Наталья Пушкарева - Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X — начало XIX в.)
День горожанки привилегированного сословия начинался несколько (а иногда и гораздо) позднее, чем у провинциальных помещиц. Петербург (столица!) требовал большего соблюдения этикетно-временных правил и распорядка дня; в Москве же, как отмечала В. Н. Головина, сравнивая жизнь в ней с петербургской, «образ жизни (был) простой и нестеснительный, без малейшего этикета» и должен был, по ее мнению, «понравиться всякому»: собственно жизнь города начиналась «в 9 часов вечера», когда все «дома оказывались открыты», а «утро и день можно (было) проводить как угодно» [51].
Тем не менее и утро и день у большинства дворянок в городах проходили «на людях», в обмене новостями о знакомых и приятельницах. В отличие от сельских помещиц, утро горожанки начиналось с макияжа: «С утра мы румянились слегка, чтобы не слишком было красно лицо…» [52]. После утреннего туалета и довольно легкого завтрака (например, «из фрукт, простокваши и отличнаго кофе-мокка») [53] наступал черед раздумьям о наряде: даже в обычный день дворянка в городе не могла позволить себе небрежность в одежде, туфли «без коблуков» (пока не пришла мода на ампирную простоту и тапочки вместо туфель) [54], отсутствие прически. М. М. Щербатов упомянул с издевкой, что иные «младые женщины», уложив волосы к какому-либо долгожданному празднику, «принуждены были до дня выезду сидя спать, чтобы не испортить убор» [55]. И хотя, по словам англичанки леди Рондо, русские мужчины того времени смотрели «на женщин лишь как на забавные и хорошенькие игрушки, способные развлечь» [56], — сами женщины нередко тонко понимали возможности и пределы собственной власти над ними, связанной с удачно подобранным костюмом или украшением.
Умению «вписывать» себя в обстановку, вести беседу на равных с любым человеком от члена императорской семьи до простолюдина аристократок специально учили буквально с младых ногтей [57]. Общаться приходилось ежедневно и помногу. Оценивая женский характер и его «добродетели», многие мемуаристы не случайно выделяли способности описываемых ими женщин быть приятными собеседницами. Разговоры оставались для горожанок XVIII в. главным средством обмена информацией и заполняли у многих большую часть дня. Француженка Виже Дебрен, посетившая столицу в конце XVIII в., не случайно отметила, что «в Петербурге все высшее общество составляло как бы одну семью». «Вся знать считалась точно в родстве между собою…» [58] — удивлялась она, поражаясь тому, что все дамы знают буквально всех на многолюдных балах и гуляньях.
В отличие от провинциально-сельского, городской образ жизни требовал соблюдения определенных этикетных правил (иногда — до чопорности) и одновременно, по контрасту, допускал оригинальность, индивидуальность женских характеров и поведения [59], возможность самореализации женщины не только в кругу семьи и не только в роли жены или матери, но и фрейлины, придворной или даже статс-дамы.
«Утренние разъезды», в ходе которых к концу XVIII в. стало принято (по европейской моде) «отдавать визиты», сменяли званые обеды — «уже часу в первом, однако». Еду подавали не сразу, нередко принято было «более часа… дожидаться», занимая друг друга разговорами. После обеда предполагались новые «беседы», причем дамы для них нередко «удалялись в иной покой», отдельный от мужчин [60]. Вечера, балы и «машкерады», партикулярные (в частных домах) и общие (в Собрании), куда «пускали по билетам самое лучшее общество» [61], разнообразные «гулянья и катанья», в том числе «санный бег» (когда «погода располагала к пребыванию на воздухе») [62], посещение театров (официальных, государственных и частных — шереметевского, апраксинского) [63], — все это было обычным явлением в жизни дворянки в столице, составлявшим не столько собственно ее досуг, сколько всю повседневность [64]. Отъезд с бала или приема «в первой половине ночи» мог быть связан лишь с плохим самочувствием, в противном случае он рассматривался как нарочитый, демонстративный шаг и являлся уже поступком [65].
Поздние пробуждения и смещенный распорядок дня у дворянок в городах оказывались, таким образом, вполне обоснованными. «Их жизнь была деятельно-праздная», — писал о своих современницах Ф. Вигель [66].
