Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века
В свое время это обстоятельство заметили два русских гения, современники Сталина. В.И. Вернадский (1863—1945) как-то заметил для себя: «Мне вспомнились высказывания Ивана Петровича Павлова (1849—1936)… Он определенно считал, что самые редкие и самые сложные структуры мозга — у государственных деятелей. Божьей милостью, если так можно выразиться, прирожденных. Особенно ясно для меня становится это, когда в радио слышится Сталина речь… такая власть над людьми и такое впечатление на людей…»{173} И вот они-то, те, кто действительно конструирует исторические события, так сказать, делает их собственными руками, крайне редко в своей деятельности прямо и непосредственно руководствуются данными разведки. А чаще и просто используют разведку в своих политических интересах.
Сошлюсь на свежее в этом плане мнение признанного эксперта в этой области.
Независимый французский эксперт по американским спецслужбам, профессор Парижского института международных и стратегических исследований Катрин Дюранден, автор книг «ЦРУ на войне» и «ЦРУ — пять лет в гневе», в феврале 2008 года специально рассматривала вопрос о соотношениях власти и разведки. Причем не вообще, а на конкретном примере иракской интервенции Джорджа Буша-младшего.
На вопрос, как получилось, что США проморгали трагедию 11 сентября 2001 года и потерпели поражение с интервенцией в Ираке, она ответила так: «В том-то и дело, что ЦРУ было полностью под контролем администрации президента. И именно по ее заказу сфальсифицировало данные, искусственно нагнетая обстановку вокруг Ирака и предоставляя “убийственные” аргументы для начала военных действий… При Буше-младшем роль ЦРУ была сведена к решению сиюминутных задач, а независимое отслеживание мировой обстановки оно уже не ведет»{174}. Все это очень похоже на российскую ситуацию конца 1930-х — начала 1940-х годов.
Да и сами профессиональные разведчики (подчеркну — профессиональные, а не те, кто «ошиваются» вокруг этой профессии или спекулируют на этом деле ради собственной корысти) реально оценивают свою деятельность.
Вот мнение руководителя советской разведывательной сети в Европе на рубеже 1930-х — 1940-х годов, полковника ГРУ, польского еврея Леопольда Треппера (1904— 1982), шефа знаменитой «Красной капеллы» (название принадлежит гитлеровским спецслужбам, чуть ли не шефу гестапо Мюллеру).
Судьба этого человека вместила в себя много чего. И его мнение дорогого стоит. Через много лет после окончания Второй мировой войны, отсидев свое в гестаповских застенках, а потом — во внутренней тюрьме московской Лубянки и несколько лет — на лесоповале в сибирском концлагере, уехав вначале в Польшу, а потом в Израиль, в ответ на вопрос журналистов, правда ли, что он и его сотрудники своей работой обеспечили победу над фашистской Германией, Треппер ответил так:
«Давайте расставим все по своим местам. Настоящими победителями в этой войне были русский пехотинец, морозивший ноги в Сталинградском снегу, американский морской пехотинец, зарывшийся носом в красный песок побережья Персидского залива, и югославские и греческие партизаны, которые воевали в Балканских горах. Ни одна разведывательная служба не внесла решающего вклада в судьбу войны. Ни Рихард Зорге, ни Шандор Радо, ни Леопольд Треппер. Как солдаты, находящиеся в первой линии окопов, они, в соответствии со своими возможностями и благодаря жертвенности своих товарищей, способствовали конечному успеху оружия. Но и только»{175}.
А вот мнение генерал-лейтенанта Судоплатова П.А. (1907— 1996), начальника службы разведки и диверсий советских органов госбезопасности в тылу германо-фашистских войск: «Нам следует сейчас разобраться не только в том, докладывала ли разведка «наверх» о дате начала войны. Это вопрос важный, но не главный… Почему я говорю об этом? Дело в том, что реализация разведывательной информации определяется, как правило, неизвестными для разведчиков мотивами действий высшего руководства страны».{176}
Тем не менее Леопольд Треппер в своих изданных в 1975 году в Париже мемуарах с обидой вспоминал, что'он вовремя предупреждал Москву о том, что Гитлер готовит нападение, но Сталин не хотел об этом даже слышать:
«В 1975 году маршал Голиков в советском историческом журнале официально написал: “Советская разведывательная служба своевременно узнала сроки и дату нападения на СССР и вовремя подняла тревогу…”
…Маршал Голиков, — пишет Треппер, — с июня 1940 года и до июля 1941 года был начальником разведывательной службы Красной Армии. И если верить тому, что он написал в историческом журнале, то руководство СССР было хорошо информировано об эвентуальном нападении гитлеровской Германии. Однако, как тогда Голиков сумеет объяснить военную катастрофу после немецкого нападения? Ответ на этот вопрос, вне всякого сомнения, заключается в напоминании, которое тот самый Голиков направил всем своим службам 20 марта 1941 года: “Все документы, в соответствии с которыми будто бы в скором времени может начаться война, требую воспринимать как фальсификат, происхождением из британских, или даже немецких источников”.
