Владимир Грусланов - Шпага Суворова
Но такого старика нигде не оказывалось.
Проверив все поселки вдоль линии железной дороги от Ленинграда до Шлиссельбурга и не найдя там нужного мне старика, я решил перенести поиски в другом направлении и остановился на линии Ленинград - Колпино.
И снова замелькали поселок за поселком, и всё безрезультатно. Так я дошел до последнего пункта на этой линии - Колпино, в тридцати километрах от Ленинграда.
Город Колпино, он же Ижоры, во время войны был рубежом, через который не могли перешагнуть фашисты.
Враги не сломили ижорцев. В течение всей войны их поселок оставался по эту сторону фронта.
Здесь тоже мог жить тот, кого я так упорно отыскивал.
В Колпино, куда я приехал, мне пришлось расспрашивать многих местных старожилов о старике с черной бородой и военной выправкой.
После долгих обходов и расспросов я разговорился с пожилым рабочим. От него я узнал: один старик, пожалуй, подходит к моим приметам, но он не военный, а доктор, главный врач местной больницы.
- Врач?! - воскликнул я.
- Да, врач, и хороший, - ответил мне собеседник. - А что? Вам нужен врач? Я провожу вас. Это недалеко.
Только теперь я понял слова работницы музея: "Прием у меня вечером".
"Ну да, прием у врача! - думал я. - Врач он, врач, этот старик!"
Другие кандидаты вмиг отпали.
Меня проводили до квартиры доктора, но увидеть его в этот приезд мне не удалось: он уехал в Ленинград.
От соседей я узнал, что доктор пользуется большой любовью рабочих. Еще с дореволюционных лет он живет здесь, в Колпино.
Делать было нечего. Я вернулся в Ленинград, уверенный, что мне удалось напасть на след.
На другой день я снова побывал в Колпино у старого доктора, познакомился с ним и узнал, что действительно он приезжал ко мне в Ленинград и оставил сохранившуюся до наших дней часть знамени Семеновского полка времен Суворова.
Тайна лежит на дне пруда
Доктор поведал мне замечательную историю:
"Я служил в старой армии, в Семеновском полку с 1914 года. рассказал он. - Вместе со мною призвали в армию моего младшего брата, незадолго перед этим окончившего Академию художеств.
В том же году он ушел на фронт, участвовал в боях и был ранен. После второго ранения, в начале 1917 года, брат возвратился в Петроград в чине капитана.
Командир Семеновского полка, зная любовь брата к живописи, предложил ему занять должность начальника полкового музея.
Брат с жаром принялся за приведение в порядок музея, в котором хранились боевое оружие и разные вещи, связанные с именем известных полководцев со времени Петра Великого. Он много работал над рисунками и картинами из боевой жизни русской армии.
Наступили революционные дни 1917 года.
Часть солдат уходила в отряды Красной гвардии, другая - разъезжалась по домам.
Покидая свои казармы, солдаты потребовали принять меры к охране имущества полкового музея. Здесь находились ценные для истории предметы вооружения, трофейные знамена, личное оружие Суворова и его сподвижников.
Солдаты знали брата как ревностного хранителя полковых музейных ценностей и верили, что он сбережет их и передаст в музей.
Однажды к нам на квартиру привезли несколько музейных вещей. Ни меня, ни брата дома не оказалось, и вещи приняли домашние.
Узнав об этом, брат рассердился, но отправлять обратно привезенное из полкового музея было уже невозможно.
Помню среди вещей граненый хрустальный кубок, два палаша и шпагу.
Один палаш с надписью "Петр Первый" принадлежал когда-то любимцу Петра Великого, арапу Абраму Петровичу Ганнибалу, а от него перешел к Александру Васильевичу Суворову как благословение на воинский труд и служение Родине.
Палаш пользовался в полковом музее большим почетом, помимо других причин, еще и потому, что Петр являлся создателем первых двух полков регулярной русской армии - Преображенского и Семеновского,
Второй кирасирский палаш - времен Екатерины. Его ножны, как сейчас помню, сломаны.
Куда делись эти вещи? Передал ли их мой брат кому, или спрятал в каком-нибудь тайнике, я не знаю.
Время было насыщено большими событиями. Целые дни я проводил в работе с новым пополнением Красной Армии. Брат находился в ее боевых отрядах. То уезжая из Петрограда, то возвращаясь за новыми бойцами, он только изредка навещал меня.
В 1919 году, когда к Петрограду приближались отряды белогвардейцев Юденича, мой брат упаковал шпагу Суворова в ящик и опустил в пруд на нашем усадебном участке. Он не хотел, чтобы шпага, почитаемая им как святыня суворовских боевых дел, попала в руки белогвардейцев.
