(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины
Радость до предела заполнила камеру. Все громко делились своими впечатлениями, делали всевозможные предположения, хохотали, приплясывали, запевали песни. Дежурный вахтер уже несколько раз заглядывал в фортку и предупреждал:
- Тише! Тише!..
Но на него не обращали внимания, шумели по-прежнему. Разве можно себя держать тише в такую радостную минуту?
Теперь Виктору стало понятно, почему его не вызывали Яковлев с Фомкиным. Они не успели, их арестовали.
Жизнь тюремная резко изменилась. В камеру внесли койки, повыдали матрацы, простыни, одеяла, стали приносить книги из библиотеки. Виктору попался новый роман его друга Ивана Евстратьевича Смокова "Сестры" о колхозной жизни. Роман этот Смоков написал и опубликовал в то время, когда Виктор был под стражей.
"Эх, боже мой, - с грустью подумал Виктор. - Сколько времени у меня пропало напрасно!"
И такое у него появилось непреодолимое желание засесть сейчас за письменный стол и написать роман, хороший роман!
"Ну, ничего, потерплю. Теперь уже скоро освободят".
Стали передавать вещевые и продуктовые передачи и даже маленькие записки от родных. Это вызывало большое оживление и радость в камере.
Трудно передать, какое счастье испытал и Виктор, когда, наконец, и ему передали узел с вещами и маленькую записочку, в которой было написано:
"Дорогой наш папочка!
Посылаем тебе костюм, белье, туфли. Дорогой ты наш, как мы за эти два с лишним года стосковались по тебе. Ждем тебя - не дождемся. Мы все здоровы, чувствуем себя хорошо.
Марина, Ольгуня, Андрюша".
Виктор поцеловал записку, глаза его повлажнели.
Из камеры стали все чаще и чаще вызывать заключенных с вещами. Все, конечно, знали - это выпускали на свободу.
Стал ждать своей очереди и Виктор.
XXVIII
Наконец, наступила эта желанная минута.
Был декабрь 1939 года. В шесть утра с грохотом распахнулись железные ворота тюрьмы. Прижимая под мышкой мешочек с вещами, из ворот вышел Виктор.
На улице было пустынно и темно. Вокруг стояла тишина. Где-то звенели и лязгали трамваи.
Переступив несколько шагов, Виктор остановился и оглянулся. Он не мог еще освоиться с тем, что он свободен. Ему не верилось, что он мог располагать собою, как ему хотелось, мог пойти куда угодно. Ему думалось, что вот стоит ему оглянуться, как на него строго прикрикнет надзиратель или вахтер...
Ощущение какой-то приподнятости не оставляло его все время. Он пошел по главной улице города. Огненные пунктиры фонарей протянулись по сторонам улицы, пропадая где-то в далекой перспективе.
Изредка встречались прохожие, торопившиеся куда-то. У Виктора появилось желание остановить кого-нибудь из них, поприветствовать и сказать, что он вот теперь тоже свободный человек, гражданин своей страны, куда захочет, туда и может пойти, и никто ему не запретит, потому что у него в кармане лежит справка о том, что он ни в чем не виноват, а поэтому и освобожден из-под стражи. И как радостно от этих мыслей Виктору, что даже дух захватывает. Он торопится, торопится скорее увидеть свою семью.
"Но где она живет сейчас? - думал он. - Может, Марина перешла на другую квартиру?"
Но он все-таки идет по старому адресу. Взволнованно поднимается он по лестнице, останавливается у двери своей квартиры, приложив руку к сильно колотившемуся сердцу. Стоял до тех пор, пока не успокоился.
Постучал в дверь.
- Кто стучит? - спросил его чужой женский голос.
- Скажите, пожалуйста, Марина Сергеевна Волкова здесь живет?
- Волкова?.. Здесь. А что?
- Попросите ее выйти. Скажите, что муж пришел.
- Марина Сергеевна, ваш муж пришел.
- А-а! - раздался такой громкий, такой восторженный и радостный голос трех дорогих Виктору людей. В этом общем возгласе радости он различил голоса детей и жены...
А потом порывисто распахнулась дверь, и он, Виктор, чувствует, как на нем повисают три дорогих, таких милых и родных существа! Он чувствует, как они крепко его обнимают, ласкают, целуют. Можно ли когда-либо забыть эти радостные трогательные минуты?
- Милые мои, - шепчет Виктор, и от душивших его рыданий он не может больше ничего сказать.
Его вводят в нищенски обставленную комнату. Это все, что осталось от его большой комфортабельной квартиры. Но это неважно. Дело не в этом... Вот с какой любовью, с какой радостью смотрят на него сейчас глаза тех, за кого он жизнь мог бы отдать. Вот это главное.
- Витенька, - говорит ему жена. - Родненький мой страдалец. Мученик золотой, худой ты какой стал... Немножечко ты и постарел... Но только немножечко... В глазах твоих затаилась печаль... Но все это пройдет...
