Олег Большаков - История Халифата. Том 2. Эпоха великих завоеваний, 633—656
Во-вторых, будучи ученым следующего за Абу Михнафом и Сайфом поколения, он имел бы иснады длиннее на одно звено, а скорее всего ссылался бы и на них, и на Ибн Исхака (ум. в 768 г.). Приходится согласиться с Ф. Сезгином, что ал-Азди был современником этих историков и умер в последней четверти VIII в. [GAS, Bd. 1, с. 292].
Большинство сведений ал-Азди восходит к участникам событий (23 названы по имени и четверо — безымянны). Лишь несколько иснадов содержат ошибки следующего рода: на с. 16 и 223 [Азди 2] приводится иснад: Сахр б. Са'д (участник событий) — Сабит ал-Баннани — Мухаммад б. Иусуф — Абу Исма’ил, на с. 219 происходит ошибочное слияние имен двух первых лиц, в Сабита б. Сахла б. Са’да, а на с. 136 — 137 сливаются первый и третий информаторы в Мухаммада б. Йусуфа б. Сахла б. Са’да, — но большинство иснадов точны, лишь в некоторых выпали ссылки на очевидцев и участников событий. В целом сочинение Абу Исма’ила аз-Азди вполне надежный исторический источник первостепенного значения.
[+15] Это явствует из того, что, с одной стороны, у ал-Азди имеются детали, отсутствующие у ал-Куфи, а с другой — у последнего имеются некоторые дополнения; ясно, что переписчики рукописей обоих сочинений (или сам ал-Куфи) имели перед собой более полный текст одного общего источника.
[+16] Haneberg, 1863, с. 133 — 147.
[+17] Точнее определить время романтизированной переработки трудно. С одной стороны, она не могла появиться раньше крестовых походов, с другой — наиболее ранние рукописи, относящиеся к концу XIV в. [Михайлова, 1965, № 1], дают уже сложившийся текст.
[+18] Подавляющее большинство равиев, упоминаемых в этих сочинениях, отсутствует в иснадах ат-Табари и более ранних историков, однако лишь на этом основании объявить их подложными нельзя: точно так же часть имен в иснадах вполне достоверного сочинения ал-Азди не встречается у других историков, — кроме того, наряду с неизвестными нам именами упоминаются Ибн Исхак и Сайф, ал-Мухаллаб б. Укба и Талха б. ал-А’лам, Йазид б. Абу Хабиб и Усама б. Зайд ал-Лайси, встречаются и цепочки передатчиков, известные по другим историческим сочинениям, хотя и с некоторыми искажениями и усечениями. Приведем один пример:
«Футух Дийар Бакр» «Та’рих» ат-Табари
[Пс. — Вак. 2, т. 2, с. 97] [Таб., I, с. 1601]
Абдаллах б. Аслам, Ибн Хумайд
Асим б. Абдаллах Салама
Ибн Исхак ал-Умави Ибн Исхак
Йазид б. Абу Хабиб Йазид б. Абу Хабиб
Рашид, «его мавла» Рашид, мавла Ибн Абу
Ауса
Хабиб б. Абу Аус
Амр о. ал-Ас
Как мы видим, иснады «Футух» и «Та’рих» ат-Табари в трех звеньях совпадают, расхождение верхних звеньев вполне естественно, так как передача шла по разным линиям, а нижняя часть в «Футух» усечена и искажены отношения упомянутых в ней лиц.
Большинство проверенных мной иснадов кончаются ал-Вакиди или лицами, близкими к его времени, подтверждая, что исходное сочинение принадлежало именно ему. В некоторых случаях иснады завершаются безымянным «этот передатчик» (ар-рави), который отделен от ал-Вакиди тремя звеньями передачи [Пс. — Вак. 2, т. 2, с. 119, 160], т. е. не менее чем столетием (точнее сказать невозможно — иснады могут быть неполными). Можно думать, что этому ар-рави, фигурирующему во многих местах без предшествующего ему иснада, и принадлежит первый шаг на пути превращения исторического сочинения в исторический роман, которое продолжили переработчики эпохи крестовых походов.
[+19] Jarry, 1970. Ф. Сезгин называет автором «Завоевания ал-Бахнаса» Ахмада ал-Бакри [GAS, Bd. 1, с. 296]. Но в данном случае авторство не имеет значения, поскольку характер этого сочинения тот же, что и сочинений, приписываемых ал-Вакиди.
[+20] Халифа.
[+21] И. Асак., т. 1.
[+22] Феоф.; Феоф., пер.
[+23] Никифор; Никифор, пер.
[+24] Кривов, 1982.
[+25] Иоанн.
[+26] Сев.; Евтих.
[+27] Динав, с. 44 — 117; Йа’к., т. 1, с. 178 — 203; Таб., I, с. 823 — 1068; Мас’уди, т. 2, с. 105 — 241.
