Владимир Прибытков - Тверской гость
- Бережет!
- Бережет от справедливой мести?! Мальчик должен отомстить!
Глаза Бхавло сузились, ноздри гневно раздулись.
- Я сам... - вырвалось у него, но он погасил вспышку ярости, покусал губы и закончил спокойнее: - Я сам когда-то думал так же, как Карна... Когда-то...
Среди новых знакомых Никитина был купец Нирмал. Этот невысокий плотный человек занимался скупкой тканей у бидарских ткачей, которых ссужал деньгами и пряжей под будущие изделия.
Мелкий ремесленный люд встречал Нирмала в ветхих балаганах как благодетеля. Каждое слово его выслушивали, будто откровение, униженно кланялись. Никитин понял: эти люди в неоплатном долгу у Нирмала.
Нирмал предложил Афанасию сложиться, чтоб закупить большую партию пряжи. Никитин не колебался. Выгода была явная. Он вернул бы затраты в семерном размере. Теперь он понял, почему так дешево стоили здесь материи: работа мастеров оплачивалась грошами.
А между тем мастера делали свое дело на славу. Такие тонкие шелка, такие удивительные алачи, пестряди и киндяки* сходили с их станков, что оставалось лишь диву даваться! С жар-птицами, с цветами, с веселыми разводами и всех оттенков, какие только в природе бывают.
______________ * Алачи, пестряди, киндяки - названия различных хлопчатобумажных и шелковых материй.
Насчет красок знатоком был Уджал - узкогрудый, чахлый индус средних лет, часто валявшийся в приступах жестокой лихорадки. Говорили, во время болезни он не узнает людей, бредит. Этим хотел попользоваться какой-то хитрец. Но даже в бреду Уджал никогда не проговаривался, и хитрецу так и не удалось выведать секреты красителей. Бхавло предупредил Никитина, чтоб он с Уджалом о составе красок речи не заводил, иначе тот совсем не станет разговаривать. Уджал человек недоверчивый.
В дом Уджала часто приходили никому не известные люди: то монах-буддист в оранжевом плаще, запыленный и пропеченный солнцем, то райот* в драном дхоти, то звериного вида факир со шкурой леопарда на плечах и здоровенной палицей.
______________ * Райот - индийский крестьянин.
Уджал шептался с ними наедине и провожал тайком. Никитин догадался, что пришельцы приносят индусу какие-то травы.
Эти-то травы и придавали тканям, побывавшим в чанах Уджада, поразительный цвет: то вечернего майского неба, когда свежая листва словно бросает на него свой зеленоватый отсвет, то августовской зари, когда она проглядывает сквозь дымку тающего тумана, то багровых закатов, пляшущих над знойной июльской землей.
Выслушав никитинскую просьбу продать красок, Уджал обещал приготовить их.
И Нирмал и Уджал были женаты. Жена Нирмала выглядела старше мужа. Решма, жена красильщика, наоборот, казалась очень молоденькой. Но Никитину трудно было судить о них: он почти не видел этих женщин, всегда занятых с детьми и по хозяйству.
Бхавло, познакомив Никитина с индусами, занялся какими-то своими делами, в которые никого не посвящал.
У самого Никитина особой удачи не виделось. Коня продать не мог - мало давали, гератец Мустафа, обещавший вернуть долг, как в воду канул, житье на подворье оказывалось неудобным: вечная толчея, вечные чужие глаза, опаска за коня и за вещи.
Карна сказал, что хороших камней сейчас мало. Надо ждать, когда вернутся войска, которые всегда приходят с добычей, или идти весной в Шри-Парвати - священный индусский город, куда съезжаются многие купцы-индусы. Карна хотел поехать сам или послать Рангу. Были бы попутчиками.
Дав Нирмалу согласие на покупку пряжи, Никитин в ожидании доходов и поездки поселился в домике неподалеку от индийских кварталов. Дом этот одноярусный, глиняный, с маленьким садиком за высокой каменной оградой продавал мусульманин-кожевенник, получивший его в наследство. Он согласился взять часть платы, а с остальным обождать. Так впервые за два года Никитин обзавелся крышей, более или менее прочно осел на месте. В доме вместе с Хасаном все вымыли, выскребли, выветрили. В дальней укромной комнатушке Афанасий устроил себе покой: застелил набитые соломой тюфяки дешевеньким ковром, поставил сундучок.
В самой большой комнате раскинул ковер получше, наложил подушек, соорудил поставец. В поставце посверкивали начищенные Хасаном до солнечного блеска медные кувшины и подносы, белели дешевые глиняные чашки - все купленное на бидарском рынке.
Расходы по домоустройству съели почти все оставшиеся деньги. Но Афанасий не угомонился, пока не приобрел необходимого.
А вбив последний гвоздь, задумался. Нирмал обещал выплатить никитинскую долю не ранее, как через два месяца. Жеребец пока только жрал, а дохода не приносил. Афанасию же и самому кормиться надо было и Хасана кормить.
