Андрей Буровский - «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России
Юный Карл Маркс гордо поднял факел, чтобы освещать стены подземелья, ведущего в преисподнюю… Полвека европейские коммунисты держали этот факел высоко поднятым. Они соглашались — у пролетариев нет отечества. Им нечего терять, кроме своих цепей. Они должны использовать любую возможность для захвата власти. Если будет война — то тем лучше, надо превратить войну империалистическую в войну гражданскую.
В начале XX века сменилась эпоха… Мир стал другим, а вслед за ним — и социал-демократия.
С тех пор в Европе существуют, конечно, разного рода левацкие группки, готовят мировую революцию силами своих трех с половиной членов, но основное русло развития левых идей — это социал-демократия и чуть более радикальный еврокоммунизм. Политическое направление, входящее в европейскую парламентскую политическую систему.
Советские комми, например, С. А. Кара-Мурза очень обижаются на еврокоммунистов, не желающих признавать абсолютной правоты таких, как он. Сергей Александрович даже пугает еврокоммунистов, что потребует денег за путевку в Артек: в 1940 г. он отдал одному из них свою путевку. В этом далеком году юный Кара-Мурза искренне считал еврокоммунистов «своими», «собратьями по борьбе», единым целым с коммунистами СССР. Если бы он только знал, какие они все сволочи и как плохо поступят потом!{161} Возможно, в штаб-квартирах еврокоммунистов до сих пор валяются в обмороке перепуганные функционеры. Может статься, все они рыдают и бьются головами об пол, напуганные Кара-Мурзой.
Но даже если и валяются в обмороках и если даже рыдают, просят Кара-Мурзу их простить, все равно еврокоммунисты — это одно, а российские большевики-коммунисты — это совершенно другое. И кстати говоря, в 1940 г. это было уже прекрасно известно; если юный Кара-Мурза не знал — значит, его обманули, не дали важной для него информации. Типичная «манипуляция сознанием», о которой он сам пишет очень гневно — по крайней мере, когда манипулируют сознанием «не свои»; те, кого Кара-Мурза не одобряет.{162} Вот манипуляцию собственным сознанием прощает, потому что его-то обманули «свои», ненаглядные коммунисты. Виноваты у него злые европейцы, которые смеют не соответствовать выдумкам про них — то ли выдумкам советских коммунистов, то ли обманутых ими пацанов.
Если реально смотреть на вещи, то с конца XIX века единым словом «социал-демократия» пользуются две совершенно разные политические силы. Сторонники социальных изменений и сторонники внедрения утопии. Первые охотно обойдутся без революции, а если и пойдут на нее — то на революцию социальную. Вторые же никак не могут обойтись без утопической. В России меньшевики относились к первой силе, большевики — ко второй.
Россия начала XX века смотрела на Европу, как на старшую сестру, училась у нее всему — и хорошему, и не особенно. Русская интеллигенция того времени не меньше Горбачева хотела «войти в европейский дом», а входить-то было уже некуда. Ничуть не меньше хотели войти в европейский дом и коммунисты-большевики. РСДРП(б) возникает в 1902 г. — как раз тогда, когда в Европе резко меняется дух.
Факел, освещающий путь в ад, начал вываливаться из слабеющих рук толпы все редеющих европейских… чудаков (более подходящий эпитет пусть читатель подберет сам). В самой Европе уже не стало достаточного числа тех, кто хотел двигаться по извилистому подземному тоннелю, который заваливается огромными камнями позади. Но «зато» последователи нашлись в России! Здесь факел юного Маркса подхватили.
Утописты-революционеры довольно равнодушны к лучшему, что выработала социал-демократия — например, к росту благосостояния и образования народа. Но они заимствуют, а может быть, и усугубляют худшие черты, сформированные в революционном движении Европы XIX века:
• резко негативное отношение к реальному миру; абсолютную убежденность, что этот мир «кончается» и ему надо только «помочь» умереть;
• такую же убежденность, что необходимо воплотить в жизнь придуманную ими утопию;
• активную готовность убивать и разрушать решительно все существующее для торжества этой утопии.
Радикальные партии стремились разрушить если и не весь этот «мир насилья до основанья», то по крайней мере — многие его стороны. Все хотели на выдуманных теоретиками основаниях построить свой, новый мир — искусственный. За всю известную нам историю большевики больше всех хотели изменить реальный мир. Больше — и в смысле, желание сильнее, и в смысле — изменить в большей степени. Им ничего не жаль в реальном мире. Они решительно ничего не хотят взять с собой в свой новый мир — даже личной собственности и семьи, даже индивидуальной умственной деятельности.