- Все, Маришенька, будет по-хорошему, - отвечает Виктор. - Все наладится, милая... А какая у меня дочь, - смотрит на Олю. - И неужели эта девушка-красавица моя Ольгуня?.. Не верится... А вот этот юноша-спортсмен, - посмотрел он на Андрея, - мой сын?..
- Милый Витенька, - сквозь слезы улыбнулась Марина. - Прошло ведь два с половиной года. Шутка сказать, два с половиной! За это время они выросли: Олюшке - ведь пятнадцатый год. Барышня. А Андрюше двенадцатый... Он мой помощник дорогой. За хлебом, за продуктами в магазин ходит. Это уж его обязанность. А Оленька полы моет, стирает...
Марина вскипятила чай, приготовила завтрак. Семья сидела за столом, строила планы на будущее. А потом, когда наступил день, все разошлись Марина ушла в больницу, дети - в школу, а Виктор отправился в отделение Союза писателей...
К вечеру Марина пришла домой. Ольга навела в комнате чистоту, вымыла полы, приготовила обед.
- А папа разве не приходил еще? - спросила у дочери Марина.
Оля промолчала, а Андрюша грустно сказал:
- Не приходил еще, - и отвернулся.
- Ты, кажется, плачешь, Андрейка? Что случилось, милый?
- Да, может, папа не вернется. Может, его опять забрали?
- Что за глупости, - усмехнулась Марина, но тревога шевельнулась и в ее сердце: а что же, все может быть.
Домой Виктор вернулся поздно, немного подвыпивший, радостный, веселый.
- Простите, родные, что заставил вас ждать.
- Да разве дело в этом, - вытерла глаза платком Марина. - Мы тут уж досыта наплакались... Думали, что, может, тебя уже снова схватили. Где ты пропадал, родной?
- Никак не мог прийти раньше. Задержался в ресторане с Сутыриным, Смоковым и директором издательства.
- Что, они тебя угощали в связи с твоим освобождением?
- Черта с два, - засмеялся Виктор. - Я их угощал...
- Где же ты деньги взял?
- А вот, - торжествующе вытащил он из кармана несколько пачек.
- Откуда это? - изумилась Марина.
- С неба упали, - рассмеялся Виктор и расцеловал Марину. Издательство выдало аванс. Заключили договор со мной, будут издавать мой роман.
- Вот это здорово.
- Да это еще не все, - сказал Виктор. - Был я в райкоме, пообещали на будущей неделе восстановить в партии. Заходил и в горсовет, там обещали помочь в отношении квартиры. Переселят наших соседей от нас или дадут нам новую квартиру...
- Пусть лучше нам дадут новую квартиру, - сказал Андрюша. - А то тут ребята скверные, дразнят меня врагом народа...
- Ну, теперь не будут дразнить... Все!.. Отдразнились.
- Как все хорошо! - воскликнула Марина, блаженно улыбаясь. - Я так счастлива, так счастлива!.. Даже голова кружится. Как приятно снова себя почувствовать человеком, равным со всеми... Хоть день да быть настоящим человеком, чем годы тенью... Давайте ужинать!..
Улеглись спать уже около полуночи. Дети и Виктор сразу же заснули, а Марина долго не могла уснуть. Она испытывала незабываемые минуты величайшей радости в своей жизни. Приподнявшись на локте, она вглядывается в Виктора. Призрачный свет луны из окна освещает его спокойное ласковое лицо.
Он лежит на спине, глубоко и ровно дышит. Начавший уже кое-где серебриться сединой всклокоченный каштановый вихор озорно растрепался на его большом лбу, отчего лицо сделалось вдруг каким-то мальчишеским, легкомысленным.
- Муж!.. Милый муж!.. - шепчет Марина, прижимаясь к нему. - Родной мой!..
Она жадно вглядывается в его сосредоточенное, несколько озабоченное чем-то лицо.
- О чем ты думаешь, золотой мой? - нежно погладила она его по щеке. О чем ты заботишься?.. Все будет хорошо.
Лицо Виктора вдруг искажается ужасом. Он вздрагивает всем телом и на мгновение открывает глаза.
- Не пугайся, мой милый, не пугайся. Тебе что-нибудь приснилось?
- Да, - кивает он. - Тюрьма.
Она целует его в губы. Он в полусне, словно боясь снова ее потерять, крепко прижимает ее к своей груди и так, прижавшись к ней, засыпает...
XXIX
Мальчика назвали Гурьяном. Родился он крепким, здоровым ребенком. Все в доме души в нем не чаяли.
Вскоре после родов Лида закончила университет. Но она не спешила устраиваться на работу - слишком мал еще был мальчик. Назначение ее лежало в отделе кадров геологического управления. Оттуда каждый день могли позвонить, вызвать на работу. И, надо откровенно сказать, Лида со страхом ждала этого вызова.
