Виктор Колкутин - Самые нашумевшие преступления истории
7 ноября 2001 года, среда
Никаких профессиональных «побед» на сегодня не планировалось, но они всё-таки случились. Видимо, сработал закон перехода количества в качество.
С утра оставалось четверо неизвестных, и вдруг в одном из них приехавшая мать узнаёт старшего лейтенанта Панарина. Причём так уверенно, что и возразить ей нечего. Это был номер 60, который вызывал у нас определённые сомнения. Мать его звали Лидия Михайловна, она держалась очень мужественно, что всегда заставляет наворачиваться слёзы на глаза. Одна из немногих, кто сказал нам спасибо от чистого сердца. Я даже обнялся с ней, как с родным человеком.
Затем наш «пасьянс» сошёлся на 27 номере. Будем его показывать, как старшего лейтенантаУзкого. Многое свидетельствует об этом.
В середине дня вспомнили, что сегодня праздник. Поздравили друг друга — и дальше работать. После обеда предпоследний из 56 извлечённых из лодки начал «вырисовываться» как матрос Боржов. Завтра будем вызывать родственников.
«Дорогие» моему сердцу СМИ сегодня вообще о нас даже не упомянули. Зато вчера ошарашили оценочной фразой: «Извлечено 56 тел и всего лишь 48 из них опознаны». Хотел бы я на часок поиметь в подчинении этого автора, у которого родилась сентенция «всего лишь». Впрочем, что на них обижаться. Убогих у нас во всех областях жизни хватает, почему же их не должно быть в СМИ? Тем более, им за это платят.
Следователи в глубокой депрессии, хотя работать стали объективно лучше. Наш судебный психолог говорит, что им потребуется серьёзная психологическая реабилитация. Но это всё потом. А сейчас на лодке идёт подготовка к дальнейшему продвижению. Убирают завалы, в том числе и взрывчатые вещества. Возможно, через неделю появится новая работа.
После обеда решил немного поспать и проспал до вечера.
8 ноября 2001 года, четверг
С утра приехали родственники тех, чьи тела вряд ли будут обнаружены. В лучшем случае — в виде мелких фрагментов. Это были мать Тылика Надежда Павловна, матери мичманов Рузлёва и Козырева. Принесли много ценной медико-криминалистической информации и фотографий. Если бы следственная группа всё это собрала сразу, работать было бы в тысячу раз легче, но не приучены наши следователи работать там, где можно не работать.
Успешно прошло опознание старшего лейтенанта С.В. Узкого. Его опознавал отец Василий Леонидович. Он долго сомневался, просил повернуть труп, искал рубцы там, где их заведомо не было видно, но в результате признал в обезображенном подводнике своего сына.
Остались два тела — матрос Боржов, которого завтра можно будет показывать сослуживцам, и полуразрушенное тело (предположительно, старший лейтенант Коробков), по поводу которого нам назначена идентификационная экспертиза.
Завтра начинаем разъезжаться. Утром нас покидают питерские товарищи: Капустин и Иваненко, а также В.А. Ляненко, которому надо оказаться в Москве в первой половине дня. А вечером снимутся с мест и все остальные. Единым вечерним рейсом полетим в столицу белокаменную. Местные доктора от нас немного отдохнут. Немного, потому что, когда появятся фрагментированные останки из 2-3-го отсеков, наша встреча состоится снова.
Наш судебно-медицинский комплекс пока разбирать не будем — мало ли, как сложится, глядишь и понадобится.
Весь день командование Северного флота просило у А.И. Цынакова гроб взаймы. Дело в том, что у них умер офицер, и его нужно было срочно отправлять к месту захоронения за пределы флота, а гробов и цинков срочно найти не удалось. Однако Александр Иванович проявил принципиальность и твёрдо стоял на позиции, что гроб — это не объект для торгов и что он ему самому нужен. Так, по-моему, ничем это дело и не кончилось. Не дал он своему командованию гроб взаймы.
Михаил Юрьевич Коцегуб подарил мне две памятные фотографии. Одна из них — фото «КУРСКА», идущего в надводном положении. На ней он сделал надпись «Спасибо! И низкий Вам поклон.» Убежден, что он имел в виду всех судебно-медицинских экспертов, принимавших участие в этих событиях. Повешу эти фото на стену в кабинете, как самую дорогую награду.
