Франсиско Луке - Луна доктора Фауста
- Разве вы не знаете?
- Понятия не имею.
- Но ведь вы сами оставили их Спире, с тем чтобы он отослал пигмеев в подарок государю?
- Я? - вскричал Филипп.- Как мог я поступить так с людьми, которых любил, как родных детей?
- Ах,- сказал епископ, откидываясь на спинку кресла.- Мне бы следовало быть поумней, я же повел себя как последний дурак. Я ведь подумал, что вы никогда бы не пошли на такое, но подлец Спира напомнил, как вы при мне поручили ему малышей, и я, к стыду своему, подумал о вас дурно, Филипп!
- Что же я сказал тогда?
- Вы сказали: "Вверяю вам их тела и души".
- Неужели?
- Да, Филипп,- сокрушенно вздохнул Бастидас.- И мне нечего было возразить ему, когда он сообщил мне, что лишь исполняет вашу волю. Перико и Магдалену отправили ко двору инфанта через два месяца после вашего ухода.
- Так что же, они в Толедо? Бастидас поник головой.
- Боюсь, что да.
"Господи,- мысленно воззвал Филипп.- Чем грешен я перед тобой, что ты разом лишил меня и отца, и детей? Неужели гибель, которую напророчил мне Фауст, настигла не меня, а близких мне? Перико и Магдалена здесь, в Новом Свете, сумели свершить то же, что мои родители - в Кёнигсхофене: они даровали мне сладостное сознание того, что я не одинок в этом мире. Что делать мне теперь? - "Бороться! - вдруг услышал он голос старого Бернарда.Бороться, победить и вернуться в Баварию богатым и славным, как и подобает наследнику рода фон Гуттенов"".
Филипп размышлял над происходящим. Многие хотели бы видеть на посту губернатора его, другие стали бы горячо ратовать за кого-нибудь из испанцев. Возможность властвовать тешила самолюбие Филиппа, кружила ему голову, становилась близкой, возможной и осязаемой. "Да, я хочу быть губернатором и хочу отыскать Эльдорадо. За пять лет я исходил эту страну из конца в конец. Кто лучше меня знает ее? Я вернусь домой, обретя богатство и могущество. Я возьму в жены дочку герцога Медина-Сидонии, если она, конечно, не вышла замуж. Ну, а если вышла, ей тотчас придется овдоветь. Черт возьми! А почему бы не жениться на Каталине, которая ждет меня в Санто-Доминго? Она пообещала подарить свою любовь тому, кто станет губернатором. Вот и прекрасно, значит, мне. Я отыщу ее. Я овладею ее прелестью, ее телом, ее сердцем".
Но радость его угасла, проворные шаги замедлились, а лицо омрачилось: "Привезти Каталину в город, полный распаленных испанцев, готовых наброситься даже на дойную козу,- затея смертельно опасная. Нет уж, лучше я отыщу Эльдорадо, набью сундуки золотом и драгоценными каменьями и вернусь в Баварию вместе с Каталиной, как бы ни шипел мой преосвященный братец. Каталина - единственная женщина, способная разжечь мою плоть и умиротворить мою душу".
И тотчас припомнилась ему незнакомка из Коро. "Лицом и повадкой она чем-то похожа на Каталину... Кому она принадлежит? Где скрывается при свете дня? Где прячет ее хозяин? Епископ, наверно, сможет ответить мне".
- Высокая красивая женщина в нарядном белом платье? - озабоченно переспросил Бастидас.- И вы встретили ее на рассвете у истока реки? И она обернулась к вам и поманила за собой? А потом пошла в чащу леса?.. Нет, Вильегас не солгал вам. Все, что он сказал,- чистая правда. Это не женщина, а дьяволица, принявшая женское обличье. А платье ее - не платье, а погребальный саван. Многие, подобно вам, видели ее, а потом жестоко поплатились за это. Негоже вам гоняться по ночам за незнакомками. Если вас одолевают дурные страсти, прибегните к таинству исповеди.
- Сударь,- сказал внезапно вошедший Диего де / Монтес.- В порту ошвартовался корабль. Вам прислали вот эту записку.
"Милый друг Филипп,- прочел Гуттен,- только что прибыли. Тороплюсь к тебе. Любящий тебя Варфоломей Вельзер".
- Он в Венесуэле? Каким ветром могло занести мальчугана в Коро? Ему едва ли исполнилось девятнадцать. Как решился отправить его отец в этот дикий край? А-а, наверно, он выхлопотал для сына должность губернатора. Не везет тебе, Филипп. Вечно будешь вторым. Ах, да что за чушь я мелю! воскликнул он, словно внезапно очнулся.- Как мог я хоть минуту претендовать на должность, занять которую младший Вельзер имеет все права?! Не его ли отец - полновластный владыка Венесуэлы? Разве не коронуют государей в тринадцать лет? В этом возрасте стал править принц Филипп. Но Вельзеру-младшему не позавидуешь: совладать со здешним народом весьма непросто. Править от его имени буду я. Меня знают и уважают, и я добьюсь, чтобы Варфоломею повиновались. Так поступал кардинал Сиснерос для блага нашего императора Карла, а ведь ему было всего девятнадцать лет, когда он приехал в Испанию. Я стану тенью губернатора Варфоломея Вельзера!
