Петр Краснов - Исторические очерки Дона
«По долгу моему, сколько сил моих и знания доставало, трудился я, всемилостивейшая Государыня, не в похвалу себе, а по истине подданической донесу: в прошедшие месяцы до сего времени шпиговал французов по Вашему благословению изрядно. Брал много в плен их дерзких штаб- и обер-офицеров, а сколько — я и счет потерял; знает про то главнокомандующий армиею, коему я их доставлял. Гордость, а более дерзость французов выбита из головы их. Доведены они до изнурения; кавалерия их дерзкая донскими казаками вся истреблена, а пехоты потеряли они много и много. Сидят они теперь, кроме Данцига, против нас, как мыши в норах…»
Овеянный славой многих побед, награжденный Государем «граф», сын простого казака, сам простой и немудреный сын Тихого Дона, в голубом парадном мундире своего Атаманского полка, увешенный множеством орденов и медалей, с портретом Императрицы Екатерины II в золотом медальоне на груди, Платов после долгого отсутствия возвращается на Дон.
Со всех станиц, с окружных хуторов, потянулись на путь его проезда казаки с отцами и матерями, с женами и с детьми. Каждая станица встречает «хлебом и солью», провожает, кто только может, на конях, с песнями, с ружейной пальбой. И растет, растет казачья рать по мере приближения к стольному городу Новочеркасску.
Вот он — столица войска Донского. Какая она жалкая! На горе, на солнцепеке, маленькая кучка беленьких хаток; блестят над ними два-три золотых креста новых церквей, пыльная дорога круто поднимается от узкого Аксая на гору. Жалкий… но свой! Платов увидел свой город. Он видел его не таким, каким он был, он видел, каким он будет. Он приказал остановить коляску. Вышел из нее. Казак держал поседланного его боевого коня. За ним Атаманский полк голубел стройными рядами, висело в недвижном воздухе голубое знамя и белый Георгиевский бунчук. Сопровождавшие казаки и встречавшие Платова генералы и офицеры столпились сзади Платова.
Платов стал на колени. Кое-кто из сопровождавших стал тоже. Молитвенная тишина была кругом. Платов положил три земных поклона. Не без труда поднялся Платов с колен и сказал громко и проникновенно казакам:
— Слава в Вышних Богу и на земле — мир! Послужил я Царю и постранствовал по чужбине довольно; теперь возвратился на Родину и молю Бога, да успокоит Он кости мои на земле моих предков.
Платов поднял горсть земли и крепко поцеловал ее.
— Здравствуй, наш атаман, на многие, многие лета! — закричали казаки. Слезы умиления блистали на их глазах. Казачки поднимали детей, чтобы те видели атамана.
Наказной атаман Иловайский, сменивший Денисова в 1813 году, подошел к Платову с рапортом. Платов сел на коня. Во главе Атаманского полка он тронулся к городу. Затрезвонили колокола; на горе Донская артиллерия начала пальбу из пушек. Платов поехал к Вознесенскому собору, где ожидало его духовенство. В соборе было отслужено благодарственное молебствие, во время многолетия Государю донская артиллерия произвела салют из 101 выстрела. Под грохот пальбы Платов проехал в свой скромный дом.
Огляделся Платов в Войске, объездил станицы и увидел, как много, много переменилось на родном тихом Дону. Точно, уезжая из дома, оставил маленького славного ребенка, а приехал — увидел, что ребенок обратился в большого шалуна-мальчишку, что надо учить его и воспитывать. Платов и принялся за это, и понял, что нельзя дальше жить по дедовским заветам да «адатам», а нужно подумывать о создании нового положения об управлении войском Донским. А тут так некстати старость и былые походы стали давать себя чувствовать. Пока был на коне, да с войсками — и все ничего, а как засел в канцелярии, да стал мотаться в коляске по Дону, то тут, то там стало побаливать.
В жестокий мороз, 3 января 1818 года, Платова не стало.
Весь город Новочеркасск и из станиц, кто только мог, приехали на похороны атамана.
В 1853 году, в Новочеркасске, против нового Атаманского дворца, на деньги, собранные по добровольной подписке, донские казаки поставили памятник Платову. «Вихрь атаман» изображен на нем из бронзы пешим, в кивере, в чекмене. За плечами висит у него раздуваемая ветром бурка, в правой руке обнаженная сабля, в левой атаманский пернач. На гранитной постановке золотыми буквами изображено: «Атаману графу Платову за военные подвиги 1770–1816. Признательные Донцы». Вокруг памятника была устроена чугунная с бронзой решётка, подле которой стояли отбитые у французов в 1812 году бронзовые пушки.
