Ларри Коллинз - О, Иерусалим!
Эли нажал на спусковой крючок, и Рабинович затаил духание.
Снаряд вылетел из жерла, и подбитая головная машина опрокинулась набок на обочину дороги. И тут, как вспоминал потом Нево, «начался ад кромешный», Выстрел базуки вынудил арабов начать операцию, которую они вовсе не планировали.
Полдюжины броневиков двинулись на помощь подбитой машине.
Лейтенант Нагиб, наводчик этого броневика, и его шофёр Мохаммед Абдалла были убиты. Реувен Тамир из своего краденого британского бронированного «даймлера» смотрел, как другие броневики движутся к дымящейся машине. Он зажмурился и дал выстрел из своей пушки. Открыв глаза, он увидел лишь большой пролом в стене дома напротив. Тогда он выстрелил снова — и снова промазал. Но после третьего выстрела Тамир издал торжествующий клич: второй арабский броневик вспыхнул ярким пламенем.
А вокруг дома Мандельбаума тем временем закипел бой.
Пехотинцы Легиона кинулись вперёд, на помощь своим. Увидев красно-белые скуфии арабов, подростки из Гадны стали швырять в них бутылки с горючей смесью, а Бен-Ур обстреливать их из своего единственного пулемёта.
Удивлённые тем, каким яростным отпором была встречена их незапланированная атака, арабы начали оттягиваться назад, надеясь перегруппироваться и восстановить первоначальную линию продвижения. Когда арабские броневики стали разворачиваться, дом Мандельбаума огласился ликующими криками.
Йосеф Нево тоже с удовлетворением наблюдал за отходом арабов. Солдаты Глабба дорого заплатили за то, что дали заманить себя в ловушку. Около позиций Йосефа Нево у дома Мандельбаума лежали две выведенные из строя арабские бронемашины, а несколько дальше на дороге застряла ещё одна, подбитая пулемётчиком.
Буквально за несколько минут новость о победе Нево разлетелась по всему Иерусалиму. Она имела для жителей огромное психологическое значение. Кучка зелёных юнцов из Гадны сумела остановить грозною врага, которого евреи больше всего боялись, — бронированную колонну Арабского легиона.
Евреи поверили в свои силы — и этому подъёму боевого духа суждено было сыграть огромную роль в битвах следующих дней.
То, как евреи Иерусалима восприняли победу у дома Мандельбаума, лучше всего выразила одна из подруг Наоми Нево — жены Йосефа. Подруга вбежала к Наоми, плача от радости.
— Наоми, Наоми! — закричала она. — Йосеф спас Иерусалим!
37. Захватить Латрун
В двух тысячах километров от Иерусалима, в Чехословакии, неутомимый Эҳуд Авриэль сумел получить в своё распоряжение авиационную базу, и 20 мая, в то время как Соединённые Штаты и Советский Союз были заняты ведением холодной войны, с аэродрома в Судетах, который обслуживался в основном американским персоналом, поднялся, взяв курс на Израиль, первый купленный Авриэлем «мессершмитт» В том же месяце в Хайфу прибыло судно «Изго», и с него съехали на причал купленные Зилем Федерманом в Антверпене грузовики, доверху набитые разнообразным снаряжением.
Ҳагана отчаянно нуждалась в вооружении и обмундировании.
Сколь ни мужественно сражались евреи, однако значительное преимущество арабов в количестве бронированных машин и в огневой мощи давало себя знать. Серьёзнее всего было положение на юге, где в Палестину вторглась египетская армия численностью в десять тысяч человек, поддерживаемая пятнадцатью самолётами-истребителями, танковым полком и двадцатипятифунтовыми полевыми орудиями. У евреев на Южном фронте было всего две бригады Ҳаганы. Одна из них — бригада «Негев» — состояла из восьмисот человек и имела два двадцатимиллиметровых орудия и два миномёта «Давидка» с десятью снарядами. Во второй бригаде, дислоцированной на побережье, насчитывалось две тысячи семьсот человек, но зато там не было ни одного противотанкового орудия — только мины и бутылки с горючей смесью.
Египтяне наступали двумя колоннами. Первая шла на север, к Тель-Авиву. Её командующий решил по возможности обходить стороной все кибуцы, если только они не мешали продвижению египтян по прибрежной дороге. Сейчас колонна вела осаду кибуца Яд-Мордехай: обойти его было невозможно. Вторая колонна двигалась через Негев по территории, населённой исключительно арабами, которые, естественно, не оказывали египтянам сопротивления. Это, впрочем, не мешало командующему войсками полковнику Ахмеду Абдул-Азизу слать в Каир реляции о «победе» из каждого арабского города, в который он вступал. Абдул-Азиз уже проходил Хеврон, и поскольку Кфар-Эцион находился в руках арабов, не оставалось ни одного еврейского укрепления между египетскими войсками и кибуцом Рамат-Рахель, находившимся всего в трёх километрах от Иерусалима.
