Пётр Кошель - История российского сыска
Русская политическая полиция сумела сфотографировать список, составленный Циллиакусом. Выглядел он так:
Для С. Р. — 4000 здесь
Яхта — 3500.500 Лондон
Экипаж и т. д. — 500
5000 ружей для Г. — 2000
1000 ружей для С. Р - 800.15 дней
8000 ружей для Ф. — 6400
5000 ружей для С. П. — 4000
500 ружей маузера для раздачи Ф. и С. Р. — 2100
Под буквами подразумеваются: С. Р. — социалисты-революционеры; Г. — грузинская революционная партия; Ф. — финляндская революционная партия; С. П. — польская социалистическая партия.
На японские деньги Циллиакус и Деканози помогают революционерам в лице Азефа и Гапона купить в Англии пароход. Его загружают динамитом, тремя тысячами револьверов, пятнадцатью тысячами ружей и отправляют в Россию.
Циллиакус, расцеловав Гапона, воскликнул:
— Смотрите, зажигайте там, в Питере, скорее — нужна хорошая искра! Жертв не бойтесь! Вставай, подымайся, рабочий народ! Не убыток, если повалится сотен пять пролетариев, — свободу добудут. Беем свободу!
Гапон был уверен, что стоит вручить столичным рабочим оружие, и начнется революция. Но тем, кто дергал исполнителей за ниточки, было известно, что это не так. Однако генеральную репетицию хотелось провести.
Планировалось оружие доставить по северному побережью Финского залива, затем на баржах в Петербург, и там уже верившие Галону рабочие организации его разгрузят и тотчас затеют в городе беспорядки.
Но пароход, по всей видимости, наскочил в финских шхерах на мель. Своими силами освободиться не смогли. Команда взорвала корабль и разбрелась кто куда.
М. Литвинов огорченно пишет Ленину:
«...Будь у нас те деньги (100 000 р.), которые финляндцы и с.-ры затратили на свой несчастный пароход, — мы бы вернее обеспечили себе получение оружия. Вот уже авантюра была предпринята ими! Вы знаете, конечно, что финляндцы, не найдя эсеров в России, предложили нам принять пароход, но сроку для этого дали одну неделю. Ездил я на один островок и устроил там приемы для одной хоть шхуны, но пароход в условленное время туда не явился, а выплыл лишь месяц спустя где-то в финляндских водах. Финал вам, конечно, известен из газет. Черт знает, как это больно!»
История с пароходом путаная и темная. Может быть, Азеф или Гапон, или они вместе, решили погреть руки на закупке оружия? Недаром Азеф так настаивал на убийстве Гапона.
1905 год ознаменовался разгулом терроризма. Вот лишь несколько примеров: в Кишиневе убит пристав; в Одессе ранены полицмейстер и пристав; в Уфе убит губернатор; в Красноярске убит полицмейстер; в Ростове убит жандармский полковник.
Гомельские эсеры убили исправника и в местечке Ветка бросили бомбу в дом зубного врача за отказ дать деньги на нужды партии. В доме в это время проходило заседание местного комитета Бунда. Разозленные бундовцы выпустили потом листовку, называя эсеров грабителями и вымогателями.
В Саратове была устроена партийная мастерская по изготовлению бомб. Их перевозила Зинаида Коноплянникова в Москву. Когда ее задержали, в чемодане оказались различные кислоты, гремучая ртуть, нитроглицерин, оболочки для бомб, динамит, паяльник и прочее. Этого хватило бы на 20 бомб.
Бывшая учительница Коноплянникова была потом повешена за убийство командира Семеновского полка генерала Мина, который подавил Декабрьское восстание 1905 года в Москве. Она взошла на эшафот, читая стихи Пушкина: «Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья...»
В апреле 1905 года в петербургском ресторане «Контан» состоялась любопытная встреча. В отдельном кабинете сошлись, приведя для конспирации женщин, представители социал-демократов, эсеров, «освобожденцев» и гвардейского офицерства. По воспоминаниям большевика С. Гусева-Драбкина, был накрыт стол: множество закусок, ликеры, шампанское, ужин. Обошлось это удовольствие в 200 рублей: по 25 на четыре организации, ужин — 85 и 15 рублей на чай лакеям.
Эсер драматург Гейер сразу опьянел и бубнил, что на все согласен. «Освобожденец» в основном молчал. Разговор шел между Гусевым и Мстиславским-Масловским. Последний рассказал, что он представляет гвардейскую организацию «Лига красного орла», цель которой — свержение царя и установление конституции. Поэтому они решили договориться с революционерами; План офицеров был таков: под Пасху, во время заутрени, когда войска поведут в церковь без оружия, напасть на казармы и это оружие захватить. Другим вариантом было объявить в столичном гарнизоне, что Николай II желает даровать конституцию, но его захватили в Гатчине в плен. Офицер спросил, сколько революционеры могут выставить рабочих. Гейер отвечал, что десять тысяч, Гусев — несколько сотен.
