Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»
– Саныч, на голодный желудок много не навоюешь. Поужинаем, а там видно будет.
– Ох, и добрый же ты, Глеб Артемович; гляди, как бы без зятя не остаться.
– Это кто тут меня замуж выдавать собрался? – донесся из верхних комнат возмущенный голос.
По ступенькам лестницы застучали каблучки, и раскрасневшаяся Анна, сжав пальцы в кулачки, решительно двинулась на Дервиша. Ее лицо горело румянцем, брови изогнулись гневной дугой, а на щеках появились задорные ямочки. Свидерский усмехнулся в бороду, сложил руки на груди и снисходительно сказал:
– Сам виноват, Саныч, разгневал львицу, теперь защищайся.
– Сдаюсь, согласен на ужин, – рассмеялся Дервиш и, обняв девушку, ласково сказал: – Ты уж, Аннушка, извини нас, мы сначала посекретничаем, а потом непременно отведаем твоего знаменитого пирога.
– Э, нет, чаем от нас не отделаетесь, – не уступал Свидерский.
– Хорошо, уговорили, накрывайте стол, – сдался Дервиш и распорядился: – Дима, Павел, пошли поговорим!
Они поднялись в кабинет Свидерского. Дервиш плотно прикрыл дверь и, не стесняясь, снова дал себе волю:
– Вы что, совсем сдурели? Федорова вам мало? Контрразведка на пятках висит, а вы в обнимочку по Китайской шатаетесь…
– Саныч! Саныч! – пытался вставить слово Павел.
– Что «Саныч»? Если на себя наплевать, так о других подумайте. Не мне вам объяснять, что мясники Дулепова сделают с Глебом и Аннушкой.
– Саныч, но другого такого случая может и не представиться! Удача сама в руки прет! – горячился Дмитрий.
– Какого еще случая? Какая еще удача? Смотри, Дима, как бы в другом месте не поперло, тогда никаких штанов не хватит!
– Саныч, Люшков в городе появился! – объявил Павел.
– Да?!..И где?
– В аптеке Чжао.
– А что он там делал?
– Болячку лечит, про которую нам сообщил Центр.
– Болячку? Ты-то откуда знаешь?
– Сам Люшков сказал.
– Люшков?! – изумился Дервиш.
– Он самый, – подтвердил Павел.
– Ты что, с ним говорил?
– Как с вами.
– Ну авантюрист! Ну авантюрист! Ну…
– Все нормально, Саныч! У него подозрений не возникло, – заверил Павел и предложил: – Там надо организовать засаду!
– Засаду? В аптеке? – Дервиш задумался.
– Саныч, такого случая может и не представиться! – наседал с другой стороны Дмитрий.
– Нет, ребята, тут что-то не так. С чего это японцы вытащили Люшкова на свет Божий?
– Чтобы сыграл для нас роль живца, – предположил Павел.
– Похоже, что так, – согласился с ним Дмитрий. – Это подтверждается сообщением Леона. Он видел Люшкова в компании с Ясновским, а вчера в «Тройке» они устроили пьяный дебош. И еще, с появлением Люшкова, Дулепов зачастил в жандармское управление, там же замечены Ниумура и Дейсан. К чему бы это?
– А к тому, Паша, что дело движется к развязке, – заключил Дервиш. – Японцы готовятся к наступлению, а мы стоим им поперек горла, вот они и решили обострить игру. Подставляя нам Люшкова, Сасо и Такеока рассчитывают убить двух зайцев: выманить нас на себя и отвлечь от главного – подготовки к войне.
– Но мы-то тоже не лыком шиты и напролом не попрем. Саныч, у меня есть план, как убрать Люшкова. Он должен сработать на все сто! – убеждал его Павел.
К нему присоединился Дмитрий и напомнил о приказе наркома:
– Центр своей задачи по ликвидации Люшкова не отменял. Надо рисковать, Саныч. Аптека – самый оптимальный вариант. Ротмистра и водилу нейтрализовать нам труда не составит.
– Стоп, ребята! Не будем пороть горячки, – охладил их пыл Дервиш. – Задание, безусловно, надо выполнить, но прежде – все обмозговать, а пока предлагаю отведать пирогов Аннушки.
Дмитрий с Павлом не стали спорить, снизу их поторапливал к столу Свидерский. Запах пирога, а больше – близость к Анне заставили молодых людей на время забыть о Люшкове, японской и белогвардейской контрразведке.
Глава 13
Ясновский мучительно напрягся, сердце бешено колотилось, и пот холодным ручьем заструился по спине. Он яростно отбивался, но цепкие руки крепко держали за ноги и тащили к яме. Из нее донесся зловонный запах, от которого перехватывало дыхание и тошнотворный ком подкатил к горлу. Голова Ясновского зависла над обрывом, и зияющая пустота могильным холодом обдала лицо. Он отчаянно хватался за кусты, чтобы не свалиться, но силы оставили его и пальцы разжались.
