М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой
Наконец, императрица не уставала торжествовать по поводу, хотя и временного, но владычества над землями, где некогда процветала античная культура. В надписи попали и «Амфитритовы разорения», и упоминания о гробнице Гомера на о. Иосе, и мифические «центавры», Минерва, Медуза.
[Карандашом с многочисленными исправлениями]:
1. Храм крес[т] с надписью: по многим в древностей переменам остров Парос быв во власти победоносного всероссийскаго оружия, видел от 1771 до 1775 г. в своем порте Ауза Адмиралитейство росийскаго флота в Архипелаге, чему в память и в уподобление пароскому храму Цересы[811] законодательнице сие здание воздвигнуту и назван сей остров Парос.
2. Плодородной остров Наксос флагу российскому три году повиновался
NB построить пристань, как на Аглинской картыны с флагом российским и на пристань ставить медаль Наксоса и под ней вышеписанная подпись.
3. Гомерова гробница на острове Нио окружена была росийскими победительми
4. Медаль острова Андроса и подпись: Остров Андрос в древности покорялыся(?) Афинской Минервы по в сем веке российскому победоносному оружию
5. Малая каменная гора, на которой ползуют змеи под ними медаль острова Тино с надписью: Сила и твердость преодолевает зависть; остров Тино в Архипелаге три года под властию был флагу росиискому.
6. Центаур (кентавр – Авт.) с подписью изломленной и плешивия голова штатуи да басамент с подписию: Остров Микон цептаврами гробницею (?) не покрывает глав твоих жителей безвласных, но лаврами покрылись бы оне, буди следовали пример победоносных росийских воинов, у них во власти были три года
7. Зея. Да взаимствуют победителей жителей острова Зея долгоденствия и да продолжателем глас славы их паравит (?) Нестором созданной храм Минервы на сем острове
8. Остров Термин ознаметился Амфитритовы разорении в древности да в нынешном веке, что Россия принадлежал три года.
9. Серфо остров. Место убрать несколько штатуими и подпись: Медуза обращала здесь людей в каменныя штатуй, достойны суть каменных штатуи те, кои сей остров Серфу подвергли росийской державе»[812].
Чесменская колонна в Царском селе
Однако все надписи и проект мемориальных сооружений так и остались на бумаге. Обелиском на острове Царскосельского пруда в 1777 г. была возвеличена лишь Чесменская победа, Чесме посвятили изящную церковь Рождества Иоанна Крестителя (арх. Ю.Фельтен; сражение произошло в день, когда православная церковь отмечала этот праздник и над российскими судами развивались стяги с изображением Иоанна Крестителя), построили Чесменский императорский замок и назвали район вокруг замка «Чесьмою».
Нельзя не отметить и того, что, покидая Архипелагское княжество, Екатерина II выполнила и свои обещания не оставить греков без защиты при заключении мира. Еще летом 1770 г. в качестве непременных условий для открытия мирных переговоров императрица требовала освобождения из турецкого заключения Обрескова и добавляла, что «честь и долг понуждают ее вступиться за тех, которые приняли ее сторону в борьбе, особенно она не может отдать греков на жертву мщения турок: их безопасность должна быть обеспечена»[813]. Уже на переговорах в Бухаресте (ноябрь 1772) между Обресковым, освобожденным еще до Фокшанского конгресса, а теперь представлявшим в переговорах российскую сторону, и Абдул-Резаком была согласована статья о «генеральной амнистии на обе стороны всем в войне участие принявшим христианским и магометанским народам»[814]. Эта статья в близкой формулировке вошла в Кючук-Кайнарджийский договор.