9 ноября 2001 года, пятница
Сегодня уезжаем домой. Остался неопознанным только один целый труп, предположительно — матрос Боржов. Если всё пойдёт удачно, с ним справятся и без нас. А голову одного из фрагментированных мы забираем с собой в Москву. Надо же хоть одну идентификационную экспертизу сделать.
Все прощались с нами очень тепло и по несколько раз. А.И. Цынаков подарил всем по вымпелу своего госпиталя и праздничному буклету.
А.С. Сарибегов очень волновался, что с нами в коробке едет чья-то отрезанная голова. К тому же её не очень хорошо упаковали, и запах выдавал свойство багажа. Все его успокаивали, что подобные вещи случались и раньше, и в конце концов успокоили.
Монахов под конец решил всех повеселить и для поездки в аэропорт выделил «Уазик»-буханку с табличкой «ГРУЗ-200». Слабонервные в ней ехать отказались.
Время до рейса скоротали в уже знакомом кафе. Евгений Вячеславович Монахов говорил красивые тосты, светился гостеприимством и звал всех на следующий год приехать собирать грибы.
Первый раз пришлось лететь из Мурманска в ТУ-134. Разницы вроде бы никакой, но полёт выдался нервным. Сначала начало сильно болтать, нас даже предупредили, чтобы мы не волновались, — всё по плану. А потом какая-то сумасшедшая начала бегать по рядам и требовать, чтобы никто не закрывал глаза. Одному закрывшему тут же на плешь была вылита минеральная вода. Стюардессы проявили олимпийское спокойствие и никаких радикальных мер к скандалистке не приняли. По этой причине она ещё несколько раз убегала со своего места и пыталась привлечь всеобщее внимание. В конце концов всё окончилось очень даже благополучно, и мы коснулись шасси взлётной полосы аэропорта «Шереметьево-1».
Вторая фаза нашей эпопеи завершилась.
Перелистываю страницы своего старого дневника, и сердце немного щемит и сбивается с привычного ритма. Вот уж действительно, «как молоды мы были!..» Сколько потом пришлось всего испытать, сколько пережить! Враги перестали быть врагами, друзья — друзьями. Те, с кем делил радости и горести, — предали. За сделанное для конкретных людей добро последовала стандартная расплата — чёрная неблагодарность, порождённая завистью и клеветой.
Увы, правильно говорят, что прожитые годы делают нас мудрее, но эта мудрость не радует, ибо взамен мы теряем что-то очень для нас дорогое, неповторимое и важное.
Каждый из героев моего дневника потом пошёл своей профессиональной и жизненной дорогой. Не каждому из них я теперь подам руку при встрече.
Трагически сложилась и судьба Михаила Юрьевича Коцегуба. На его долю выпали ещё не одни испытания, связанные со службой на флоте, но это уже совсем другая история — слава Богу, что он сейчас жив и здоров.
И всё же, вспоминая те непростые дни, понимаешь одно — в тяжёлый, можно сказать, критический момент для нашей службы никто не думал о себе или своём благополучии, здоровье, карьере. Все были единым сплочённым коллективом, перед которым не могло быть никаких препятствий в достижении поставленных целей.
И за это я готов еще и еще раз повторить: «Спасибо! И низкий Вам поклон.»
Цветная вкладка
С.М. Киров
Фуражка С. М. Кирова (вид слева).
Видны участки пропитывания ткани кровью и помарки крови
Фуражка С. М. Кирова (вид справа)
Фуражка С. М. Кирова (вид внутри). Следы крови в виде пропитывания и помарок
Фуражка С. М. Кирова (вид сзади)
Входное пулевое огнестрельного повреждения на наружной поверхности левой части заднего отдела околыша фуражки С. М. Кирова
Направление пулевого канала в околыше фуражки С. М. Кирова (сверху книзу под углом 45°) в вертикальной плоскости
Фрагмент изнаночной поверхности нижнего белья С. М. Кирова (кальсон) при исследовании в фильтрованных ультрафиолетовых лучах. Характерная для пятен спермы яркая голубая люминесценция
Микрофото. Препарат из пятна на белье С. М.Кирова. В поле зрения видны целые сперматозоиды
Мильда Драуле и Леонид Николаев
Яков Джугашвили
Царская семья
Я. М. Юровский — комендант Дома Ипатьевых
Репродукция типографского издания фотоснимка восточной стены комнаты II нижнего этажа дома инженера Н. Н. Ипатьева, располагавшегося по Вознесенскому проспекту Екатеринбурга. Фотоснимок комнаты был выполнен судебным следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Николаем Алексеевичем Соколовым в апреле 1919 года
