Татьяна Бирюкова - В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей
Торжество заканчивалось традиционным многоголосым исполнением «Gaudeamus».
Когда в ресторане становилось накурено и душно, всех тянуло на свежий воздух. Тогда большая компания отправлялась в загородную «Стрельну» у Петровского парка. Там она заканчивала свой праздник.
В этот день не пустовали и другие московские рестораны, портерные, пивные. Всеобщим же центром сбора нескольких сотен московских студентов служил Тверской бульвар, где большой хор из молодых голосов даже в сильный мороз бодро пел:
Из страны, страны далекой,
С Волги-матушки широкой,
Ради славного труда,
Ради вольности веселой
Собралися мы сюда.
Вспомним горы, вспомним долы,
Наши храмы, наши села.
И в стране, в стране чужой
Мы пируем пир веселый
И за Родину мы пьем.
Пьем с надеждою чудесной
Из стаканов полновесных
Первый тост — за наш народ,
За святой девиз «Вперед».
Вперед, вперед, вперед!
Задорный хор сменяла бесшабашная группа с лихой песней молодости:
Есть в столице, в Москве,
Один шумный квартал,
Что Козихой Большой прозывается.
От зари до зари,
Лишь зажгут фонари,
Вереницей студенты шатаются…
(далее шли и ныне известные слова).
Пение на Тверском бульваре сменялось играми студентов: в чехарду, в снежки, в «слона».
Особым удальством празднование Татьянина дня отличалось на том самом Козьем болоте — в Козихинских переулках.
Козиха — это там, где ПатриаршиеВ конце 1880-х годов в этих местах ютилось множество студентов, у которых с большим размахом проходили именины Кабанихи — Татьяны Кабановой, что много лет работала прачкой и часто исполняла обязанности доброй студенческой мамаши молодых людей, приехавших издалека погрызть гранит науки. Им, оторванным от родни, часто от прислуги, жить в Москве было очень нелегко.
Татьяна Карповна была всеобщей пестуньей. Ко всем «скубентам» она обращалась по-свойски, на «ты», называла их по именам. Всех до единого помнила, никогда не путала.
Кабаниха строго соблюдала интересы своей паствы. Кажется, она обстирывала, обшивала, обштопывала, чинила вещи их всех. Приходила на выручку в тяжелые моменты жизни, ухаживала за больными, вразумляла сбившихся с пути истинного.
Когда студент получал деньги, Кабаниха, знавшая о всех возможных тратах, была уже тут как тут. Вместе с получателем она составляла смету будущих расходов: «Вот тебе рубль: угости товарищей и меня, старуху, не забудь. А закуску я сама уж приготовлю». Затем шли расчеты: сколько дать хозяйке, сколько заплатить за харчи. Покупки одежды и вещей для дома она брала на себя. Кабаниха бегала без устали по Сухаревскому рынку, по Ильинке, подыскивая среди поношенных брюк те, что покрепче, бойко торговалась из-за добротности рубах, брюк, носков…
Кабаниху знали не только подопечные студенты, но и вся Козиха. Товарки Татьяны Карповны спрашивали ее на улице: «Ну, как твои голоштанники?» И слышали в ответ: «Голоштанники-то, голоштанники, да не тебе чета». Потом она начинала перечислять на память все науки, которые «превосходили скубенты», часто обижалась, когда ее подопечных журили.
В Татьянин день все кабанихины студенты шли поздравить любимую Татьяну Карповну с днем ангела. Ей говорились красивые речи, читали стихи. Приносились хлеб-соль. Кабаниха в нарядном платье кланялась гостям и просила не погнушаться и отведать ее пирога.
Вечный студент молвил словоПока шли слова о здоровье и благополучии, Кабаниха выдерживала все речи. Но когда наступало время студента Б., бывшего семинариста, проучившегося в университете не один десяток лет, переходя с одного факультета на другой, Татьяна Карповна, как всегда (в течение многих десятилетий), начинала всхлипывать и доставала платочек.
Студент Б. начинал говорить от Писания, как-то очень заумно. «И откуда у тебя, Митроша, слова-то такие? Просто сердце щемит. Эко все складно, все по порядку!» — И она уже рыдала навзрыд. Б. пользовался у Кабанихи особым расположением за свой действительно блестящий ораторский талант и неисчерпаемое остроумие. «И когда ты человеком ученым станешь? — выговаривала она. — Все учишься да учишься». — «Ничего, мамаша, я все мудрее становлюсь. Ты знаешь, как трудно найти в себе человека? До себя — самый далекий путь. Вот стану адвокатом, тогда тебя в экономки к себе возьму». Татьяна Карповна верила студенту и мечтала о прекрасном его юридическом и своем, кухаркином, будущем.
