Ростислав Алиев - БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ. Воспоминания и документы
Теперь разрешите, тов. С.С. Смирнов, я как участник опишу о своей судьбе и своих боевых бойцах 132-го батальона 22 июня 1941 г.
В 4 часа 25 минут утра по московскому времени неожиданно врасплох начался огневой шквал из всех родов оружия немецких отборных вооруженных сил, снизу и сверху. Помнится как преставление света. Удар для нас был неожиданным. 15 минут сильно бомбил. После бомбардировки кто остался живым, мы сразу же сгруппировались на своем расположении 132-го батальона (первой наружной лобовой стены от Буга, расположение бойниц и дверей на выход[293]). Вооружены мы были [следующей] боевой техникой — пулеметами «максим», ручным (Дегтярева), винтовки, пистолеты, гранаты. Держали оборону, чтобы враг не прорвался в расположение [и] внутрь крепости по двум мостам справа и слева [от] западных ворот.
Но немцы стремились любым способом ворваться внутрь крепости. Наша стена была первой обороной, которая препятствовала своим беглым пулеметным огнем пройти в крепость. В 11 часов вечера 22 июня мы огонь прекратили, но в то время немцы решили прорваться на понтонных лодках (штук десять) и беглым пулеметным огнем к расположению нашей стены. Но мы выждали момента, чтобы [немцы] вышли от берега, и нашим беглым пулеметным огнем лодки все были утоплены и уничтожены. Прорваться не удалось. Затем после этого боя враг обозлился, начал беглым артиллерийским огнем тяжелых орудий [бить, так что] даже качалась стена крепости. В нашем расположении на территории 132-го б-на оставаться было безнадежно, потому что стали получаться пробоины около бойниц (пулеметных окон). Питание и воду добыть очень трудно и даже невозможно. Берег Буга и пространство от стены горело беспрерывно. Заготовлено очень [много] было дров и [стояло много] автомашин. Хотя до воды всего было метров 15, достать её было очень трудно. Ранение от жажды, от жары и от бессонницы и утомления выматывало. Поддерживали свой дух выносливости папиросой махорки. Оговариваюсь — из средних командиров в расположении 132 б-на никого не было. Дежурный по батальону был млад, политрук Бродяной, и его после 5-минутной бомбардировки мы уже в дежурной комнате не нашли ни в живых, ни в мертвых. Оборону организовали коллективную. Мл, командиры и рядовые поручили командовать и быть старшим сержанту тов. Новикову (имя-отчество не помню). Бывший шахтер с Донбасса, [он] по должности проводил занятия по батальону по химии. Спрашивается вопрос — почему не было среднего командного состава (и высшего) в расположении батальона? 1-е: Большинство командного состава по заданию главного управления войск НКВД за одни сутки до начала войны, вместе с рядовым и мл. командным [составом] были откомандированы на эвакуацию тюрем (Брест-Литовской городской и особой [неразборчиво[294]] в крепости. 1-е: часть командиров были расположены на квартирах в городе Бресте, которых враг не допустил до расположения частей крепости. Это было 7 километров. Крепость была отрезана от города. Поэтому мы остались беспризорными, отрезанными от связи, от всех частей, поблизости расположенных в крепости.
Но крепость продолжала гореть день и ночь под вражескими снарядами и бомбами и другого рода оружием. Организована своими силами оборона, коллективным способом не допускали [врага] до нашей стены. В расположении батальона враг получил отважный огонь по врагу, сколько хватало сил и мужества наших бойцов и мл. командиров. На 3 сутки к нам пробрался мл. командир 17-го погранотряда с 6[295]-й заставы. Фамилии не помню. Он нам передал, что в 333-м инженерно-техническом полку[296] есть средние командиры и много бойцов. Нам нужно объединиться вместе, выйти из лобовой стены 132-го б-на. Потому что оставаться стало безнадежно. Это было нужно пройти 250-или 300 метров на открытой территории внутри крепости в угловую стену[297] напротив башни и ворот[298] на острова. Выход был нами обеспечен с большими жертвами и ранением бойцов. Выход из 132-го б-на — внутрь крепости. В двери, в которые нам нужно было выходить (автоматчики врага были расположены на бывшем костеле (в то время [он] был переделан на клуб), контролировали выход из б-на — под обстрелом врага. Устойчивость и бесстрашие защитников Государственной границы СССР — [мы] выползали из дверей и бросались в [неразборчиво] стены крепости под автоматным огнем.