Имя Платова носили «4-й Донской казачий графа Платова полк», Донская гимназия в Новочеркасске, главная улица города — Платовский проспект, одна из станиц Сальского округа.
Атаману Платову Дон обязан началом образования, которое помогло Донцам сохранить себя в новой сложной обстановке не самостоятельного государства и не автономной области, но лишь части Российской Империи.
Глава XXXVI
После графа Матвея Ивановича Платова атаманами на Дону были: войсковой наказный атаман Адриан Карпович Денисов 6-й, с 1818 по 1821 годы, наказный атаман Алексей Васильевич Иловайский 3-й с 1821 по 1823 годы, он же войсковым атаманом по 1826-й год, временно исполнял должность атамана Иван Адрианович Андриянов 6-й — 1826–1827 годы, войсковой наказный атаман Димитрий Ефимович Кутейников с 1827–1838 годы и наказный атаман Максим Григорьевич Власов — 1836–1848 годы.
Все эти атаманы были назначены Высочайшею властью Русского Императора по представлению военного министерства. Они были природными Донскими казаками. Такие из них, как Денисов, Иловайский и Власов — если бы в ту пору на Дону существовал Круг, и атаманы избирались бы всем войском — несомненно, были бы избраны и волею казачьего народа. При том повышенном воинственном настроении, которое было на Дону после победных войн и заграничного похода, Круг остановил бы свое внимание на героях войны, известных казакам своею храбростью, доблестью и решительностью. В ту пору не было казака, не участвовавшего на войне, и каждый казак, если и не знал лично, то много слышал о таких лицах, как сподвижники Суворова и Платова — Денисове и Власове и герое заграничного похода Иловайском.
Нелегким и сложным было положение атаманов Донцов. Они были поставлены Государем. Они были Государевым оком на Дону и должны были блюсти Российские Государственные интересы. Ими, как и всем войском, распоряжалось военное министерство. В России за время войн с Наполеоном убедились в том, какую мощную и дешевую, почти ничего не стоящую Российской казне силу имеет Государство в казачьих войсках. Военное министерство стремилось возможно шире использовать эту силу, упорядочить «образ служения» Донского войска и улучшить его, как свое конное войско. Все это увеличивало служебную тяготу казака и вело к обеднению войска. Не могли быть к этому равнодушными атаманы казаки. Им хотелось сохранить и улучшить все то, что напоминало казакам их прежнюю вольность и богатство.
Первый после Платова атаман Адриан Карпович Денисов был человек примечательный. По тогдашнему времени образованный, помимо военных наук он знал французский и польский языки; ученик великого Суворова, — Суворов по-семейному называл его запросто «Карпович», — герой польской войны и Итальянского похода, он оставил после себя любопытные записки, рисующие нам жизнь и войны его времени. Они были напечатаны в историческом журнале «Русская старина» за 1874 и 1875-й годы. Денисов горячо любил Тихий Дон и болел душою за казаков. Он говорил про себя: «Я родился от казака, прожил многие годы в жилищах казаков», и «все донские герои именовали меня учителем военных правил». Став атаманом, Денисов хотел бороться за права казачьи, за прошлую свободу.
Что же прежде всего нашел Денисов на самом Дону?.. На кого он мог опереться в нелегкой борьбе за самобытность казачью?..
На Дону, бывшем дотоле всегда «единым», думавшим «думушку единую», к тому времени наметились три «течения».
Первое, и самое сильное, представлялось окрепнувшим донским дворянством, «чиновниками» войска Донского. Разбогатев на крепостном труде, они хотели создать «войсковое общество», свое дворянское «сословие». Иные из них мечтали и о том, чтобы Донские дела решались Донцами и на Дону, помимо Петербурга и военного министерства; без наезжих из Петербурга генералов, имеющих «нетвердые познания, как бытности (быта) казаков в домах, так и в военных их действиях»… Однако решать эти дела они хотели своим старшинским, дворянским кругом, помимо казаков.
Другое течение было народное, казачье. Оно требовало от атамана, чтобы тот боролся за казачьи права, за возрождение старинного Круга, как полноправного хозяина войска Донского.
