Александр Елисеев - Социализм с русским лицом
Вне всякого сомнения, Троцкий был марксистом, выступающим за победу социализма и коммунизма во всемирном масштабе. Но он пытался ортодоксально следовать за Марксом, который считал, что социалистическая революция возможна лишь в условиях развитого капитализма. Старый, капиталистический строй должен был достичь своей вершины, исчерпать все свои возможности, и лишь после этого он подлежал социалистической ликвидации. Понятно, что Россия начала XX века этим условиям не отвечала. Поэтому правые социал-демократы – меньшевики – как раз и не советовали мечтать о скорой социалистической революции. Они считали, что на повестке дня стоят задачи буржуазной революции, период которой должен продлиться достаточно длительный период. Но все вышло совсем не так, как замышляли «правильные» марксисты.
Да, капитализм у нас развивался бурно, промышленность росла как на дрожжах, но до Запада было еще очень далеко. И, что характерно, Россия вовсе не хотела пройти путь капитализации до самого его конца. Ее неудержимо влекло к социализму. А буржуазия, которая должна была играть роль проводника к светлому капиталистическому будущему, была в России очень и очень слаба. После свержения монархии она продержалась у власти всего несколько месяцев, после чего уступила место большевикам, выступающим от имени пролетариата и беднейшего крестьянства.
Троцкий, который был хитрее меньшевиков, предвидел это еще задолго до 1917 года. Уже в 1906 году он предсказывал, что «в стране экономически отсталой пролетариат может оказаться у власти раньше, чем в стране капиталистически передовой… Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции – должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть государственный гений». Это и побудило Троцкого выдвинуть свой скандально известный лозунг «Без царя, а правительство рабочее». По сути, он предлагал осуществлять «антифеодальные», буржуазно-демократические преобразования руками «пролетарского», точнее говоря социалистического правительства. А преобразования социалистические планировалось отодвинуть до того момента, пока не придет помощь с Запада. Ведь «без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное государство в длительную социалистическую диктатуру».
Ленин подверг эту программу жесткой критике. Ему казалось, что Троцкий пытается перепрыгнуть через буржуазный этап революции. Хотя и сам Ильич допускал какую-то невнятную «революционно-демократическую диктатуру». Но позже, в 1917 году Ленин как раз и заставил партию совершить такой прыжок, создав через несколько месяцев после падения монархии именно «рабочее» правительство. Оно и должно было доосуществить те буржуазные преобразования, с которыми не справилась буржуазия. Троцкий, собственно говоря, потому и вступил в большевистскую партию (август 1917 года), что сами большевики встали на его старинную платформу. Тут обнаружилось совпадение его позиции с позицией Ленина.
Дальше, однако, эти позиции уже расходились. Ленин считал, что советское правительство очень скоро получит поддержку передового европейского пролетариата. Тогда все пойдет как по маслу, точнее по Марксу – в авангарде социалистической революции встанет не отсталая Россия, но передовая, капиталистически развитая Европа. Этому надо было всемерно способствовать, поддерживая этот самый европейский пролетариат там, где это возможно. Поддерживая и подталкивая на революционные свершения. В этом его поддерживали такие титаны большевизма, как Свердлов, Зиновьев и др.
У Троцкого подход был иной. Он не верил, что Европа готова к революции, ибо она не исчерпала всех потенций капиталистического развития. Логика здесь, скорее всего, была такая. Капитализм не стал по-настоящему всемирной силой, он еще не объединился, хотя интернационализация и является одной из важнейших особенностей капитала. Лишь тогда, когда капиталистический мир станет единым, только тогда и будет возможной настоящая мировая революция. А до тех пор необходимо способствовать глобализации, поддерживая не только левые, но и любые «передовые» силы Запада. И в плане данной поддержки Россия, с ее огромными ресурсами, сплоченная железной большевистской диктатурой, могла бы сыграть роль революционного охранника и сырьевого поставщика демократической Европы.
