Дмитрий Язов - Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала
Обзор книги Дмитрий Язов - Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала
Дмитрий Тимофеевич Язов
Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала
От редактора
2014 год. Знакомство с последним маршалом СССР Дмитрием Тимофеевичем Язовым
Вместе с журналистом Сергеем Тополем мы идем в Генштаб, что на Знаменке, 19. У нас назначена встреча с Дмитрием Тимофеевичем. Немного страшновато – все-таки Маршал СССР, министр обороны СССР, член зловещего ГКЧП, который не побоялся ввести в Москву танки.
Итак, немного старомодное, с мраморной лестницей, здание Генштаба, снующие по нему люди, гражданские и военные, огромный кабинет, за большим письменным столом – Язов.
– Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза! Старшина пограничной службы Тополь по вашему приказанию прибыл! – гаркнул Сергей.
Язов улыбнулся. Вот и познакомились. Крепкое рукопожатие, внимательный взгляд. Одиозный персонаж 90-х годов (СМИ постарались) оказался тонким, интеллигентным, очень тактичным, внимательным собеседником. Превосходная память и чувство юмора сделали беседу интересной.
– Когда началась война, вы прибавили себе год и попали под призыв 1924 года, из которого выжило всего три процента. О судьбе поколения этого года написано достаточно много воспоминаний, книг. Одна из них, самая жесткая, «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева, сибиряка, как и вы…
– Я ее читал. Считаю, что там много вранья. Астафьев служил телефонистом, многого о настоящей войне, о подготовке резерва, мог не знать. Мне ближе артиллерист Юрий Бондарев.
– Какая из наград вам особенно дорога?
– Фронтовой орден Красной Звезды.
– Дмитрий Тимофеевич, как становятся министром обороны?
– Ночью меня разбудил зять и сказал, что звонил Соколов[1] и попросил, чтобы я связался с Ахромеевым[2]. Я связался с Сергеем Федоровичем, и тот сказал, что меня вызывают к 10 часам утрам на политбюро. За день до этого в Берлине шло консультативное совещание первых лиц Варшавского договора и министров обороны. В тот день (а это был День пограничника) Руст[3] посадил свою «сессну» на Красной площади. По этому поводу политбюро всю ночь готовило совещание. Я у Ахромеева спросил, что с собой взять, а он сказал: решай сам. В 10 часов совещание началось. Заслушали доклад главного маршала авиации, командующего ПВО. Затем всех военных попросили пройти в соседнюю комнату. Через полчаса нас позвали. Горбачев сказал, что они решили назначить меня министром вместо Соколова. Я начал отказываться. Горбачев спросил:
– Ты сколько служишь?
– Пятьдесят лет, – отвечаю.
– Ну, так иди и принимай дела.
Я и пошел.
– Вы с Горбачевым раньше были знакомы?
– Как только он стал генсеком, приехал он на Дальний Восток. Я его встретил, войска показал, хозяйство. Он обратил вынимание на то, что в солдатских столовых белый и черный хлеб лежал на тарелках нарезанный как на гражданке. Он поинтересовался, почему хлеб не в пайках. Я объяснил, что солдаты пайку не съедают, кидаются им. И что я принял решение хлеб подавать резаным. И солдат сыт, и экономия большая получилась. Около девяти тысяч тонн. Горбачев удивился. Проверил по бумагам и говорит: «У тебя тут целый совхоз». А у меня их целых четыре было. Похвалил. Потом, когда решали, кого назначить министром обороны, он, наверное, об этом вспомнил.
– Горбачев со всеми на «ты» был?
– Да. Такая манера. Потом к нам еще Ельцин приезжал знакомиться. Этот уже со всеми на «вы» разговаривал.
– А как министры дела сдают-принимают?
– Соколов отдал мне ключи от сейфа и пригласил в кабинет девять полковников, приставленных к «ядерному чемоданчику». Показал, как с ним обращаться. А потом я пошел по кабинетам своих заместителей. Интересовался, будут ли они со мной работать или нет.
– Они могли отказаться?
– Могли. Вдруг я кого-то ненароком обидел. Но не отказались. А если бы отказались – заставил. И я подписал свой первый приказ о своем назначении.
– У вас не было желания встретиться с людьми, которые вас арестовывали, допрашивали? С теми, о которых вы пишете в своих мемуарах? Поговорить, поглядеть им в глаза? Может быть, дать пощечину?
– Нет у меня такого желания. Эти люди меня не интересуют. Степанкову[4] приказали, вот он и старался. А насчет пощечин, то я выше этого. Никогда хулиганом не был. Могу только сказать, что я еще не был арестован, следствия и суда еще не было, а нас, членов ГКЧП, какой-то Нуйкин[5] уже обозвал хунтой. Публично.
– А как с вами следователи обращались?
– Вежливо, то по фамилии, то по имени-отчеству. Грубостей не было. Первый допрос был без свидетелей, адвокатов супруга не смогла найти, так как была нездорова.
– А что ж «хунта» до конца дело-то не довела?
– Да никто ничего доводить и не собирался. Единственное, что мы четко знали, – что нельзя страну расчленять. Все надеялись на Горбачева. Поэтом к нему в Форос поехали. То, что он говорил, что у него связи не было, вранье. «Ядерный чемоданчик»-то при нем был. Стало быть, и связь была.
– Кстати, о Форосе. Вы довольны, что Крым вернули?
– Конечно.
– А почему вы амнистию приняли? Варенников-то от нее отказался.
– Варенников[6] все правильно сделал. А меня все равно бы за танки в Москве осудили. За то, что асфальт порушил, денег много насчитали.
– С чего, по-вашему, развал СССР начался?
– С законов, которые Ельцин стал принимать и которые стали выше законов Советского Союза. Ельцин своей борьбой с привилегиями всех обманул.
– Можете рассказать о преемниках?
– Меня, я уже был арестован, на посту министра обороны сменил мой заместитель, начальник Генерального штаба генерал армии Михаил Алексеевич Моисеев. Пробыл он и. о. министра всего сутки. За это время решили, что он «мой» человек, и высказали ему недоверие. Горбачев и Ельцин вызвали еще одного моего заместителя – главкома ВВС Шапошникова[7]. Горбачев ему и говорит – с этого дня вы министр обороны. Шапошников отвечает, что он летчик и министром быть не может. На что Ельцин подтолкнул Горбачева, давай, мол, подписывай его на должность.
Когда СССР развалили, должность министра обороны РФ занял командующий ВДВ Павел Грачев. Нужно сказать, что ни Шапошников, ни Грачев на своих предыдущих должностях не были допущены к мобилизационной работе. И времени для вхождения в должность у них не было. Я же, перед тем как стать министром, полгода изучал, что где лежит. А ему день дали. К Грачеву я хорошо относился. Но он не был стратегом.
