Борис Соколов - Тайны финской войны
Чуйков попробовал примирить обе альтернативы:
— Лучше стрелять метко и попадать в цель.
Сталин взорвался:
— Неверно, это старо. Если бы наша артиллерия стреляла только по целям, до сих пор бы воевали. Артиллерия выиграла, что она в один день 230 тысяч снарядов положила. Ругали их за это, а я ругал, в свою очередь, почему не 400 тысяч, а 230. Если каждый 20–й снаряд попадал в кого‑либо, хотя бы в избушку, это большое дело, если из 99 каждый сотый снаряд попадал, это уже замечательно, вы разрушили тыл, не дали развивать оборонительных сооружений, не давали возможности делать подвоз людям, которые защищали войну. И мы оглушили армию. Вы знаете, что довольно значительная часть финнов с ума сошла от артиллерийских снарядов, и специальные отделения в госпиталях Финляндии были открыты для людей, которые потеряли рассудок. Вот что значит артиллерия. Никогда снарядов в современной войне нельзя жалеть и патронов нельзя жалеть. Если будем жалеть — это преступление. Если не будем жалеть снарядов и патронов, тогда мы людей сохраним и выиграем войну в пять раз раньше.
— Но когда я выпустил 10 тысяч снарядов на шведский корпус (состоявший из 2 батальонов. — Б. С.), — возразил Чуйков, — то тут же последовал запрос, почему так много израсходовали снарядов.
— От кого запрос? — осведомился Сталин.
— От начальника Генерального штаба.
— Неправильно, — сказал Сталин. — Начальник Генерального штаба не понял сути современной войны.
— Имеется запрос от начальника Генерального штаба, почему такой большой расход снарядов, — продолжал Чуйков, быстро сориентировавшись, куда ветер дует. — А я считаю, что надо было бы больше выпустить снарядов по шведскому корпусу.
— Надо было 40 тысяч снарядов пустить, — на этот раз поддержал командарма Сталин. — Если бы вы пустили снарядов больше, мы бы выиграли войну в феврале. А это чего стоит выиграть войну на месяц раньше? Миллиард. И сколько человеческих жизней можно было бы сохранить. Что такое снаряд — это чепуха. Вот как надо смотреть, если иметь в виду современную войну, потому что дело решает артиллерия. Вы говорили, что нужно много стрелков. Чего они, бедняги, могут дать? Они без артиллерии пропадут.
Та же тема возникла и во время выступления на совещании К. А. Мерецкова. Кирилл Афанасьевич рассказал байку о якобы построенных финнами санаториях, где лечились солдаты и офицеры, от воздействия советской артиллерии и авиации заболевшие расстройством психики. И рассуждал:
— Танки исключительно доблестно вели себя в бою, но некоторое замешательство у нас с ними было. Мы неправильно ориентировались на потери. У нас был лозунг, что нужно завоевывать победы с малой кровью. Это очень хорошо. Но нельзя завоевывать вовсе без потерь.
— С малой кровью, но с большим расходованием снарядов, — уточнил Сталин.
— Это верно, — согласился Мерецков.
Кто же был прав в этом споре? Казалось бы, против мнения: чем больше выпустишь снарядов, тем меньше потеряешь людей — возражать трудно. Однако все дело в том, как именно расходовать снаряды. Когда из 280–мм мортир стреляют по воробьям, когда стреляют не по целям, а по площадям и ведут всего — навсего беспокоящий огонь, да еще крупным калибром, — толку от этого наступающей пехоте и танкам никакого. Советская артиллерия из‑за плохой разведки целей основную массу снарядов расходовала во время артподготовки на стрельбу именно по площадям. Боеприпасов для поражения выявленных уже в наступлении целей не оставалось. А 152–мм и 203–мм гаубицы могли разбивать сеющие смерть доты только при стрельбе прямой наводкой. Вот почему потери в людях были исключительно велики. Линию Маннергейма ведь прорвали не мощью артиллерии и авиации, а большой кровью пехотинцев и танкистов.
Когда 11 февраля после 2–часовой артиллерийской подготовки части 100–й стрелковой дивизии вновь рванулись вперед, красноармейцам удалось продвинуться всего на 200–300 м, после чего они залегли под сильным огнем. Бои с 3 по 9 февраля обошлись дивизии в 196 человек убитыми, 1502 — ранеными, 89 — обмороженными и 4 — пропавшими без вести.
Действия 100–й стрелковой дивизии дезориентировали противника относительно места нанесения главного удара: против нее финны сосредоточили дополнительные силы.
Соседняя с 100–й 113–я стрелковая дивизия (обе входили в 50–й стрелковый корпус) в течение боев 11–13 февраля также не достигла каких‑либо крупных успехов. Лишь ее 679–й стрелковый полк сумел занять юго — восточные скаты высоты 38,2.