[+28] Кн. халифов.
[+29] Пигулевская, 1946; Колесников, 1982, с. 17 — 21.
[+30] Тер-Гевондян, 1977, с. 5 — 12.
[+31] Кумми; Т. Систан.
[+32] Бартольд, 1, с. 55.
[+33] Стори, 1972, с. 279 — 288.
[+34] А. Исфах. Русский читатель может познакомиться с характером сочинения по отрывкам, опубликованным в русском переводе [А. Исфах., пер.].
[+35] Это касается главным образом деятелей более позднего периода, начиная с My’авии.
[+36] Mедников, 1897; Медников, 1903.
[+37] Butler, 1902.
[+38] Glubb, 1966.
[+39] Буниятов, 1965; Тер-Гевондян, 1977.
[+40] Pirenne, 1937; Ehrenkreutz, 1972.
[+41] До 70-х годов арабистов-источниковедов интересовали прежде всего система передачи информации и соотношение ранних источников, особенно дошедших до нас в виде выдержек в поздних компиляциях. Шедевром этого рода исследований можно назвать монографию У. Сезгин об Абу Михнафе [Sezgin U., 1971]. Это направление получило развитие и в нашей арабистике (серия историографических исследований ленинградских арабистов [Бойко, 1977; Бойко, 1983; Прозоров, 1980]). Начало нового этапа обозначили исследования А. Нота, анализирующие характер информации и ее трансформацию в процессе передачи [Noth, 1968; Noth, 1973]. Одним из важнейших его выводов является установление видов шаблонов композиции исторического повествования.
[+42] Shaban, 1971; Cahen, 1968.
[+43] Mac Grow, 1981.
[+44] Колесников, 1982.
[+45] Jarry, 1970.
[+46] Шибли, 1933; Аргун, 1953; Akram, 1970; Талас, 1978; Мадун, 1982.
Глава 1. ТРУДНОЕ НАЧАЛО
ОРГАНИЗАЦИЯ ПОХОДА НА ВИЗАНТИЮ
Рис. 1. Палестина и Южная Сирия
Арабские завоевания по своему размаху и степени влияния на мировую культуру, безусловно, были одним из важнейших событий средневековья. Естественно поэтому стремление нескольких поколений исследователей найти их причины, выявить те силы, которые подтолкнули арабов выйти с оружием в руках далеко за пределы исконных мест обитания.
Объяснение этого особой воинственностью ислама, в сама учении которого заключен призыв к священной войне за веру, джихаду, не могло удовлетворить хотя бы потому, что никогда больше арабы-мусульмане не предпринимали ничего подобного. В начале нашего века Л. Каэтани под влиянием теории И. Гвиди о периодическом выселении семитских народов из Аравии, вследствие ухудшения там климатических условий попытался интерпретировать арабские завоевания как очередную волну миграции, вызванную той же причиной [+1]. Но он так и не смог объяснить, почему после VII в. Аравия не дала больше ни одной волны выселения: прекратилось ли высыхание Аравии или не случались периоды резкого ухудшения — осталось неясным. Лишь через полвека К. Буцер высказал мысль, что на 591 — 640 гг. пришелся период резкого усиления засушливости, создавший критическое демографическое положение в Аравии, разрядившееся в арабских завоеваниях [+2].
Действительно, существуют циклические климатические колебания со сменой холодных и жарких, влажных и засушливых периодов, но никаких убедительных доказательств того, что на указанный К. Буцером период приходится череда особо засушливых лет, найти не удается, так как письменные источники очень скупо информируют о метеорологических явлениях. Более систематические сведения об этом арабских историков IX–XV вв. фиксируют циклическое чередование засушливых лет, отмеченных неурожаями, голодом и эпидемиями, зависящее от больших и малых периодов изменения солнечной активности [+3], но ни один из засушливых периодов не вызвал движения кочевников из Аравии (локальные перемещения не в счет).
Вариантом климатического детерминизма является и широко распространенное ныне представление о том, что арабов толкнули на завоевания тяжелые условия существования, относительное перенаселение Аравии, пастбища которой стали недостаточными для прокормления возросшего кочевого населения. Существование на грани голодной смерти в Аравии и перспектива сытой жизни и богатой добычи в завоеванных странах, по мнению многих, — главная движущая сила арабских завоеваний, ислам же только способствовал созданию государственного организма, обеспечившего реализацию этого мощного материального стимула в форме завоеваний [+4].
Конечно, материальный стимул, жажда обогащения (отнюдь, не чуждая и тем ревностным мусульманам, которые были готовы без колебаний отдать свою жизнь во славу ислама), играл огромную роль в привлечении больших масс добровольцев для участия в завоевательных походах, но этот стимул не был специфическим, присущим только арабо-мусульманской армии, он существовал и до ислама и не только в Аравии с незапамятных времен, перестав играть роль только в новое время.
