ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт
Триумф матки
Вместо извилистых влагалищ с ловушками у нас есть таблетки и диафрагмы. Вместо эффекта Брюса у нас есть метотрексат и мизопростол. Вместо того чтобы ждать появления менее опасных родовых путей, у нас есть акушерки, которые помогают новорожденным преодолеть трудности, и чудо современного кесарева сечения [173]. Когда у других видов физиологическая эволюция создавала новую особенность, позволяющую самке осуществлять репродуктивный выбор, гоминины вместо этого использовали поведенческие инновации – некоторые из них были социальными, другие включали инструменты и фармацевтические препараты. Тот контроль, который мы имеем над самыми мощными рычагами нашей эволюционной приспособленности, привел нас туда, где мы находимся сегодня. Это позволило ранней человеческой популяции наконец взорваться, распространившись почти на каждую экологическую нишу, на которую натыкались наши предки. Это также улучшило показатели выживаемости каждой беременной женщины со слишком узким тазом и жадной плацентой.
Нас сюда привел не триумф инструментов, а триумф матки. Успех нашего вида был и до сих пор зиждется на животах и спинах женщин, которые на протяжении всей своей репродуктивной жизни делали трудный выбор. Глубокая история гинекологии – это не просто история того, как мы нашли способы уменьшить страдания женщин. Это история о том, почему мы вообще живы.
Так что, возможно, нам нужен кадр получше, чтобы описать «триумф» человечества. Наша история начинается не с оружия. Не с мужчины. Символами наших высших технологических достижений не должны быть атомная бомба, интернет или плотина Гувера. Это должны быть Таблетка, Расширитель, Диафрагма.
Окей, Кубрик, дубль два:
ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА
Желтый рассвет поднимается над землей. Камера приближается. Небольшая группа гомининов, мужчин, женщин и детей, собирается у водопоя. Худощавые тела, длинный черный мех. Но в пустыне есть манна: между пятнами коричневых скал и осыпей растут ягоды, клубни и маленькие цветы, которые появляются после дождя.
Одна из самок глубоко беременна. Она приседает возле воды, морщась и опираясь на свои длинные мускулистые руки. Самцы в основном игнорируют ее, устремив взгляд вдаль. Она наклоняется, чтобы попить, а затем уходит. За ней с любопытством следует самка постарше.
Двое карабкаются по холму, оставляя отряд позади. Беременная самка останавливается в тени большого валуна, вода стекает по шерсти ее ног, скапливаясь в коричневой пыли внизу. Она напрягается и поворачивается, а старшая самка остается рядом и наблюдает. Пытаясь сохранять тишину, беременная едва слышно рычит на нее, смиренное «не обижай меня». Дрожа, она протягивает одну руку ладонью вверх: помоги. Старшая сначала смущается, но потом подходит ближе, касается протянутой руки: безопасно. Она идет и садится позади нее, расчесывая ее шерсть.
Когда начинаются роды, старшая самка приседает между ног матери и помогает вывести детеныша. Она очищает от слизи его рот и нос и кладет малыша на тяжело вздымающуюся грудь матери.
Иллюстрация 17
Затем мы видим быстрый монтаж репродуктивного выбора самок: гоминины занимаются сексом, едят странные растения, рожают детей, кормят грудью, идут со своим потомством через хребет к зеленому горизонту. И возвращаемся к новорожденному, который сосет грудь своей матери, пока две самки вместе приближаются к стае. Обессиленная мать ложится возле водопоя. Старшая самка берет на руки новорожденного и поднимает его над головой. Его профиль четко виден на фоне голубого неба, детеныш превращается в человеческого ребенка на руках женщины, оба в профиль на фоне окна космического корабля. Мы видим тонкую, яркую дугу планеты на заднем плане, нашей Земли. В свободной руке женщины камера фиксирует брошюру: «Планирование семьи: лучший уход на низкой орбите». Играет «На прекрасном голубом Дунае».

Глава 6
Мозг
Девочка отодвинулась от стола, упрямо не желая пить молоко. Отец хмурился, брат хихикал, а мать сказала тихо:
– Она хочет чашку со звездами.