А на севере сирийская армия, у которой были броневики и несколько французских танков, заняла три еврейских поселения и угрожала Дгании.
Давид Бен-Гурион в отчаянии глядел на груду донесений, громоздившихся на его письменном столе. Весь день с фронтов поступали срочные сводки, и каждый командующий считал, что именно он находится в самом трагическом положении. Продукты питания и боеприпасы истощались с ужасающей быстротой, сирийцы и Арабский легион угрожали Израилю на севере, египтяне — на юге. Положение в Иерусалиме было отчаянным.
Бен-Гурион понимал, что если не будет найден способ немедленно помочь городу, катастрофа неминуема. Бен-Гурион не терял надежды найти такой способ.
«Наконец-то у нас было государство, — писал он впоследствии, — но возникла угроза, что мы вот-вот потеряем свою столицу».
Ему казалось, что командование Ҳаганы недооценивает опасности, нависшей над Иерусалимом. «Они не понимают, какое значение имеет Иерусалим, — с горечью думал Бен-Гурион. — Они привыкли защищать деревни».
«Я понимал, — вспоминал он впоследствии, — что если наш народ узнает о падении Иерусалима, он потеряет веру в победу».
Прежде Бен-Гурион никогда не вмешивался в тактические решения командования Ҳаганы. Теперь он собирался это сделать. Невзирая на поздний час, он вызвал к себе Игаэля Ядина и старших офицеров Ҳаганы.
Тремя неделями раньше, во время поездки в осаждённый город, Бен-Гурион изучил характер тактических проблем борьбы за Иерусалим. Подобно Глаббу и сэру Алеку Керкбрайду, Бен-Гурион был убеждён, что ключ к Иерусалиму — это Латрун.
Бен-Гурион заявил Игаэлю Ядину:
— Я хочу, чтобы твои части заняли Латрун и открыли Иерусалимскую дорогу.
Ядин замер. Ему, командующему всеми операциями Ҳаганы, положение на других фронтах представлялось гораздо более серьёзным. Если египтяне возьмут Яд-Мордехай, возникнет непосредственная угроза Тель-Авиву. В Галилее наступают сирийцы. Ядин считал, что Иерусалим сумеет продержаться.
Если бросить основные силы на Латрун, можно спасти столицу, но потерять государство. Остановив сирийцев и египтян, можно будет снова заняться Иерусалимом.
— Как бы то ни было, — сказал он Бен-Гуриону, — Латрун невозможно взять фронтальной атакой. Нам нужно хорошо подготовиться и ударить по арабам с флангов.
Но Бен-Гурион не согласился с тактикой Ядина. Между ними разгорелся жестокий спор.
— Иерусалим не удержится! — заявил Бен-Гурион. — К тому времени, как мы захватим Латрун по твоему плану, будет уже поздно спасать его.
При этих словах Ядин побледнел и с силой ударил кулаком по столу, разбив лежащее на нем стекло. Он поднял руку, вытер кровь и посмотрел прямо в глаза Бен-Гуриону.
— Вот что, — сказал он негромко, но в голосе его слышалась трудно сдерживаемая ярость. — Я в Иерусалиме родился. В Иерусалиме моя жена. В Иерусалиме — мои родители. Там всё, что мне дорого в жизни. Я первый должен был бы согласиться послать в Иерусалим все наши силы. Но я против. Я убеждён: Иерусалим может продержаться теми силами, какие у него есть. Нам нужны войска, чтобы сдержать неприятеля на других фронтах, где положение куда опаснее.
Поражённый этой неожиданной вспышкой, Бен-Гурион втянул голову в плечи, как борец, который получил сильный удар, зашатался, но всё же намерен устоять. Сметя осколки стекла со стола, Бен-Гурион откинулся в кресле. Некоторое время он молча смотрел на Ядина. Затем он произнёс тоном, не терпящим возражений:
— Приказываю захватить Латрун!
38. Билет в землю обетованную
В Иерусалиме части Арабского легиона продолжали осаждать Еврейский квартал Старого города. Абдалла Таль расположил на Масличной горе свои броневики и шестифунтовые противотанковые орудия. Они обрушивали на Еврейский квартал по двести снарядов в день.
Первым крупным узлом сопротивления Ҳаганы, захваченным арабами, была синагога «Нисан-Бек» — красивое здание, купол которого был построен на пожертвования императора Франца-Иосифа. Синагога несколько раз переходила из рук в руки, в ней успели помародерствовать арабские ополченцы, но в конце концов там закрепились солдаты Легиона. Арабы заняли Сионские ворота, и две попытки евреев прорваться сквозь них оказались безуспешными. Ночью, после падения синагоги «Нисан-Бек», два наиболее уважаемых раввина обратились к раввинам Нового города с отчаянным призывом: «Наша община гибнет! Во имя жителей Старого города, которые вопиют о помощи, сделайте всё возможное, поднимите все правительства и целый мир, только спасите нас!»