Похоже, большевики перехватили пресловутый факел, с которым Карл Маркс собирался заманить человечество в ад.
Для всего человечестваЭсеры и меньшевики стояли за революцию… За национальную, в масштабах России. Остальные народы пусть выбирают путь сами.
Анархисты не сомневались в мировом масштабе своих идей, но революции устраивать не собирались. Мол, все случится само собой, стихийно.
Большевики хотели мировой революции, готовили ее. С самого начала, строго по Марксу, революция должна была свершиться в группе наиболее развитых, наиболее передовых стран. Сразу — или почти сразу! Никакой национальной революции! Пролетарии — не националисты, они интернационалисты. Дружба с пролетариями других стран для них — дело естественное. Поддержка же своего правительства — измена делу пролетариата. Если даже пролетарии одной страны раньше других захватят власть, они тут же пойдут войной на буржуазию соседних государств и помогут своим братьям-пролетариям освободиться.
И не успела грянуть революция в России, как большевики попытались плеснуть кипятком на все окрестные страны.
Лозунг мировой революции был включен решительно во все официальные, все программные документы пришедших к власти большевиков.
Рукой Ленина в преамбуле «Конституции СССР» 1924 г. написано прямо: «Новое советское государство явится <…> решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Советскую Социалистическую Республику».{163}
Формально этот лозунг сняли только в 1989 г.; до того весь мир из официальных советских документов четко знал: СССР с его громадной армией и ядерной мощью ждет мировой революции. Какой бы политический строй ни был в вашей стране, как бы у вас ни было все спокойно и прочно — в СССР верят, что дождутся и под вашей задницей революции, взрыва, обвала, национальной катастрофы, ликующих толп, пулеметных очередей, энтузиазма штурма и натиска. Ну, и готовы помогать, разумеется.
Да, приходится, как ни страшно, сказать еще раз: факел Карла Маркса оказался в надежных руках. До 1989 г. этот факел они крепко держали и поднимали так высоко, как только могли — в надежде осветить путь всему человечеству. До появления на стенах отсветов совсем иного огня.
Желания и шансыРазумеется, не так и важно, чего именно хотят те или иные отпетые политические экстремисты.
Но важно, во-первых, где именно они появляются. Ведь экстремизм — следствие общественного неблагополучия. В России начала XX века экстремис ты многочисленнее, сплоченнее, последовательнее, агрессивнее всех остальных. Значит, Российская империя — самое неблагополучное государство Европы. Неблагополучно же оно потому, что здесь не решаются проблемы, стоящие перед всеми народами континента. Правительство Российской империи прямо повинно в том, что в стране формируется самый крупный и сильный в мире отряд революционеров.
Во-вторых, важно, могут ли господа строители светлого будущего перейти от теории к практике. Мало ли, чего они хотят, к чему стремятся, чем бредят? Циолковский бредил космическими перелетами, Федоров — оживлением покойников, а вот господа строители утопии хотят мировой революции. Так же можно захотеть и Луну с неба.
Мы уже видим — там, где решаются насущные проблемы людей, экстремизм не находит поддержки. Какой же дурак побежит крушить собственное государство, обладая хоть какой-то социальной защищенностью? Тем более, если благосостояние и защищенность растут? Пусть медленно, но растут — и за счет новых технических достижений, роста уровня производства, и за счет новых социальных гарантий. Кому же надо тогда отрекаться от такого мира?
Вот если благосостояние начнет ухудшаться, а социальная защита уменьшиться — тогда у экстремистов есть шанс. Самих революционеров может быть кучка, но если все пойдет вниз, тогда
• некоторые начнут воспринимать пропаганду революционеров — раньше они ее не слушали, а тут начнут; ядро революционной партии вырастет: это активное меньшинство организаторов смуты.
• другие захотят присоединиться к уже начинающемуся бунту, распаду, смуте: не потому, что глубоко прониклись философскими идеями Маркса и начитались Кропоткина, а потому, что уже выброшены из нормальной жизни или на глазах теряют в ней место, а в смуте рассчитывают его обрести или на худой конец — пограбить, ведь хуже не будет; это ударный кулак революции, агрессивная злобная толпа.