В этих боях славой покрыла себя 123–я стрелковая дивизия. Уже через полтора часа ее 245–й стрелковый полк овладел рощей «Молоток» и высотой 65,5. Продвигаясь к роще «Фигурная», он захватил 5 дотов. Полком командовал майор И. И. Рослый. В звании генерал — майора во главе стрелкового корпуса он примет участие во взятии Берлина. 255–й стрелковый полк к вечеру овладел высотой «Язык». Наступление пехоты поддерживали батальоны 1–й и 20–й танковых бригад. В составе последней помимо штатных Т-28 действовали экспериментальные КВ, неуязвимые для неприятельской противотанковой артиллерии. В артиллерийской подготовке участвовали дивизионная и корпусная артиллерия, несколько дивизионов орудий большой мощности и саперы. Благодаря тесному взаимодействию всех родов войск в течение нескольких часов была взломана линия укреплений противника.
Вечером 11–го противник, несмотря на то что значительная часть его резервов была связана боем с подразделениями 100–й стрелковой дивизии, попытался контратаковать части 123–й дивизии, но успеха не достиг. Командование 50–го корпуса ввело в бой из второго эшелона 27–й стрелковый полк 7–й стрелковой дивизии. Он ударил во фланг финнам, и те отступили на север вдоль реки Мая — йоки.
— февраля 272–й стрелковый полк 123–й дивизии, сменивший на передовых позициях 255–й стрелковый полк, продвинулся на 600 м севернее высоты 65,5. Однако соседний 245–й стрелковый полк, встреченный сильным огнем, остался на прежних позициях.
— февраля командование 50–го корпуса дополнительно ввело в бой 257–й стрелковый полк, разведывательный и танковый батальоны 7–й стрелковой дивизии, которые, действуя на левом фланге 123–й стрелковой дивизии, заняли высоты «Арбуз» и «Каска».
В этот же день после часовой артиллерийской подготовки опять наступали части 123–й дивизии, однако решающий успех был достигнут только 14 февраля, когда части 7–й стрелковой дивизии заняли район Катрес, Лампи. Оборона финнов была прорвана на 8—10 км. В прорыв была введена подвижная группа в составе 13–й танковой и 15–й мотострелково — пу- леметной бригад. В 2 часа дня 16 февраля они ворвались на станцию Кямяря, важнейший пункт снабжения правого фланга финской армии «Карельский перешеек».
123–я стрелковая дивизия еще 15–го числа овладела районом Лехтола, Маяккюля. Дальнейшее продвижение было остановлено, поскольку при отходе финны взорвали мост и лед на реке Мая — йоки.
7–я стрелковая дивизия 15 февраля заняла район Хумоланаутио, выйдя во фланг Хотиненского УР, а 100–я стрелковая дивизия после тяжелого боя овладела рощей «Сапог», школой поселка Туртта и районом Пелтола.
16 и 17 февраля соединения 50–го стрелкового корпуса продолжали расширять и углублять прорыв. 123–я стрелковая дивизия при этом овладела районом развилки дорог севернее местечка Куйвола, а 7–я дивизия после 4–часового боя заняла Хумола и северную окраину местечка Кивеля. 100–я дивизия тем временем заняла хутор Харьюмяки и рощу «Топор». Клин, вбитый в оборону противника, достиг к 17 февраля уже 12–15 км в глубину и 10–12 по фронту. В ходе прорыва главной полосы линии Маннергейма соединения 50–го стрелкового корпуса уничтожили Сумма — Хотиненский, Лейпясуоский, Междуболотный и Тайпальский укрепленные районы.
Однако остальные соединения 7–й армии действовали не так удачно, как дивизии 50–го корпуса. Например, пехотинцы 138–й стрелковой дивизии 10–го стрелкового корпуса 11 февраля вынуждены были залечь под сильным огнем финнов у проволочных заграждений. 13 февраля части дивизии вышли на южную опушку рощи, «Угольник», понеся значительные потери. Финны применили новую тактику: они пропускали первые цепи атакующих и открывали огонь по последующим, заставляя их отступить, а затем огнем с тыла уничтожали прорвавшихся в глубину подразделениям.
Лишь в ночь на 16 февраля 554–й стрелковый полк овладел частью рощи «Угольник», а ближе к вечеру высотой «Безымянная», оседлав дорогу Кархула — Туртта.
Не особенно удачно действовала и отличившаяся в декабрьских боях 24–я стрелковая дивизия. Штурмуя Вяйсяненский укрепленный район в период с 11 по 17 февраля, она смогла продвинуться всего на 400–500 м.
Безуспешным было также наступление 15–го и 23–го стрелковых корпусов 13–й армии в течение 11–15 февраля, предпринятое с целью прорыва передовой полосы линии Маннергейма.
