Вольдемар Балязин - Русско-прусские хроники
Из-за всего этого и Эмиль не мог писать поспешно, хотя у него получалось все быстрее многих других и из-за того, что он был трусоват, умен и помнил множество изречений Илии Святого и Василиска Великого, а именно на их энцикликах, проповедях и посланиях и строили свои сочинения все тогдашние ученые-богословы.
Так вот и Эмиль Хубельман не успел переложить всю "Позднехристианскую историю", а сумел лишь переложить и прокомментировать первую ее часть - от Воскресения Господня до появления на свет Богословов Карлы Трирского и Ангела Барменского и их совместных трудов, предпринятых равноапостольными во имя всемирного торжества кафолицизма, именно так - "кафолицизмом" предпочитали они именовать католицизм, видя в этом не просто некий изыск, но и понятный немногим посвященным глубокий смысл.
И вот наступил день, когда богослов Эмиль пришел к нам и мы сели на церковные скамьи, а он встал за кафедру и прежде всего спросил:
- Дети мои, у каждого ли из вас есть эта книга?- и чтоб все видели, высоко поднял над головой свое детище.
- Все!- дружно ответили мы. Однако наш наставник не поверил нам и, лукаво ухмыльнувшись, сказал:
- Я еще не знаю вас и многих вижу здесь впервые, поэтому покажите-ка мне книгу, "а для сего каждый, ее имеющий, да подымет оную над главою своей", как сказал святой Кириак, проповедовавший, подобно мне, грешному. Слово Божие.
По залу прошел робкий ропот обиды за проявленную Эмилем по отношению ко всем нам обидную подозрительность, и он, заметив это и услышав наш ропот, тут же улыбнулся, будто извинялся - он все хватал на лету, этот богослов-выкрест,- и тотчас же добавил:
- Как сказал Василиск Великий, "доверяй, но проверяй". И еще он сказал: "Здоровое недоверие - хорошая основа для дружной совместной работы".- Мы одобрительно переглянулись, заулыбались, сразу же сообразив, что перед нами высокообразованный богослов сыплет высказывания Василиска Великого, как из мешка, даром, что выкрест. А Эмиль поглядел на нас уже по-другому - строго и горделиво. И сказал:
- Подымите-ка книги, дети мои.
И мы все, как один, дружно вскинули книги, каждый над своей головой, а он внимательно и быстро окинул взором зал, умудрившись за считанные мгновения увидеть всех и каждому поглядеть в глаза.
- Ну, что ж, хорошо,- довольно проговорил Эмиль и снова ввернул изречение:- Как не раз указывал Василиск Великий - "Проверка исполнения основа церковной работы".
А мы-то сначала подумали, что он считает, будто у кого-нибудь из нас нет его "Лапидария"59. А могло ли быть иначе, когда его книги бесплатно раздавали на паперти и их имели даже неграмотные нищие, употреблявшие книгу Хубельмана для других нужд?60
- Сегодня я расскажу вам,-начал наш учитель по-немецки,- для чего нужна эта книга каждому католику и почему она появилась на свет именно тогда, когда появилась. А потом я буду читать ее вам с кафедры, глава за главой, а вы будете следить за моим чтением по своим книгам,- тут он чуть запнулся и поправился:- То есть я хотел сказать, по моей книге, которая будет лежать на коленях у каждого из вас или на пюпитре, что перед вами. Как только вы услышите непонятное слово или не поймете фразу, то в конце абзаца тот, кто чего-нибудь не понял, поднимет мою книгу,- тут Эмиль снова запнулся и поправился:- То есть я хотел сказать не мою, а вашу, ту, что у вас в руках, и я тут же объясню вам, что означает то или иное слово и какой смысл имеет та или иная фраза.
А время от времени там, где следует, я и сам буду отрываться от текста, переставать читать его вам и стану давать необходимые комментарии. И тогда вы запоминайте их, а еще лучше, ставьте галочку карандашами на полях в тех местах, где я буду делать паузы. Сегодня таких комментариев не будет, но уже на следующей лекции они окажутся необходимыми, и потому я прошу вас, дети мои, приходить в следующий раз с бумагой и карандашами.
И вдруг один из "Люхрей" поднял книгу над головой. Этот жест означал, что он хочет задать вопрос.
Это был один из трех мальчиков, с которым я учил латынь у патера Иннокентия. Его звали Иоганн Томан. С ним я сошелся особенно близко. Он нравился мне потому, что он был очень любознательным, много читал, многое помнил и любил похвастать этим. Вторым моим приятелем был Анатоль де Лисси, но сегодня его не было с нами. Впрочем, о нем речь будет впереди.
- О чем ты хочешь спросить, сын мой?- тут же заметив поднятую книгу, спросил наш наставник.
- Вы сказали, ваше преподобие, что мы должны записывать комментарии вашей милости на полях книги. Но не есть ли это малый грех?
