Кнут Расмуссен - Великий санный путь
"Дай мне зиму, великий боже, дай мне снег и собак, ничего больше не прошу!" - писал он в своем дневнике, радуясь, что удалось сбросить с себя ярмо европейских привычек.
Все это не было, однако, бесцельным бродяжничеством. Расмуссен выполнял поставленную перед собой задачу. Он знал, что дело, за которое взялся, никто, кроме него, не доведет до конца.
Он отыскивал в поселках пожилых охотников, шаманов и тщательно записывал все, что видел и слышал. Воочию убедился, какую тяжелую жизнь ведут его братья-гренландцы на далекой, богом и людьми забытой земле у залива Мелвилл, как часто они страдают от голода, с каким трудом добывают себе пищу.
В подробной докладной записке, первом документе такого рода, Расмуссен обратился к датским властям в Копенгагене с горячим призывом о помощи. Будучи человеком дела, он не ограничился ходатайствами, не попрошайничал, а разработал детальный план создания на северо-западных рубежах Гренландии сети факторий для скупки и обмена мехов песцов, шкур тюленей, моржей и белых медведей на продовольствие. Проект и призыв остались, однако, без ответа. Власти Дании мало интересовались в то время Гренландией. Труднодоступная, дикая, скудная земля не пользовалась популярностью и у датчан.
Кнуд Расмуссен не принадлежал, однако, к числу людей, которые легко отказываются от своих намерений. Скандинавское упорство в сочетании с эскимосской стойкостью принесли неожиданные результаты. Видя бесцельность дальнейших официальных попыток, Расмуссен и его друг Петер Фрейхен решили сами, без чьей-либо помощи, основать первую такую факторию на северо-западном побережье острова, в маленьком убогом поселке у залива Мелвилл. Давая волю фантазии, они назвали этот пункт Туле - край света, так назывался легендарный материк Ультима Туле, о котором в IV веке до нашей эры писал древнегреческий астроном Пифей [13], первый полярный мореплаватель - европеец.
Замысел Расмуссена увенчался успехом. Приобретая по справедливым ценам отличные шкуры и меха, которые охотники не знали, куда девать - часто их пускали просто на тряпки или пеленки, - Расмуссен давал им в обмен продовольствие, табак, оружие и патроны. А так как он торговал честно, никого не обделяя, то охотники отовсюду, даже издалека, съезжались в Туле.
Основанное в 1910 году поселение за несколько лет выросло втрое и продолжало развиваться дальше. Однако целью Расмуссена была не торговля. Оставив на своей базе доверенных людей, он превратил поселок у залива Мелвилл в исходный пункт своих необычных исследовательских экспедиций.
Имея уже опыт четырех экспедиций, во время которых он побывал во всех эскимосских поселках Гренландии и острова Элсмир в канадской Арктике, неутомимый исследователь организует в 1921 году свою крупнейшую и самую продолжительную в истории Арктики Пятую экспедицию Туле.
В течение трех лет он пробежал за собачьей упряжкой свыше двадцати тысяч километров - от Гудзонова залива через Берингов пролив до Чукотки. Вдоль и поперек изучил труднопроходимую тундру, берега и острова Канадского Арктического архипелага. У жителей одного поселка он узнает о других, неизвестных поселениях, стремится побывать везде, посетить каждое, даже самое маленькое становище. Не упускает ни одной возможности, стараясь, пока не поздно, ухватиться даже за самую слабую нить, помогающую воссоздать историю его далеких предков. Всюду, где он появляется, его приветствуют как своего, как друга. Его слава - слава "того, кто жаждет все узнать", становится легендарной, она опережает его, широко распространяясь по всей Арктике.
Во время этих странствий, в которых его сопровождают несколько эскимосов, Расмуссен находит следы кочевых племен, никому доселе неизвестных, зимует среди них, делая бесценные записи.
Каждый охотник, каждая женщина слагает собственные песни - их не вправе петь никто другой. Расмуссен стремился поэтому услышать песни из уст каждого, уговаривал песенников, чтобы они вспомнили все, что им довелось услышать или увидеть.
Однажды из сплошной пелены метели навстречу ему вынырнула сказочная упряжка - пятнадцать великолепных белоснежных собак легко, как перышко, везли невиданные нарты семиметровой длины, на которых восседали пятеро закутанных в меха мужчин.
Знаменитый шаман Ауа, неиссякаемый источник таинственных, нигде не зафиксированных знаний, прослышав про Расмуссена, выехал вместе со своей свитой искать его на пустынных просторах, чтобы пригласить к себе и посвятить в сокровенные тайны своего искусства. Разве мог Расмуссен не поддаться соблазну провести несколько незабываемых месяцев в его просторном иглу, увешанном обрядовыми масками, амулетами, наполненном звучной дробью шаманского бубна и голосами вызванных на землю духов?