По трупам своих товарищей, облитые кровью своих бессмертных друзей, и преодолели эти 230 метров. И еще нужно самый опасный участок (открытый) 20 метров[299]. Только было надо молниеносным броском, под пулями автоматов врага [добраться] в нижние окна подвалов 333-го полка[300]. Этот бросок тоже стоил [нам] потерь своих боевых друзей и подрывом гранат в скопление у окон подвала[301]. Приняли нас, остатки боеспособных бойцов-чекистов, боевые друзья 333-го полка. Из средних командиров принял нас пом. нач. штаба полка[302], фамилии не помню. Объяснил нам: «Товарищи бойцы 132-го батальона н погранотряда[303] и мл. командиры! Насчет питания и воды — мы тоже не имеем и находимся в таких же условиях, как и были вы. Но не успокаивались на этом, посылали разведку в западные[304] и северные[305] ворота, но разведка в [неразборчиво] неверталась. По приказу командования — [так как] находимся в безвыходном положении, без питания и воды четвертые сутки, пока еще не ослабели, есть силы — нужно нам пробивать и выходить из окружения». Этот приказ был объявлен через мл. командиров пом. нач. штаба 333-го полка, и в 8 часов вечера мы бросились на выход из подвалов в окна и двери под беглым огнем автоматов врага в обои ворота[306]. Нам выпал путь через пограничные ворота[307], чтобы выйти из стен крепости через свое расположение (132-го б-на[308]). У нас (Новиков и я и еще мл. командир) находилось знамя 132-го б-на Н.К.В.Д., подвязанное под гимнастеркой, которое хранили как свое сердце. Притом [учитывая, что] находимся в безнадежном положении, мы посоветовались втроем и решили, чтобы знамя не попало в лапы врагу, убрать [его] в воздушной[309] трубе второго этажа напротив штаба б-на 132-го. Вынули три кирпича, положили туда и опять заложили кирпичом. Прошу узнать, найдено знамя 132-го б-на Н.К.В.Д. нашими войсками или немцами. А может быть, и сейчас оно там. И мы бросились в пограничные ворота со своими боевыми товарищами 333-го полка вместе через плотину. Завязался бой. Я вскоре был контужен и не помню судьбу боя и своих боевых друзей. Когда вошел в память, немцы подбирают раненых, и меня повели к понтонным лодкам, обшарили, потыкали в зубы патроном от пистолета ТТ и переправили [через] русло Буга и тут оставили до утра. Утром с нас сняли сапоги и ремни. И еще двое суток ничего не давали из питания. Вели 40 километров от крепости, около гор. Бяла-Подляска [жили] на открытом поле (лагерь 307)…
Источник: ОФ МК БКГ КП 4695 д.729.
№ 67. «Некоторые воспоминания о ходе обороны Брестской крепости» младшего политрука, заместителя по политчасти командира 3-й стрелковой роты 333-го стрелкового полка Каландадзе Александра ПавловичаВ октябре 1939 года я был призван в Советскую Армию, в декабре того же года меня зачислили в 333-й стрелковый полк, расположенной в Брестской крепости. Командиром полка до 1941 года был майор Уткмелидзе, а с 1941 года — полковник Матвеев. Я служил в третьей роте, командиром которой вначале был старший лейтенант Гелашвили, а затем — младший лейтенант Колесников. Наш полк входил в состав Краснознаменной 6-й дивизии (командир дивизии генерал-майор Золотухин, комиссар полковой комиссар Бутин, начальник политуправления — полковой комиссар Пименов).
В течение 1940 года я был рядовым бойцом. Весной 1941 года я прошел кратковременные курсы, после чего мне было присвоено звание сперва младшего сержанта, а затем — заместителя политрука.
В июне 1941 года меня назначили заместителем командира 3-й стрелк. роты по политчасти с присвоением звания младшего политрука.
Летом 1941 года все батальоны нашего полка находились на пограничной линии в Высоколитовском районе, где строили укрепления.
21 июня 1941 года политрук Паршин и я были вызваны в крепость к комиссару полка, в связи с утверждением меня в должности заместителя командира 3-й роты.
В ночь на 22 июни я находился в Брестской крепости. Мы спали на третьем[310] этаже казармы первого батальона вместе с воинами, оставшимися из разных подразделений. Ночью фашисты напали на крепость. Казарма вся была объята огнем, лестница[311] рушилась. Вся крепость находилась под ураганным огнем. Мы кое-как смогли по объятой огнем лестнице спуститься во двор, а потом в подвал 333-го полка, где находилась полковая школа (начальник школы капитан Джиджейшвили). Вместе с нами собрались спасшиеся командиры и солдаты как нашего полка, так и соседних частей (мотомехбатальона[312], конного эскадрона[313] и др.). Большинство, не успев даже проснуться, погибло в результате неожиданного нападения. Погибло оружие и боевая техника. Огонь усиливался. Собравшиеся в подвале стали срочно готовиться к обороне. Укрепили входы[314], а также окна подвала со стороны[315] военного костела (с этой стороны были расположены 84-й, 125-й и 44-й полки).