Заспорили о будущем итоге. Гвардейцы предлагали договориться о Земском соборе, эсеры и социал-демократы стояли за Учредительное собрание. Так и разошлись ни с чем.
В январе 1905 года социал-демократами была организована боевая техническая группа для ввоза в Россию оружия и распространения его. Для изучения производства бомб в Македонию был даже послан Скосаревский. Он привез чертежи чугунной бомбы-македонки, которую и наметили производить. Во Франции покупали запалы и бикфордов шнур. Технической группой сначала руководил Н. Буреник, потом Софья Познер. От ЦК большевиков ее курировал Л. Красин, инженер по образованию.
В Финляндии были созданы базы производства и хранения оружия. Доставали револьверы и ружья как могли, провозя через границу контрабандой. С оружейных заводов — Ижевского, Тульского и Сестрорецкого — поступали трехлинейные винтовки, из Киева, при содействии офицера Ванновского, — наганы. Патроны шли с Охтенского завода.
Через транспортное общество Сулимову удалось переправить в Россию большую партию револьверов. Когда «Джон Графтон» потерпел крушение, финские рыбаки подобрали много оружия и продавали его революционерам. Позже Финляндию назвали красным тылом 1905 года.
Русские революционные организации объединились в деле закупки оружия в Бельгии, где оно было дешевле, поручив это некоему А. Гаспару. Но оказалось, что Гаспар какой-то процент от сделок берет себе. Русские возмутились. «А что же, он бесплатно должен этим заниматься? — удивился секретарь Международного социалистического бюро Гюнсманс. — Революция само собой, а гешефт есть гешефт».
Приезжали за границу закупать оружие и известные впоследствии Е. Стасова, М.Литвинов, Камо... Количество закупаемого оружия поражает. Только по одной сделке, согласно подлинному свидетельству посредника — болгарина В. Стомонянова, шло шестьдесят тысяч винтовок.
Закупленное в Бельгии оружие отправлялось небольшими партиями в Германию и Австрию. Там его обычно получали местные социал-демократы и отправляли далее к русской границе.
М. Литвинов пытался освоить еще и другой путь. Через международного авантюриста Наума Тюфекчиева он собрал в Варне большую партию оружия и на корабле отправил в Россию. Экспедиция кончилась неудачей: пароход выбросило на один из островов Черного моря вблизи румынского берега.
Социал-демократы тоже посчитали, что без террора им не обойтись. А стало быть, нужно готовить профессиональных убийц. Вот безыскусные воспоминания одного из них, простого рабочего паренька.
«Летом 1905 года попал я на конференцию северокавказских организаций. Мы обсуждали вопросы подготовки к вооруженному восстанию, и, по соглашению с представителями Юга, наше собрание выделило меня для посылки в киевскую школу. В июле месяце, по явке где-то на Крещатике, я попал в Киев, имел несколько ночевок на Подоле, около Днепра, а затем на третий или четвертый вечер меня и двух товарищей отвели за город на огороды, в маленький, стоящий среди гряд домик. Нас было сначала трое, потом привезли еще пять человек — все с разных концов России, из областных социал-демократических организаций. Все крайне конспирировали и не называли своих имен и фамилий, даже клички переменили.
Нас замуровали в этом домишке из двух комнат; мы не могли показывать носа из дверей и окон, пока не стемнеет. Ночью разрешалось выйти подышать свежим воздухом, но выйти с огорода считалось против конспирации. Еще через день появились киевские товарищи: одного я видел на явках, двое других были мне незнакомы. Один начал знакомить нас с нитратами, кислотами и их реакциями. Я сразу понял, что имею дело с опытным человеком и знатоком взрывчатых веществ. Другой товарищ читал нам лекции, обучал военной технике, баррикадной борьбе, постройке баррикад... Некоторые товарищи плохо охватывали значение доз, значение температуры... Им трудно было привыкнуть к крайней осторожности и четкости в работе. Поэтому здесь, в школе, и потом в лабораториях — армавирской, екатеринодарской, новороссийской, ростовской — приходилось часто висеть на волосок от смерти. Наш лаборант часто говорил, что так, как мы работаем, при 90 процентах за то, что все через полгода уйдем в потусторонний мир, то и не успеем раскинуть сети большевистских лабораторий. Его пророчества были довольно верны: тифлисская лаборатория взорвалась очень скоро, затем я слыхал о взрыве одесской лаборатории. У меня в екатеринодарской лаборатории тоже только случай и беззаветное самопожертвование моего помощника спасли положение, хотя этот товарищ все-таки сжег свою левую руку раствором металлической ртути в сильно дымящейся кислоте.