Вот почему зимой – весной 1918 года Троцкий выступал за союз с Антантой, направленный против «реакционной» кайзеровской Германии. И надо думать, что утвердись он у власти, данный союз был бы заключен в 30-е годы против уже немецкого национализма. И тогда русский народ стал бы пушечным мясом англо-французских демократий (показательно, что выученик Троцкого Тухачевский всегда был четко ориентирован именно на Антанту). Ну, и, конечно же, Россия исправно гнала бы сырье за границу, получая оттуда второсортное оборудование.
Конечно, ничего этого Троцкий открыто не утверждал, иначе его бы погнали из партии большевиков поганой метлой. Но реконструировать эти взгляды достаточно легко – учитывая многие «буржуазные» странности в поведении «демона революции», речь о которых шла выше (сотрудничество с Локкартом, мурманский эпизод, продвижение чехословацких частей).
Тут, кстати, было бы не лишним обратиться к воззрениям небезызвестного Парвуса, который был учителем Троцкого. Этот немецкий социал-демократ и, одновременно, удачный торговец зерном настойчиво требовал ликвидации всех таможенных барьеров, стирания национальных границ. «Таможенные барьеры стали препятствием для исторического процесса культурного объединения народов, – писал Парвус. – Они усилили политические конфликты между государствами». Здесь как бы представлен некий базис, необходимый для настоящей социалистической революции – мир должен быть единым, что называется «без границ». Вот, кстати, почему Троцкий в свое время так настойчиво пропихивал тезис о Соединенных Штатах Европы – этот Паневропейский проект был одной из форм, переходных к мировой буржуазной республике (в будущем ее планировалось сделать республикой социалистической).
Собственно говоря, сам Троцкий всегда был очень близок к социал-демократии, меньшевизму. Еще в добольшевистский свой период он всячески настаивал на объединении большевиков и меньшевиков, во многом симпатизируя последним. Но при этом он отлично понимал, что меньшевики с их западническим либерализмом никогда не придут к власти в России. Поэтому он сделал ставку на брутальных большевиков Ленина.
Однако в 30-е годы, в эмиграции, изгнанный из Коминтерна, Троцкий уже попытался поставить на социал-демократию. Это вполне укладывалось в его стратегию сотрудничества с западными, буржуазными демократами (эсдеки были их левым крылом) против сталинского национал-большевизма. Длительное время «демон революции» проживал в Норвегии, будучи приглашенным тамошним социал-демократическим правительством. Тогда орган правящей Рабочей партии писал о восторге норвежского рабочего класса, который тот якобы испытывал в отношении Троцкого. Революционного коммуниста № 1 приветствовал сам лидер и основатель реформисткой НРП Мартин Транмаль.
В 30-е годы Троцкий благословил своих французских сторонников вступить в тамошнюю социалистическую партию СФИО (Французская секция Социалистического Интернационала). Те послушались его и создали там свою фракцию – «Французский поворот». Через некоторое время после этого Троцкий рекомендовал поступить подобным образом всем своим симпатизантам.
Коммуно-капиталистическим планам Троцкого так и не было суждено осуществиться. Он проиграл во внутрипартийной борьбе 20-х годов. «Демон революции» поставил не на тех, кого нужно, поддержав действительно фанатика мировой революции Зиновьева с его левой оппозицией. Как выяснилось, широкие партийные массы от этой мировой революции устали, как и от левацкой фразеологии. Вот почему они поддержали Сталина и Бухарина, которые предложили альтернативу партийному радикализму. Партия большевиков отвергла курс Зиновьева – Каменева, а вместе с ними сбросила с капитанского мостика и самого Троцкого.
А ведь «демон революции» вполне мог заключить союз со Сталиным (по некоторым данным, Иосиф Виссарионович предлагал ему «дружбу» в тактических целях). Кстати, такой союз настоятельно советовал Троцкому Радек, который многое понимал в партийных раскладах. Тогда, отстранив спайку Зиновьева и Каменева, Сталин и Троцкий зачистили бы слабого Бухарина. А дальше – началась бы схватка двух титанов, исход которой мог быть разным. Но история пошла по другому пути. Капитализм в России был реставрирован только спустя 60 лет. Заметим – усилиями тогдашней партийной верхушки, очарованной передовым Западом.
