской, "виши"...
Ему действительно удалось в дороге немного вздремнуть. Он побрился, протер кожу одеколоном, помассировал щеки. Землистые круги под глазами, правда, остались. Но это даже хорошо: следы постоянной работы, недосыпания.
Поезд прибыл в Берхтесгаден днем, в самую жару. Было душно, совсем не чувствовалось освежающей близости горных высот. Гейдрих сел в ожидавшую его машину и сразу же опустил окно. Он боялся, что его станет мутить от бензинного перегара.
Дорога прошла хорошо. Пропуск на стекле избавлял его от постоянной проверки документов. Но у входа в туннель охрана тщательно осмотрела машину. Лишь после того, как молодой офицер с лицом херувима захлопнул багажник, бронзовые двери раскрылись, и машина медленно въехала в освещенный огромными тысячеваттными лампами туннель.
Перед лифтом Гейдрих отстегнул кобуру с парабеллумом и вручил ее вахтенному офицеру. В кабину вместе с ним вошел эсэсовец с двумя глубокими шрамами на левой щеке - следами студенческих забав. По безучастному, скучающему даже виду охранника Гейдрих понял, что никто здесь не знает его в лицо. Это было в порядке вещей.
В круглом зале, несмотря на жару, пылала в камине огромная охапка дров. Вокруг стола заседаний, как всегда, стояли тридцать три стула. Гейдрих знал, что фюрер придает значение тройному мистическому числу одиннадцать.
Говорили, что орден храмовников, исповедовавший тайный культ сатаны, управлялся одиннадцатью командорами. Не от них ли фюрер заимствовал эмблему - крест из четырех согнутых в беге ног? Об этом как-то обмолвился рейхсфюрер Гиммлер. Впрочем, Гейдрнх знал почти наверняка, что идею свастики подсказал Гитлеру некий Гурджиев - азербайджанец, проживший долгие годы в Тибете. Это подтверждал и тот постоянный интерес, который фюрер питал к мрачным мистериям Азии. Гейдрих знал, что в специальных учреждениях СС есть несколько тибетских лам. То ли они гадают Гиммлеру на закопченной бараньей лопатке и составляют гороскопы, то ли наставляют в мистическом ритуале свастики и черепов, Гейдрих точно не знал.
Но пересчитав сейчас пустые стулья, он подумал, что стоит заняться этим подробнее. Мистические заскоки начальства можно будет использовать в своих целях. Прежде всего, он попробует прощупать гиммлеровского массажиста Керстена, от которого у рейхсфюрера нет секретов.