Статья 17 мирного договора гласила: «Российская империя возвращает Блистательной Порте все Архипелагские острова, под ее зависимостью находящиеся; а Блистательная Порта с своей стороны обещает: 1. Наблюдать свято в рассуждении жителей оных островов кондиции, в первом артикуле постановленные, касательно общей амнистии и совершенного забвения всякого рода преступлений, учиненных или подозреваемых быть оными учиненные в предосуждение интересам Порты. 2. Чтобы християнской закон не будет подвержен ни малейшему притеснению, так, как и церкви оного, ниже будет препятствовано к перестроиванию или поправлению оных; люди же, в них служащие, равным образом не имеют быть оскорбляемы ниже притесняемы. 3. Что не будет от них требован платеж никакой подати, ежегодно ими платимой, со времени, как они находятся под зависимостью Российской империи, по причине великого их притеснения и в продолжении настоящей войны, впредь на два года, щитая со времени возвращения оных островов Блистательной Порте. 4. Фамилиям, пожелающим оставить свое отечество и в другие места переселиться, позволить свободный выезд со всем их имением; а чтоб оные фамилии могли иметь удобность к распоряжению дел их, дается им год времени для сего свободного из отечества переселения, считая со дня размена настоящего трактата…». Далее речь шла о том, что Порта обещает снабдить российский флот всем необходимым для его отплытия[815]. Наконец, в 24-й статье специально оговаривалась возможность всем османским подданным, вступившим на российскую службу, при желании отъехать вслед за войсками или вместе с ними.
В конечном счете, по заключении мирного договора последовала волна эмиграции в Россию. 6 декабря 1774 г. А.Г. Орлов сообщал из Пизы, что «многие сербские народы желают прибегнуть под покров» российской императрицы и приказывал Елманову всех желающих переселиться «сажать на суда, сколько поместиться может, и отсылать их в завоеванные места, принадлежащия Вашему Императорскому Величеству, снабдя при том довольным числом провианта и письмами к начальникам тех мест, чтобы оные приняты были как подданные Российские, и я надеюсь…, что со временем многие переселятся во оную страну, а более всего будет зависеть от начала, когда первым удастся»[816]. В мае 1775 г. А.В. Елманов собрал все-таки решившихся на переезд «греков и албанцов», погрузил на 11 судов и под конвоем военного фрегата «Африка» отправил через проливы в Крым[817]. Как известно, несколькими десятилетиями позже эти переселенцы в Россию сыграют свою роль не только в развитии Новороссии, но и в греческом освободительном движении на своей этнической родине.
Взамен морской базы в Средиземноморье Россия получила по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 г. право «иметь пребывание консулам и вице-консулам, которых Российская империя во всех тех местах, где они признаны будут надобными, назначать за благо рассудит, которые будут уважаемы в равенстве с прочими дружеских держав консулами»[818]. Этот пункт договора, безусловно, предусматривал интересы развития российской торговли и был следствием провозглашенной свободы торгового мореплавания России во всех водах Османской империи[819].
Если перед войной Коллегия иностранных дел располагала во всем мире всего лишь восемью-десятью консулами, то по росписи 1788 г. число консулов, поставленных только в Средиземноморье, перевалило за три десятка, две трети из них находились на территории балканских государств, зависевших от Османской империи, и в самой империи[820].
В Архипелаг был назначен генеральный консул с резиденцией в Триесте, созданы консульства на островах Кандия/Крит, Кипр, Негропонт/Эвбея, Родос, Самос, Санторин/Тира, Хио/Хиос; вместе с тем, генеральные консульства были учреждены в Морее, Салониках, Смирне, Александрии и Сайде, а консульства – в Дарданеллах, Бейруте, Дамаске. Генеральными консулами в Греческий архипелаг были назначены дослужившийся до полковника граф Иван Войнович, в Албанию и Химару – подполковник, эпириот Пано Бичилли, в Морею – майор Христофор Комнен, консулами утверждены на Кипре капитан Иван Ацали, на Хио морской артиллерийский капитан Антоний Коронелли, на Негропонте капитан Панаиоти Кревата и т.д.; большинство их переводчиков также имели воинские звания.
Естественно, что назначенные в Средиземноморье между 1776-1786 гг. консулы и вице-консулы подчинялись Генеральной Комерц-коллегии, однако лишь отчасти и в делах сугубо коммерческих, во всем остальном, а именно: в делах дипломатических и политических, они находились под управлением Коллегии иностранных дел. И, как уже отмечалось, «под видом коммерции» Екатерина еще в 1770 г. мыслила вести в Средиземноморье дела политические и даже военно-политические.
Структура консульской службы, установленной в Средиземноморье после войны, состав консульского корпуса и характер его обязанностей позволяют думать о том, что консульская сеть, по крайней мере, в Восточном Средиземноморье задумывалась как своего рода инфраструктура для осуществления тех планов, которые в 1780-е гг. оформятся в Греческий проект, но которые вызревали уже в ходе Архипелагской экспедиции.