Куда делись остальные музейные вещи, - не знаю. Я вскоре ушел на фронт, а брат уехал с частями Красной Армии на юг, против Врангеля. Больше мы не видели его. Он погиб в боях под Перекопом.
Не видел я больше и вещей из полкового музея. Только сохранился лоскут суворовского знамени. Его-то я и передал в музей".
Так закончил свою историю старый доктор.
Я попросил его пройти со мной к их бывшему дому.
На месте дома лежала груда кирпичей и щебня - следы обстрелов и бомбежек. Вся усадьба была перерыта щелями и окопами.
Вблизи от развалин блестел небольшой пруд, куда, по словам врача, его брат опустил ящик со шпагой Суворова.
Мы долго стояли у пруда. Старый доктор вспомнил шумный и веселый рабочий поселок, своих товарищей, дом, сад, тополя, старые дубы. Здесь он провел свое детство.
А я почти не слушал его. Я думал: "В каком уголке пруда лежит ящик со шпагой Суворова?"
__________
Итак, шпага лежала на дне старого пруда. Как достать ее оттуда?
Я решил во что бы то ни стало сантиметр за сантиметром проверить пруд, вдоль и поперек. Отступать не хотел. Цель казалась близкой.
Только бы осмотреть дно пруда!.. Но как? Да и точных данных о том, что шпага на дне пруда, - нет.
Мне хотелось испытать свое счастье сейчас же... Найдя длинную жердь, я опустил ее в воду и медленно пошел по берегу, ощупывая дно пруда. Глубокий слой вязкого ила покрывал дно. Мои поиски кончились тем, что жердь обломилась и я, потеряв равновесие, свалился в воду.
Взглянув на меня, доктор не мог удержаться от смеха.
Смеялся и я.
Я понял: в одиночку тут ничего не сделаешь.
"Нужно обратиться к водолазам, - решил я. - Водолазу легче всего пройти три - четыре раза по дну пруда, осмотреть его и найти ящик со шпагой".
Но это оказалось не так просто, как мне думалось.
Следовало указать точно, что лежит на дне пруда, и получить специальное разрешение на поиски "затонувших" предметов. Кроме того, требовалось перебросить к месту поисков водолазные приборы.
После некоторого раздумья я отказался от водолазов.
"А если откачать воду пожарными насосами?" - рассуждал я.
Но переговоры с начальником пожарной команды разочаровали меня. Он объяснил: вода в пруде илистая, грязная, откачивать ее пожарными насосами нельзя.
- Если пожар случится в это время, - беды не оберешься, - сказал он. - К тому же, команда у нас невелика и выделить некого.
Пришлось отказаться и от этого способа.
"Что делать? - мучительно думал я. - Что предпринять? Не бросать же того, что начал?"
И я опять пришел к секретарю партийной организации музея.
Он встретил меня дружелюбно.
- Главное, не отчаиваться! - сказал, поглаживая свои седые волосы, полковник. - Чем лучше запрятана вещь, тем сложнее ее отыскать. Значит, больше фантазии, упорства, труда! - успокаивал он меня.
Вместе с ним мы еще раз проверили, как идут поиски.
Прищурив глаза, полковник подзадорил меня.
- Чернобородого-то нашел? Найдешь и шпагу!
__________
Через несколько дней я явился в штаб одного полка и, сидя в кабинете заместителя командира, рассказывал группе офицеров историю шпаги Суворова.
Офицеры внимательно выслушали меня. Судьба боевой шпаги славного полководца заинтересовала их.
Ободренный их отношением, я сказал:
- Позвольте мне выступить перед солдатами и просить их помочь в поисках шпаги.
- Поддержим, товарищи? - обратился к группе офицеров заместитель командира полка.
- Как не поддержать! - воскликнул молодой майор. - Ведь мы гвардейцы, товарищ подполковник.
Подполковник, как бы подводя итог короткому совещанию, закончил:
- Ясно, товарищи! - И, повернувшись ко мне, сказал: - Теперь всё зависит от вас. Выступайте!
Дня через три я пришел в клуб пехотного полка. Помещение заполнили солдаты и офицеры. Много желающих попасть на беседу о Суворове толпилось у входа и не могло войти - не хватало мест.
Подполковник предложил мне выступить на открытом воздухе, на полковом дворе.
Спустя несколько минут я стоял на небольшом помосте в углу полкового двора.
Прямо передо мною за рядами деревянных скамеек, на которых сидело несколько сот солдат и офицеров, висел большой плакат:
СЛАВА СУВОРОВУ - ВЕЛИКОМУ
РУССКОМУ ПОЛКОВОДЦУ!
На беседу о Суворове пришли все свободные от нарядов.