«Да, – подумала Элинор, – да, и я тоже, чашку со звездами, полную чашку звезд».
– У нее есть чашка, – объясняла мать, виновато улыбаясь официантке, у которой в голове не укладывалось, как это можно не пить свежайшее деревенское молоко. – Там на дне звезды, и дома она пьет молоко только из этой чашки. Понимаете, звезды просвечивают, и она их видит, когда пьет. – Официантка кивнула, не убежденная, а мать обратилась к девочке: – Вечером будешь пить молоко из чашки со звездами, а сейчас выпей немножко из стакана, ну пожалуйста. Будь умницей.
«Не пей, – внушала Элинор девочке, – требуй чашку со звездами; как только тебя обманом уговорят стать как все, не будет тебе больше ни чашки, ни звезд». Девочка снова взглянула на нее, улыбнулась с полным пониманием (на щеках появились маленькие ямочки) и упрямо мотнула головой. «Молодец, – подумала Элинор, – молодец, ты умная и отважная».
Южная Африка, два миллиона лет назад
Мать тащила тушу полмили. Было не особо тяжело: она уже разорвала мягкое брюхо и съела печень, сердце и желудок, полный орехов и фруктов, которыми лакомилась ее жертва, присев на корточки под деревом. Она даже сломала грудную клетку, чтобы добраться до легких – губчатых маленьких мешков с воздухом.
Она хотела съесть остальное в безопасном и тихом месте, но дотащить добычу до логова было непросто. Ее собственное тело, гладкое и длинное, едва помещалось в расщелине, ведущей в пещеру. Она попыталась втянуть искалеченный труп за шею, но конечности продолжали путаться и мешать движению. Поэтому она бросила его у входа в пещеру и проскользнула внутрь, затем повернулась и попробовала лапой. Не вышло. Наконец она перевернула труп в пыли, челюстями сломала плечо, затем оторвала руку по суставу, сложив ее к покачивающейся голове.
Задача решена.
В пещере было темно и прохладно, воздух наполнен пронзительным мяуканьем ее детей. Удовлетворенно урча, мать принялась жевать основание головы, прижимая ее массивной лапой. Эти вкусные маленькие обезьяны передвигались по миру на двух ногах. Чтобы добраться до мозга (самой вкусной части добычи), ей нужно было просто перекусить мышцы шеи – голова тут же отлетала. Затем она проткнула череп резцами, словно кокосовый орех, и соль, вода, сахар и маленькие ручейки жира хлынули в ее ожидающий рот.
Вскоре вади высохнут, и мяса будет не хватать бесконечно долго. Она знала это, потому что помнила. Знала, потому что сами клетки ее тела были запрограммированы есть, есть и есть, пока может. Как делала ее мать. И мать ее матери. Поэтому она высасывала жирные куски морщинистого мозга из-под сломанной твердой черепной коробки, даже не думая, что потомки этих восхитительных маленьких обезьян – мы, обладатели тощих конечностей и толстых мозгов – однажды назовут ее Felidae и будут держать ее потомков в качестве домашних животных. И что эти котята проведут большую часть своей жизни, выпрашивая промышленные отходы, которые выскальзывают из консервных банок вместе с мокрыми желеобразными помоями.
Когда мать наелась – ее живот растянулся, на языке появился вкус маслянистого мозгового сока, – котята вперевалку пошли сосать грудь. Молоко сегодня будет жирным. И их растущие тела будут заняты распределением липидов: что-то глазам. Что-то мышцам. А что-то собственному растущему мозгу.
Ваша миссия, если вы решите принять ее… [175]
По мере того как наши все более похожие на человека Евы бродили на двух ногах, заселяя новые территории и манипулируя своими репродуктивными стратегиями, чтобы выжить, их мозг начал увеличиваться в размерах. Это произошло не сразу, но, глядя на окаменелые черепа, мы знаем, что со временем он раздулся до невероятных размеров для таких изящных маленьких обезьян. В частности, префронтальная кора росла, росла и росла.