Франсиско Луке - Луна доктора Фауста
Капта угостил их клубнями дивного вкуса, называемыми "бататы", и, в короткий срок овладев искусством верховой езды, едва не расплакался от умиления и восторга, когда протрусил рысцой по долине. На радостях он подарил Гуттену два золотых венца тонкой работы, и гул восхищения прошел по рядам испанцев при виде такой щедрости.
- Они в точности такие же,- воскликнул ошеломленный Филипп,- как те, что преподнес Спире вождь племени, жившего на деревьях! Ну-ка, маэсе, спросите, откуда они у него?
Капта пустился в пространные объяснения: он прижал руки к груди, потом словно пронзил кого-то воображаемым копьем, потом на лице его появилось выражение ужаса, сменившееся сладострастием. Потом он захохотал во все горло и наконец, показав в сторону юга, поклонился покорно и боязливо.
- Все понятно,- сказал Лимпиас.- Он толкует, что короны эти подарили ему какие-то женщины, живущие без мужчин и неустрашимые в бою, как самые доблестные воины.
- Амазонки! - вскричал Филипп.
- Говорит, что живут они в десяти переходах отсюда, за Кагуаном, на том берегу Напо.
- Напо - это другое название реки Мараньон,- сказал падре Тудела,- а Кагуан, если память мне не изменяет,- один из его притоков.
- Еще он говорит,- перевел Лимпиас,- что бабищи эти основали могучее царство и взимают дань с окрестных племен. У них семьдесят больших поселений, дома там не соломенные, а из камня, а от деревни к деревне проложены превосходные дороги, содержащиеся с большим тщанием. Я переспросил, правда ли, что деревни эти велики, и он ответил утвердительно. Тогда я задал ему вопрос, рожают ли эти женщины детей, и, когда он
сказал, что рожают, спросил, как это у них получается, если они не допускают к себе мужчин. На это он ответил так: "Время от времени, для того чтобы зачать, они призывают из сопредельной области мужчин, которые так же светлокожи, как вы, но только безбороды". Если рождается мальчик, его убивают. Ну а если девочка - ее растят и воспитывают. Правит же ими царица по имени Коньори.
- Должно быть, это имя происходит от Койа - так звали супругу Инки. Похоже это все на владычицу Египта Клеопатру, которая была равно искусна и в рукопашной схватке, и на ложе страсти.
- Еще он говорит,- с оттенком недоверия продолжал переводить Лимпиас,что в стране их неимоверное количество золота, и все амазонки на золоте едят, в золото одеваются, а в городе, где живет их царица, стоят пять храмов, посвященных солнцу, где хранят они своих золотых идолов. Храмы же эти до половины своей высоты отделаны серебром, а крыши их разукрашены разноцветными перьями.
- Ах, чертовки! - не выдержал Санчо Брисеньо.
- Еще он говорит, что ходят они в одежде, сотканной из шерсти овец... Ну, тут он путает - наверно, речь идет о верблюдах.
- Это указывает на то, что в их краю бывают холода, а сами они до тонкостей постигли ремесла,- сказал падре Тудела.
- ...и что золото на их языке называется "пако", а серебро - "койа", и они взимают ежегодную дань с его племени самыми красивыми девушками и перьями попугаев ара. И что с заходом солнца они не позволяют чужестранцам оставаться в городе. А с наступлением темноты становится так холодно, что разводят костры.
- Слышали? Выходит, я прав! - наставительно сказал капеллан.- Надо подняться тысячи на три футов, чтобы отыскать место, где в этих широтах бывает холодно. Идти следует на запад... Все свидетельствует о том, что люди, которых мы вознамерились покорить и обобрать,- могущественны. Не разумней ли, дон Филипп, отказаться от этой затеи?
Гуттен устремил на священника суровый взгляд, и впервые за все это время в словах его прозвучал упрек:
- Нет, падре! Теперь, послушав истории о столь необыкновенных женщинах, меньше, чем когда-либо, я собираюсь отступать.
- Да ведь все это выдумки дикаря! - раздраженно заговорил тот.Неужели вы поверили, будто женщины, которые даже в монастыре не могут ужиться друг с другом, способны договориться между собой и основать могучую державу? Ими правит женщина - пусть так, это не первый и не последний случай в истории народов. Можно было бы поверить и в то, что женщины наравне и рядом со своими мужьями участвуют в битве. Но женское царство басня! Истиной - к тому же истиной, внушающей ужас,- представляется мне вот что: действительно, где-то обитает некое племя - я готов допустить даже, что правит им женщина,- которое подчинило себе другие племена на тысячу миль вокруг. С ним не совладают и сорок Геркулесов, что уж говорить о сорока полумертвых от голода, изможденных и измученных кастильцах! Надо возвращаться, дон Филипп! Вернемся, пока не поздно!