На важнейших телеграммах, которые поступали от Зорге, Шулыде-Бойзена или Треппера, Голиков на полях писал: “двойной агент” или: “британский источник”.
Маршал Голиков, — пишет Треппер, — далеко не единственный, кто сегодня переписывает историю. В Москве в 1972 году прошла конференция, посвященная книге историка Некрича “1941 — 22 июня”. В ходе ее слово взял Суслопаров и рассказал, как он в качестве военного атташе в Виши оповестил Москву о предстоящем немецком нападении. Жаль, что на этой конференции не было меня, и я не смог выступить. А я бы заставил Суслопарова вести себя поскромнее. Я бы напомнил ему, как всякий раз, как я передавал ему информацию о подготовке войны против Советского Союза, он похлопывал меня по плечу и снисходительно говорил: “Старик, я отправлю твою телеграмму, но только для того, чтобы тебе лично доставить удовольствие”.
21 июня Максимович и Шульце-Бойзен подтвердили мне, что нападение на СССР состоится завтра, что еще есть время, чтобы Красную Армию привести в состояние боевой готовности. Я с Лео Гроссвогелем помчался в Виши. Суслопаров, как обычно, выразил полное недоверие этой информации и попытался нас разуверить: “Вы глубоко ошибаетесь, — сказал он нам. — Сегодня я разговаривал с японским военным атташе, который только что приехал из Берлина. Он подтвердил, что Германия не готовится к войне. Его информации можно доверять”.
Я настаивал на том, что я доверяю своим источникам, и потребовал, чтобы телеграмма с предупреждением ушла в Москву.
Поздно вечером я вернулся в свой отель. А в четыре часа утра меня разбудил директор отеля: “Все, господин Жильбер! Германия начала войну против Советского Союза!”
А 23 июня в Виши прибыл Волосюк, военно-воздушный атташе в штате Суслопарова, который покинул Москву за несколько часов перед началом войны. Он рассказал мне, что перед отъездом его вызвал начальник и поручил передать мне лично следующее: “Передайте Отто, что я лично передал Большому Хозяину его информацию о предстоящем немецком нападении. Большой Хозяин сказал, что его удивляет, что такой человек, как Отто, старый работник Коминтерна и разведчик, может поверить английской пропаганде. Можете повторить ему, что Большой Хозяин убежден в том, что войны с Германией не будет до 1944 года…”» («Большим хозяином» разведчики называли Сталина. — Ред.){177}.
* * *Суслопаров И.Н. (1897—1974). В 1939 году — военный атташе СССР во Франции. Совмещал дипломатическую работу с руководством советской разведывательной сетью в Западной Европе, включая знаменитую «Красную капеллу». С 1940 года — генерал-майор. 7 мая 1945 года по просьбе генерала Д. Эйзенхауэра подписал в Реймсе акт о капитуляции Германии перед союзниками, без разрешения Москвы. 6 мая отправил текст капитуляции в Москву и запросил ответ. Москва не давала ответ более суток, а подписание акта было назначено на 2 часа 30 минут 7 мая. Суслопаров взял ответственность на себя и от имени СССР поставил свою подпись, снабдив ее примечанием, что если кто-либо из союзников потребует подписать новый акт о капитуляции, то это должно быть сделано. Ответ из Москвы пришел уже после подписания акта о капитуляции в Реймсе. Москва запрещала Суслопарову ставить свою подпись. Как известно, Сталин не признал подписание в Реймсе правомерным и потребовал повторить процедуру. Это было сделано поздно вечером 8 мая в Потсдаме (по московскому времени — утром 9 мая). После этого Сталин сказал Вышинскому, что у него нет претензий к Суслопарову. После войны Суслопаров работал в Военно-дипломатической академии в Москве.