Не миновать залезать в долги!
Он решил посоветоваться с Бхавло. Купец свел Афанасия к убогому на вид старикашке Киродхару, жившему в покосившейся хоромине на границе чамраути* поселения неприкасаемых. В первое посещение Киродхар ничего не обещал, только жаловался на трудную жизнь.
______________ * Чамраути - квартал, поселение "неприкасаемых".
- Ничего, - успокоил Бхавло Никитина, - все уладится...
И верно. Через два дня Киродхар сам пожаловал к Афанасию. Хасан не хотел было пускать его, но Никитин услышал голос старика и вышел.
Киродхар пытливо осматривался, спросил, верно ли, что у купца есть конь.
Никитин понял, показал ему коня.
Киродхар остался доволен. Попивая чай, поданный мрачным Хасаном, спросил, по-прежнему ли купец ищет денег?
Афанасий кивнул.
- Много ли надо?
- Тридцать динаров, - сказал Никитин, сомневаясь, наскребет ли Киродхар и такую сумму.
- Почему так мало? - заулыбался Киродхар. - Я принес сто. Зачем человеку отказывать себе в удовольствиях, если он может не скупиться?
"Ого!" - подумал Афанасий. Сказал:
- Нет, сто не нужно. Возьму пятьдесят. А сколько приплаты придется?
- Я беден, - прикрыл глаза Киродхар, всей фигурой являя забитость и ничтожество. - Если я и даю в долг, то свои последние, собранные годами лишений крохи. Надо помогать ближним. Это угодно богам... Ты скоро продашь коня, получишь с Нирмала. Ты не захочешь обидеть такого старого, нищего человека, как я.
"И про Нирмала знает! - отметил Афанасий. - Ну, шельма!"
- Да какое уж у меня богатство! - вслух ответил он. - Видишь, как живу. Коня за сколько ни продай, все равно в дороге истрачусь. Я же издалека. А жизнь дорогая.
- Да, да, да, - завздыхал Киродхар. - Все дорого. Сам впроголодь живу. Сам бедствую. Да, да, да...
- Ну, так сколько? - спросил Никитин. - Оба мы бедные, оба обиды друг другу не хотим... Сколько?
Киродхар с сокрушенным видом сложил ладони:
- Пусть лучше я пострадаю, чем обижу человека... Обычно берут с должника долг и еще половину всей суммы. Но я попрошу только треть. Возьми шестьдесят динаров и через месяц вернешь мне восемьдесят.
Никитин вытаращил глаза:
- Треть? Восемьдесят?
Ему показалось, что он ослышался. Киродхар обеспокоено поерзал на подушке:
- Разве треть трудна для богатого человека? Я прошу немного. Только треть.
- Нет. Так я денег не возьму! - решительно сказал Никитин.
- А сколько бы ты мог дать? - смиренно спросил Киродхар.
- Ну, десятую долю... и то много!
- Как много? Как много? - всполошился Киродхар. - Обойди весь Бидар меньше, чем я, никто с тебя не возьмет.
- Проживу как-нибудь, - сказал Никитин.
Киродхар обиженно приподнял плечи:
- Я хочу помочь. Только помочь...
Он ушел несолоно хлебавши. Хасан брезгливо вымыл посуду.
- Грязная собака! - бормотал он. - Теперь ты видишь, господин, какие они...
Никитин обиделся на Бхавло. Какого дьявола такого живоглота прислал?
При встрече прямо сказал об этом. Купец нахмурился:
- Этого я не ожидал. Он хотел взять с тебя, как с последнего огородника... Но я с ним поговорю.
- Нет уж, избавь меня от Киродхара... Чем хоть он занимается, откуда у него, у нищего, деньги?
- Киродхар - нищий? Киродхар, возможно, самый богатый человек в Бидаре. Он ростовщик. Ему должен каждый третий индус.
- Да ну? А почему ж он так бедно живет?
- Если б он жил иначе, его бы обложили огромным налогом, могли бы ограбить и, наконец, просто отнять деньги Но Киродхар всегда в тени. Обычно он и в долг дает через подставных лиц. То, что он сам пришел к тебе, удивительно. Это знак доверия.
- Вот спасибо! - сердито усмехнулся Афанасий. - Уважил. Чуть шкуру не спустил!
Больше о Киродхаре не говорили. Двадцать динаров нашлись у Карны.
Бхавло собрался уезжать. Его бидарские хлопоты закончились, по-видимому, благополучно.
- С барышом тебя? - спросил Афанасий.
Тот медленно приподнял веки, пристально поглядел и как-то странно произнес:
- Пока нет... Но скоро я получу свое. Теперь скоро. И с самого султана.
- Загадочно!
- Почему же?.. Я жду справедливой платы.
И Никитин впервые услышал смех Бхавло. Но смех этот был жуток.
Нирмал перед самым отъездом Бхавло устроил праздник. Его младшему сыну исполнился год, семья отмечала "день риса", день, когда младенец впервые получает пищу взрослого человека.