Яркая вспышка разорвала чернильную темноту ночи и зловещим отблеском отразилась на гладких, словно отполированных стенках ямы. Ясновский пришел в ужас. На дне бурлило месиво из человеческих тел. Страх придал ему дополнительные силы. Он освободился от захвата, вскочил на ноги и сломя голову бросился бежать. Погоня отстала, и перед ним неожиданно возник ресторан «Тройка». В толпе посетителей мелькнули обросший до неузнаваемости Люшков и еще одна омерзительная рожа. Извиваясь ужом, Ясновский скользнул к входу и, сбивая колени, скатился к ногам гардеробщика, тот затолкал его в подсобку. Люшков не отставал. Ворвавшись в вестибюль, он крутнулся волчком, по-поросячьи взвизгнул и набросился с кулаками на гардеробщика. Швейцар попытался их разнять, но, получив тумака по физиономии, озверел и принялся молотить всех подряд. Под его горячую руку попал и Ясновский.
На шум драки в вестибюль высыпали обслуга, кучка пьяных офицеров, и между ними завязалось драка. Ротмистр оказался между двух огней, на нем отыгрывались и те и другие. Клубок тел, хрипя и ругаясь, катался по полу. За сплетением рук и ног Ясновский снова увидел Дулепова и потерял дар речи. Тот, вальяжно раскинувшись в кресле, с гаденькой улыбочкой наблюдал за тем, как дубасили его подчиненного, а затем вскочил на ноги, разметал толпу и сам вцепился Ясновскому в горло.
– Скотина! Мерзавец! Казенные деньги пропивать! – надрывался Дулепов и хлестал ротмистра по щекам.
Ясновский пытался что-то сказать, но от удушья не хватало воздуха. Костлявые пальцы полковника железной хваткой сошлись на шее. В последнем отчаянном усилии ему удалось дотянуться до его рук и вонзиться зубами.
Истошный вопль и глоток свежего воздуха вырвали ротмистра из кошмара…
Пробуждение оказалось страшнее сна. Перед ним, схватившись за руку, скакал и верещал живой, из плоти и крови, Дулепов. Ясновский закрыл и снова открыл глаза, это был не сон. До боли знакомая люстра раскачивалась под потолком, а с фотографии на стене за ним наблюдала, заливаясь счастливым смехом, супружеская чета Ясновских. Сама жена, испуганная и растерянная, застыла на пороге, а за ее спиной торчала угрюмая физиономия Клещева. Стены, мебель, Клещев и супруга поплыли перед глазами ротмистра. Похолодев, он с ужасом наблюдал за немыслимыми телодвижениями Дулепов.
Первым опомнился Клещев, выхватил из кармана пальто платок, бросился к нему, чтобы перевязать рану. Дулепов отшвырнул его и обрушился на Ясновского с угрозами:
– Скотина! Мерзавец! Сгною!
Ротмистр и вовсе потерял голову. Дулепов в порыве гнева схватил его за грудки и заорал:
– Скотина, вспоминай, как выглядел Длинный?! Как?!
– Долговязый, господин полковник, – подал голос Клещев.
Ясновский оторопело смотрел на них, на кровь на руке Дулепова и не мог взять в толк, о чем они говорят. Вчерашний пьяный дебош в «Тройке», кошмарный сон, беснующийся шеф и какой-то Длинный, все смешалось в замутненном сознании ротмистра.
– Скотина! Пьянь подзаборная! Ну, вспоминай же, как выглядел Длинный из аптеки Чжао? – не стесняясь в выражениях, кричал Дулепов.
– Долговязый, – снова поправил Клещев.
«Какая аптека? Какой Длинный? Какой Долговязый?» – силился понять Ясновский и растерянно бормотал:
– Господин полковник, о чем вы? Какой Долговязый? Какой Длинный?
– Ну тот, что у Чжао болтал с тобой про болячку Люшкова, – подсказал Клещев.
«Аптека? Долговязый? Неужели?.. – Ясновского пронзила догадка: – Боже мой, ты же нос к носу столкнулся с тем, кого Модест засек на явке с Гномом. Не может быть? Может! Сходство поразительное. Как две капли воды похож на советского агента Долговязого.
– Он! Точно он, господин полковник! – воскликнул Ясновский.
– Ты ничего не путаешь, пьяная рожа? – все еще не мог поверить в удачу Дулепов.
– Он! Он, Азолий Алексеевич! Христом Богом клянусь!
Дулепову было не до клятв, тряся ротмистра за грудки, он прорычал:
– Где эта чертова аптека! Где?
– В районе пристани, сразу за…
– Когда там будет Люшков?
Ясновский лихорадочно вспоминал.
– В девять! Нет, в десять! Точно, в десять, господин полковник!
Дулепов с Клещевым бросили взгляд на часы. Было начало одиннадцатого.
– У-у! – взвыл от досады Клещев. – Поздно, не успеем, господин полковник!
Дулепов яростно заскрипел зубами, отшвырнул в сторону ротмистра и ринулся к двери, на пороге обернулся и гаркнул: – Модест, эту пьянь – тоже в машину!
Дверь с треском захлопнулась, с косяка посыпалась штукатурка, портрет счастливой супружеской пары Ясновских качнулся и рухнул на пол. Ротмистр непослушными руками ухватился за брюки, но нога никак не попадала в штанину. Ему на помощь пришли жена и Клещев; одели, вывели на улицу и усадили в машину.