Так пополнялась коллекция легенд, сказаний и песен и углублялись знания, которым со смертью стариков суждено было безвозвратно исчезнуть. Молодому поколению жизнь приносила множество новых впечатлений и на воспоминания о прошлом не оставалось уже места.
Во время своих продолжительных странствий исследователь встречал также в тундре племена эскимосов-оленеводов, которые никогда не видели моря, не слышали о нем, не знали ничего о тюленях, моржах или китах. Еще удивительнее, что в их примитивных ярангах не горели денно и нощно светильники, наполненные жиром забитых зверей, как это принято у других эскимосских племен. Единственной экономической основой быта этих людей стал великий полярный странник - карибу. Неотступно следуя за оленями, весной и осенью кочующими огромными стадами по проложенным в течение столетий тропам с севера на юг и обратно в поисках мха и лишайников, они изготовляли себе одежду из их шкур, покрывали ими яранги, питались их мясом, а из костей мастерили охотничье снаряжение и домашнюю утварь. Случались, однако, периоды, когда карибу по неизвестным причинам меняли маршруты своих миграций. Это бывали тяжелые годы. Не хватало пищи, изнашивалась обувь, рвалась в клочья одежда и не было шкур, чтобы сшить новую, донимал мороз. Обнаглевшие волки воровали исхудавших, похожих на скелеты собак и нападали на людей, умиравших от голода и холода.
Следуя за собачьей упряжкой по просторам Арктики, Расмуссен посещал разные племена. И у каждого были свои обычаи и верования. Они носили разную одежду, пользовались разным охотничьим оружием, по-разному охотились, но всех их, от Чукотки до Гренландии, объединял общий язык. С каждым встреченным им эскимосом он мог легко изъясняться.
"Все мы происходим от одной семьи!" - утверждал он. Ученые внимательно прислушивались к его словам.
Время от времени исследователь отправлялся на другие континенты, возвращаясь к жизни, от которой добровольно отрекся. "Стоя на последнем этаже небоскреба в Нью-Йорке, я мечтаю о собачьей упряжке", - писал он. В столицах европейских стран, в Соединенных Штатах Америки Расмуссен неутомимо читал лекции, иллюстрируя их уникальными снимками, демонстрировал фильмы, публиковал статьи, издавал книги. Всячески пытался пробудить интерес этнографов, археологов, чтобы обратить внимание цивилизованного мира на древнюю культуру своих предков. "Она не имеет равных себе", - с гордостью повторял исследователь.
И вновь возвращался к себе на Крайний Север. Снова организовывал одну экспедицию за другой.
"Нет на севере Арктики эскимоса, с которым я не ходил бы на охоту, нет ребенка, имени которого я не знал бы", - говорил он, радуясь, что в зрелом возрасте ему посчастливилось вести жизнь, о которой он мечтал смолоду.
По возвращении из Седьмой экспедиции Туле в 1933 году Кнуд Расмуссен отошел в страну теней, о которой столько рассказывали ему эскимосские охотники. Он безвременно скончался после тяжелой болезни, вызванной отравлением мясными консервами.
Однако двадцать пять лет арктических странствий не пропали даром. В двенадцати объемистых томах Расмуссен отобразил неповторимую картину борьбы с природой последних на нашей планете людей каменного века [14], оставив после себя уникальный труд, которого никто, кроме него, не мог бы, пожалуй, осуществить.
Эскимосы обожали своего Кунунгуаква - маленького Кнуда, как они называли его. Разве он не был одним из них? Кому еще они рассказали бы больше, чем ему? Никто не умел так слушать, как он, охотиться, как он, съедать столько сырого мяса и никто их так хорошо не понимал, как он. Вспоминая счастливые дни своей молодости, они охотно рассказывали о том, что знали сами, что слышали от родителей. Вспоминали давно позабытые сказания, слагали для него новые. Так, страница за страницей, возникала никогда никем не записывавшаяся летопись истории эскимосов [15].
Расмуссен воскрешал героев старинных легенд, скрупулезно фиксировал множество отмирающих обычаев и верований, заботливо зарисовывал или запечатлевал на фотопленке украшения на одежде, резьбу на костяных рукоятках ножей и гарпунов, резьбу по камню, отмечал различия в конструкциях каяков и нарт в разных районах, записывал и терпеливо переводил на датский язык эскимосские песни. Лишь благодаря ему мир узнал, как живут, как страдают и радуются, как выражают свою тоску эти первобытные люди, обитающие близ Северного полюса.