Не прошло и часа, как отпрыск могущественного банкира - румяный, безбородый, с голубыми глазами, светившимися приветливо и благодушно,- уже обнимал Гуттена.
Вид у него и вправду был совсем еще детский, и Филипп по-братски расцеловался с ним. Потом юноша вручил ему письмо от отца - старшего Вельзера, в котором тот просил оберегать Варфоломея. Одно из писем было от Даниэля Штевара: "Со времени приезда Гольденфингена, поведавшего нам, какие испытания выпали на долю экспедиции, слава доктора Фауста, которого уже год как нет с нами, прогремела на всю империю".
- Да-да, это чистая правда! - подтвердил Варфоломей.- Фауст ныне знаменит и в Германии, и за ее пределами, благодаря тому что безошибочно предсказал твою судьбу. Однако мы с отцом не поверили и оказались правы: ведь ты стоишь передо мной живой и здоровый. Ну, я готов двинуться на поиски Дома Солнца.
В тот же день глашатай ходил по улицам Коро, выкрикивая:
- По приказу его преосвященства дона Родриго де Бастидаса, епископа города Коро и губернатора нашей провинции, всем мужчинам испанского происхождения, а также вождям племени какетио надлежит прибыть в пять часов пополудни к церкви, где жителям славного города Коро будет сообщено имя нового губернатора!
В назначенный час епископ в торжественном облачении, сопровождаемый четырьмя алебардщиками, пройдя через раздавшуюся толпу, взошел на амвон.
- По праву, дарованному мне аудиенсией Санто-Доминго, я назначаю капитан-генералом и губернатором Венесуэлы дона Филиппа фон Гуттена. Господь да благословит его!
Негодующие крики потонули в восторженном реве. Варфоломей крепко обнял Филиппа.
- Отец до смерти обрадуется твоему назначению, брат мой,- сказал он.
- Надо известить Лопе де Монтальво,- сказал Гуттен Геваре.- Возьмите троих солдат и отправляйтесь в Баркисимето. Передайте, что скоро я тронусь в путь с сотней кавалеристов и отрядом пехоты.
22. ГОСУДАРСТВЕННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
В январе 1541 года отряд выступил в Баркисимето.
- Коро совсем обезлюдел,- горделиво сказал Филипп.- У нас теперь настоящее войско: двести кавалеристов (если считать и тех, что остались с Монтальво) и двадцать аркебузиров - грозная сила в здешних краях. Мы завоюем Эльдорадо и привезем столько золота, что рядом с нами твой отец покажется нищим. Заботит меня лишь, что Коро остался без защиты.
Через пять недель они прибыли на место, и здесь, к несказанному своему удивлению, убедились, что отряд Лопе исчез, а в лагере осталось только десять человек, в числе которых были Хуан Кинкосес, Диего де Монтес, падре Тудела и Хуан Гевара.
- Что происходит? Где солдаты? Ушли на разведку?
- О, если бы! - печально ответил капеллан.- Лопе де Монтальво, прослышав о вашем назначении и о прибытии юного Вельзера, впал в такое неистовство, что сорвал с себя шляпу, швырнул ее оземь и закричал: "Я не потерплю этого! Филипп фон Гуттен приносит нам только несчастья: величайший астролог мира предрек ему крушение всех надежд и гибель! Недаром же наш лекарь Перес де ла Муэла отказался принять участие в новом походе! Пойдемте в Санта-Марту, тамошний наместник - родня мне, он примет нас так, как мы того заслуживаем!" Ну а потом он вылил целый ушат помоев на всех немцев, и на вашу милость в особенности. Одни стали кричать "Смерть германцам!", другие - "Долой Вельзера! Не пристало природным кастильцам сносить чужеземный гнет!". И вот по приказу Монтальво девяносто конных и десяток пеших покинули лагерь и двинулись в Санта-Марту. Должно отметить доблесть Кинкосеса, который, рискуя погибнуть от руки Монтальво, защищал вас. Так же вели себя и Диего де Монтес и все, кто остался вам верен. Все они не поддались стихии мятежа, а это дорогого стоит в стране коварства и измен.
Филипп кусал губы, слушая эти путаные речи. Одна мысль сверлила его: "Возможно ли с сотней кавалеристов завоевать Эльдорадо? Кто ответит на этот вопрос? Господь бог. Да еще доктор Фауст, но, наверно, уж и косточки его сгнили".
- Мне надобно кое-что сказать вашей милости,- сказал ему Диего де Монтес.
- С радостью выслушаю вас. Говорите,- любезно отвечал Филипп, но уже первые слова заставили его насторожиться.
- Говорят, дон Филипп, вы - неустрашимый воин и доблестный боец, хотя осмотрительны и благоразумны... Но никто никогда не видел, чтобы вы путались с женщинами...