Шли на вкусные пирогиПразднование именин Кабанихи было известно не только на Козихе, но и далеко от нее, в других районах Москвы. Считалось, что в день Татьяны на Козихе лилось море водки и елись настоящие сдобные пироги. В это море с разных московских улиц, со всех сторон, стремились студенческие «корабли».
В самый разгар веселья у Кабанихи появлялась странно одетая фигура студента П—ского (в какой-то кацавейке с пледом на плечах и в широкополой шляпе — прямо театральный персонаж). П—ский был активистом в известном общежитии студентов Ляпинки: «Татьяна Карповна, разрешите вас возвеличить! Ляпинцы пришли!» В комнату вваливалась компания «бедных, но благородных» студентов-ляпинцев. Начиналось величание.
Одна часть студенческого хора спрашивала: «Кто виноват, что пьяны?» Другая часть отвечала, распевая: «Татьяна, Татьяна!» Затем все присутствовавшие повторяли: «Наша милая Татьяна! Как ты пьяна! Как ты пьяна!» Дальше экспромтом по очереди пели прославления Кабанихе, в них были и злободневные темы.
Торжество у Кабанихи заканчивалось часов в пять утра. Момент завершения имел вид некого триумфального шествия. На водовозной бочке верхом ехала сама именинница, у нее в руках была пустая четвертинка из-под водки. Выезд замыкался гостями, напевавшими одну из студенческих песен под гитару. Шествие направлялось на улицу за водкой. Прикупив новый запас, все возвращались в студенческие пенаты — и не как попало, а опять-таки упорядоченно. К Кабанихе на обратной дороге обращались уже не иначе как «Царица Клеопатра». Роль непонятной героини Татьяне Карповне нравилась, она смеялась и улыбалась на все стороны. Студенты на своих плечах доносили величальную Клеопатру до самого ее дома. А там и расходились по своим комнатам.
Именинный пир у Татьяны-Клеопатры нисколько не влиял на успеваемость, на усвоение студентами университетских наук. Молодые люди умели серьезно работать, вместе преодолевать трудности, ну а на веселье находилась добрая отдушина, короткий отдых. Татьяна Карповна в молодежной среде была единственной «своей дамой» по той причине, что в то время студентам не разрешалось жениться и на учебу в университет не принимали девиц. К тому же подобные разгульные выпивки, по старым порядкам, были непозволительны для глаз скромных девушек.
Отчудили январским днем
Над одним забавным случаем, который имел место в 1870-х годах, недурно посмеялись москвичи.
В Татьянин день кутежная компания студентов заказала владельцу московского экипажного заведения праздничную карету для разъездов по Москве, запряженную цугом.
Коммерсант, отлично зная, что с заказчиков-студентов, да еще с таких, которые даже задаток давали в складчину, ничего больше, кроме тех денег, и получить-то будет нельзя, приказал своим рабочим запрячь лошадей в самую старую и поломанную карету. «С пьяных глаз и такая сойдет», — рассудил он.
Студенты в назначенный час явились за каретой и забрали ее. Потом, когда карета была подана для «дела», в нее залезло столько народу, сколько эта колымага никогда не вмещала. Кому не хватило места внутри кареты, встали на ее запятки. Более озорные устроились верхом на лошадях. Мало того что вся компания до посадки изрядно подвыпила, она не забыла положить в карету еще целую батарею полных бутылок.
День был очень морозным. Студенты, сидевшие верхом на лошадях, надели поверх своих шапок еще и башлыки. В странно-очумелом виде переполненная карета понеслась по центральным улицам Москвы.
Вот студенты подъехали к Трубной площади, к ресторану «Эрмитаж».
У входа оказалось очень много народу. Вовнутрь уже никого не пускали.
В среде клиентов, что толпились у дверей ресторана, нашлись такие, которые додумались откуда-то натащить бочек, старых столов, табуретов. И тут же, на улице было устроено а-ля «летнее» отделение «Эрмитажа». И это на морозе!
Когда к этому «филиалу ресторана» подъехала занятная карета с пьяными студентами, на Трубной площади поднялся галдеж. Кому-то из задиристых удалось даже прилично подраться. Многим посетителям «летнего „Эрмитажа“ захотелось непременно покататься со студентами в карете с оригинальным выездом.