- Твой вопрос меня радует, сын мой. Он свидетельствует о твоем внимании к моим словам и о благочестии. Моя книга - не Священное писание и не великое откровение Святого Василиска - да пребудет над ним милость Господня до конца его дней,- а всего лишь скромный пересказ, одобренный Римской Конгрегацией веры. Конгрегацией чистоты веры ВКЛ и куратором Святой Инквизиции.
Здесь "Люхри" замерли: "Вот он, оказывается, какого высокого полета орел, наш земляк Эмиль, даром, что выкрест. И в Риме он получил благословение, и в ВКЛ, и в Инквизиции. Да, поди, и сам Василиск полистал его сочинение. Недаром говорили, что Василиск ночи не проводит без книги и читает не меньше шестисот страниц в ночь (днем папа спал)".
А Эмиль меж тем проговорил, впервые блеснув эрудицией:
- В письме на полях книг нет никакого греха, дети мои, ни малого, ни большого. В этом, как говорим мы, богословы, существует освященная традиция. Идет она от Илии Святого, который часто, читая тот или иной трактат или чье-либо житие, а иногда даже и катехизис, писал карандашом на полях книги: "В", что означало "Веnе", то есть "хорошо", или "NB", то есть "заметь хорошо" или другие слова.
И еще: я прошу вас, дети мои, не называйте меня "Ваше преподобие", или "отец наш", или "достопочтенный", или как-либо еще с подобными этим и другими добавлениями. Я - член ПКП и потому прошу называть меня просто "брат Эмиль", ибо нет титула ни светского, ни церковного выше простого слова "брат". Недаром и папу Илию Святого, и самого Василиска Великого, и всех членов Курии и Тайного Совета ВКЛ называют этим же великим словом "брат".
И еще скажу вам, дети мои, нет особенно большой разницы между теми, кто состоит в "Обществе Любящих Христа" и называет себя "Люхрями", и между теми, кто, будучи "Люхрей", приходит в ВКСМ - Всеобщий Католический Союз Молодых, и между теми, кто состоит в ВКП(б) или ПКП, ибо всех нас роднит одно - мы все католики и заноситься один перед другим есть грех гордыни. И этот грех Илия Святой назвал "Кончванство", что означает "Конфедеративное чванство" и осудил его со всей, присущей Илие Святому, решительностью. Да и как нам, смиренным слугам, братьям из ВКП(б) или ПКП, пылать надменностью, если мы все, старые борцы, вышли и сами из "Люхрей". Ведь Конфедерация Паладинов была не всегда, не Христос ее создал и не Апостолы, а Илия Святой и в общем-то не так уж давно - всего полвека назад. А перед тем были разрозненные, раскиданные по всей Италии маленькие группки "Любящих Христа", но еще не объединенных в Общество. И скромные проповедники создавали группки повсюду, где можно, и несли "Любящим Христа" Слово Божие. И они же - первые проповедники - придумали "Воскресные чтения" и каждое воскресенье ходили в свои группки.
Тут Эмиль на миг замолчал и вдруг сказал - тихо-тихо и скромно-скромно:
- И я, грешный, удостоился быть одним из них.- И, еще помолчав, добавил:- И сам Илия Святой вел занятия в группах "Люхрей", сначала в одном из городков на берегу По, где жили Самаритяне, и потому их городок назывался Самария61, а потом он пришел в Турин и собрал возле себя лучших проповедников и стал среди них первым, но все равно ходил в группки "Люхрей". И там, на одном из "Воскресных чтений". Господь послал ему навстречу Святую непорочную сестру Бону Сперанцу, которая сама несла Слово Божие благочестивым "Люхрям", и Сперанца увидела и услышала Святого Илию и полюбила его всем сердцем и стала его ученицей и следовала за ним потом всю жизнь62. И многие другие из тех, кто встретил тогда Илию Святого, тоже пошли за ним и тоже стали верными учениками его.
Гордость переполнила мое сердце - я приобщался, хотя бы чуть-чуть, к великой Конфедерации Паладинов. Быстро поглядев на сидевших рядом "Люхрей", я заметил в глазах у многих из них радость, у молодых - нескрываемое высокомерие, а на глазах у одной из молоденьких "Люхрюшек" я заметил слезы восторженного умиления.
И тут, откашлявшись и выпив глоток воды, как и у "Копателей" на сходках, Эмиль поставил на кафедру глиняный жбан с водой и глиняную кружку,- "Копатели" всегда любили показывать и ненарочито подчеркивать свою простоту, скромность и аскетизм,- и, откашлявшись, проговорил:
- А теперь, дети мои, братья мои и сестры, перейдем на божественную латынь и во имя Отца и Сына и Святого Духа, я, смиренный клирик брат Эмиль, почтительнейше попрошу вас, призвав на помощь силы небесные, с трепетом и благочестием открыть первую страницу "Краткого пересказа позднехристианской истории" - посильное истолкование мною, недостойным сыном церкви, воистину, величайшего и бессмертного труда гениальнейшего богослова всех времен и народов Великого Понтифика Василиска Великого.