Большинство женщин, мечтавших выглядеть «светскими львицами», «имея титулы, богатство, знатность, льнули ко двору, подвергая себя унижениям», лишь бы «добиться снисходительного взгляда» сильных мира сего [67]. В том эти женщины видели не только «резон» к посещению публичных зрелищ и празднеств, но и свою жизненную цель. Матери молоденьких девушек, понимавшие, какую роль может сыграть в судьбе дочерей удачно выбранные любовники из числа приближенных ко двору аристократов, не гнушались и сами вступать в необременительные интимные связи, и «бросать» дочерей «в объятия» тех, кто был в фаворе [68]. В сельской провинции такая модель поведения для дворянки была бы немыслима — в городе, особенно столичном, девиантное превращалось в норму. В некоторых крупных городах для женщин устраивались особые «куртаги» — «барыни собирались с работами, барышни танцовали, старухи играли в карты и по желанию императрицы не было роскоши в туалетах» [69]. Но отнюдь не такие сугубо женские «посиделки» делали погоду в светской жизни столиц.
Горожанки купеческого и мещанского сословий старались подражать аристократкам, но общий уровень образованности и духовных запросов был в их среде ниже. Особенно это касалось женщин. Богатые купцы почитали за счастье выдать дочь за «благородного» или самому породниться с дворянской семьей, однако встретить дворянку в купеческой среде было в ХVIII — начале XIX в. такой же редкостью, как и купчиху в дворянской [70]. Повседневный быт русской купеческой семьи и место в нем женщины восстанавливается с помощью мемуаров, написанных мужчинами: от рассматриваемого нами периода XVIII — начала XIX в. не дошло воспоминаний, авторами которых были бы купчихи или «купцовы дочки».
Вся купеческая семья, в отличие от дворянской, вставала обычно с рассветом [71] — «очень рано, часа в 4, зимою в 6» [72]. После чая и довольно плотного завтрака [73] хозяин семьи и помогавшие ему взрослые сыновья уходили в торг; в среде мелких торговцев вместе с главой семьи в лавке или на базаре нередко хлопотала жена. Многие купцы видели в жене «умную подругу, чей совет дорог, чьего совета надо спросить и чьему совету нередко следуют» [74]. Если у семьи были средства для найма прислуги, то основной повседневной обязанностью женщин из купеческих и мещанских семей была организация работы нанятых. Наиболее тяжелые виды повседневных работ выполнялись приходящими или живущими в доме служанками. «Челядинцы, как везде, составляли домашний скот; приближенные… имели лучшее одеяние и содержание, другие… — одно нужное, и то бережливо» [75]. Зажиточное купечество могло себе позволить содержать целый штат домашних помощниц, и тогда по утрам от хозяйки дома получали распоряжения экономка и горничные, няньки и дворничихи, девушки, взятые в дом для шитья, штопки, починок и уборки, прачки и кухарки, над которыми хозяйки «царили, управляя каждой с одинаковой бдительностью» [76].
Мещанки и купчихи были и сами, как правило, обременены массой повседневных обязанностей (а каждую пятую семью в среднем русском городе возглавляла мать-вдова [77]). Между тем их дочки вели праздный образ жизни («как избалованные барчата») [78]. Его отличали монотонность и скука, особенно в провинциальной глуши. Редкая из купеческих дочек была хорошо обучена грамоте и интересовалась литературой («наука была страшилищем», — иронизировал купец Н. Вишняков, рассказывая о молодости его родителей в начале XIX в.) [79], если только замужество девушки не вводило ее в круг образованного дворянства. И. П. Сахаров, описывая быт тульского купечества и мещанства в начале XIX в., отметил, что от скуки многие купчихи и их дочери, если только их семью отличал «даже маленький достаток», «начинали нежить себя, проводя время большей частию во сне» [80].
Самым распространенным видом женского досуга в мещанских и купеческих семьях было рукоделие. Чаще всего вышивали, плели кружева, вязали крючком и на спицах. Характер рукоделия и его практическое значение определялось материальными возможностями семьи: девушки из бедного и среднего купечества сами готовили себе приданое; для богатых рукоделие было больше развлечением. С работой сочетали беседу, для которой сходились специально: летом у дома, в саду, зимой — в гостиной, а у кого ее не было — на кухне. Главными темами бесед у купеческих дочек и их мамаш были не новинки литературы и искусства (как у дворянок), а житейские новости — достоинства тех или иных женихов, приданое, моды, события в городе. Старшее поколение, в том числе матери семейств, развлекалось игрою в карты и в лото. Пение и музицирование были менее популярны в мещанских и купеческих семьях: ими занимались напоказ, чтобы подчеркнуть свое «благородство» [81].