- Как можете вы помышлять об отступлении, когда один лишь шаг отделяет нас от Эльдорадо, а длань господня все еще хранит нас? Да разве совладают с нами эти нечестивые язычницы? Вы удивляете меня, падре! Только вперед! Вот вам мой ответ! Маэсе Лимпиас! Пусть касик проложит на карте наш путь!
Но Капта, узнав, что от него требуется, в ужасе замахал руками.
- Он говорит, что проникнуть туда без позволения этих драчливых бабенок - смертельный риск.
Лимпиас, лукаво сощурясь, что-то сказал касику, и тот расхохотался.
- Я спросил его, не придутся ли амазонкам по нраву такие видные и ладные юные рыцари, как наш Варфоломей и сеньор капитан-генерал, а он ответил: "Еще бы не прийтись! Среди этих воительниц множество таких, кто весьма склонен к утехам плоти и не откажется понести от столь славных кавалеров".
Капта изъявил желание сопровождать отряд в страну амазонок.
- Молодец! - воскликнул Филипп, ласково и одобрительно похлопав его по плечу.
Однако лицо касика внезапно омрачилось.
- Он говорит, что сперва нам придется пройти через страну омагуа. Они не так могущественны, как амазонки, и к тому же платят им дань, но многочисленны, воинственны, сильны. Край их богат золотом.
- Вот еще! - пренебрежительно молвил Филипп.
Как нас пугали индейцами чоке, а они оказались жалкими чесоточными недомерками. И омагуа, что бы ни толковал Капта, будут ничем не лучше. Довольно рассуждать! В путь!
26. ЗОЛОТОЙ ПЕСОК
Капта, без умолку болтая что-то на своем языке, шел у стремени Лимпиаса. Филипп ехал впереди колонны, и в глазах его горел огонь упорства и решительности. За ним рысили двадцать три кавалериста, брели без строя семнадцать пехотинцев, а замыкали шествие молчаливые обнаженные носильщики.
- Славный малый этот Капта,- сказал Барриос хирургу Диего де Монтесу,он не только самолично отведет нас в Эльдорадо, но и позаботится, чтоб мы не голодали.
- Он блюдет собственный интерес,- отвечал старик.
- Ты полагаешь, он приготовил ловушку?
- Нет, не в том дело. Все больше убеждаюсь в правоте Лимпиаса: касик хочет с нашей помощью одолеть своих врагов.
Видневшиеся на юге горы с каждым переходом становились ближе. На четвертый день казалось, что скалистые громады совсем рядом. Вершины их были кое-где покрыты снегом.
- Ух ты! - в восторге вскричал Лимпиас.- Они куда выше Пиренеев.
Горный кряж стремительно приближался. От сьерры потянуло холодом.
- Слава богу, наконец-то кончилась эта жара,- сказал один из солдат.
Посреди плоскогорья, не дальше лиги от края сельвы, тянувшейся по горному склону, Гуттен заметил небольшой лесок, состоявший из высоких раскидистых деревьев.
- Там и разобьем лагерь,- сказал он.- Уж сколько прошли, а лес вижу впервые.
Солдаты без команды прибавили шагу, торопясь насладиться лесной прохладой.
Капта что-то проговорил, и Лимпиас перевел его слова:
- В этой сельве, прилегающей к горам, течет река Кагуан. Если будем двигаться по течению, придем прямо в Эльдорадо, или в Оуарику, как называется этот край на их языке.
Это известие подбодрило солдат, разбивших бивак на поросшей лесом площадке.
- Благословен будь, лес! - возгласил, становясь на колени, падре Тудела.- Благословенны птицы, коих ты приютил под своей сенью, благословенны звери...
- Не забудьте про змей, падре! - пошутил Лимпиас, за что и был обруган священником.
Голодное и изнемогшее от зноя воинство углубилось в лес, но щебет непуганых птиц не смолк. Просвистели посланные без промаха стрелы, и предсмертный клекот забившихся на земле птиц сменил рулады.
- Благословенны арбалеты! - сказал Хуан Кинкосес.
- Благословенны руки, зарядившие их,- подхватил капеллан, проворно и ловко ощипывая птицу.
- Благословен огонь! - нараспев произнес Диего де Монтес, разводивший костер.
- Благословенны зайцы! - крикнул Пачеко, уложив метким выстрелом появившегося из-за дерева зверька.
- Благословен господь,- с рыданьем в голосе воскликнул Санчо Брисеньо,- который насытит меня и укроет от палящих лучей!
- Благословенна Пречистая Дева, породившая его! - навзрыд заплакал Артьяга.
- Тысячу раз будь благословенна! - откликнулся ему вопль Алонсо Пачеко.
Но рыдания сменились хохотом, божба заглушила молитву, и до глубокой ночи в лагере шел пир горой. Солдаты плясали, били в ладоши, веселясь напропалую.
