Ростислав Фадеев - Кавказская война.
19 февраля 1861 года — дату отмены крепостного права — Фадеев считает датой, с которой может быть начато строительство национальной военной системы. Несмотря на всю вражду и полемику, он высоко расценивает милютинскую военную реформу, прежде всего создание резерва чинов запаса (это писалось до 1874 года, когда была введена всеобщая воинская повинность), наращивание числа тактических соединений без увеличения состава армии и расходов на нее.
Рассматривая геостратегическое положение России, Фадеев предупреждает, что будущее столкновение на Западе неизбежно и в любом случае примет форму борьбы России против коалиции европейских государств. Он предупреждает, что «государство, как и отдельный человек, может выказать только ту степень своей природной силы, какую в нем развило упражнение; оно должно сознательно овладеть ею». Главным требованием времени Фадеев признает нахождение верной пропорции использования этих сил в отношении к количеству населения и доходам государства. При этом он заявляет, что Россия находится в более выгодном положении как в отношении доли населения и национального дохода, необходимых для обороны, так и в отношении разнообразия военных средств. Единство правительства и народа дает возможность не только более полно использовать военную силу против внешнего врага, но и пользоваться земской силой (ополчением). Как обычно, он вспоминает и о казачестве. Основное условие и первостепенная задача, по его мнению, — заранее определить и развить эти средства, превратив стихийные силы в государственные.
Организацию русской военной силы он видит в сочетании постоянной армии и ополчения, причем ополчение, на его взгляд, должно быть заранее, в мирное время, подготовлено. Ополчение в фадеевской модели применяется для прикрытия второстепенных направлений и укомплектования постоянной армии нестроевыми чинами, с тем чтобы в мирное время экономить состав постоянной армии, используя его не для мероприятий по обеспечению, но только для выполнения непосредственных задач армии. В этом случае постоянная армия может и должна значительно увеличить число и состав собственно боевых единиц. Фадеев выступает за ликвидацию местных войск с передачей их функций министерству внутренних дел.
Подобное преобразование должно иметь основным условием успешности введение для полков постоянных участков комплектования — только такое средство, с его точки зрения, сможет обеспечить должную спайку личного состава частей, на 50–70 % комплектуемых из запаса. Поднимает он и вопрос формирования унтер-офицерского корпуса, не разрешенный до сих пор (как и вопрос о постоянных участках комплектования). Фадеев призывает повышать процент казачьих частей в кавалерии, шире применять иррегулярную туземную конницу и др.
Вопрос о создании офицерской корпорации также поднимается нашим автором — тяжело видеть, что с тех самых времен обсуждаются одни и те же проблемы и не находят своего разрешения. Затрагивает он и такие больные вопросы, как соотношение сил армии и флота в обороне страны (решая его отнюдь не в пользу флота) и качество высшего комсостава, система его отбора.
Фадеев довольно резко выступает против ликвидации корпусных управлений и замены их военно-окружным управлением. Он считает, что высшее тактическое звено должно заблаговременно быть готово к управлению определенными частями, что обезличенное механическое соединение войсковых формирований не даст успеха в бою — и в общем прав. Это настолько бросалось в глаза, что корпусные управления в русской армии были восстановлены еще перед русско-турецкой войной 1877–1878 годов.
В общем, Фадеев нисколько не сомневается в необходимости заблаговременного превращения России в «военный стан». По его мнению, только «во второстепенном государстве многие соображения могут оттеснять на второй план вопрос о народном вооружении — соображения политические, экономические и социальные — ибо второстепенное государство держится и существует не собственною силой, а международным правом, охраняемым соперничеством великих держав». А о превращении России во второстепенную державу Ростислав Андреевич даже и помыслить не мог — в отличие от современных правящих кругов Российской Федерации.
* * *Выше мы уже попытались уяснить, почему Фадеев начал «Шестьдесят лет Кавказской войны» с геополитического этюда о Кавказе. В общем-то, объяснение сводится к ответу на вопрос, который так часто задают и в наши дни: зачем нам Кавказ (точнее — ради чего приносятся жертвы на Кавказе)? Фадеев с первых же строк своего труда дает ответ однозначно четкий: экономические вопросы не составляют сущности кавказской проблемы, хотя и их нельзя сбрасывать со счетов. Да, в XVI столетии стрельцы Годунова пришли в Дагестан, чтобы продолжить дело Ивана Грозного — овладение Волжским торговым путем. В русской истории как-то принято больше обращать внимание на «путь из варяг в греки», хотя Волжский торговый путь имел гораздо большее значение и гораздо ранее — уже три, или даже четыре тысячи лет назад он был главным торговым путем из балтийских стран, Британии, Нидерландов, северной Франции на Восток. Овладение Астраханью необходимо поставило на повестку дня установление контроля над Каспийским морем («морем без хозяина», по Фадееву). В эпоху Смутного времени русские гарнизоны ушли из Дагестана, но позднее этот же вопрос пытались разрешить и Петр I, без колебаний приказавший Бековичу-Черкасскому изменить течение Амударьи и создать водный путь в Индию, и Екатерина II. Даже великий Суворов одно время готовился в Астрахани к овладению южным и восточными берегами Каспия.
Интереснее всего то, что эта идея реализовалась до конца в прошлом, 2002 году. Мы имеем в виду транспортный коридор «Север — Юг» из Балтики в Каспий и, с перевалкой грузов в Иране, — морем в Индию.
Фадеев начинает с понимания борьбы за Кавказ прежде всего как борьбы за контроль над Каспийским и Черным морями. Естественным рубежом России он однозначно считает северный берег Черного моря и Главный Кавказский хребет — точно так же, как понимают вопрос границ России на юге современные геополитики. Но для него так же совершенно ясно, что Закавказье — коридор для проникновения колониальных и коммерческих притязаний европейских стран на Восток. Не надо забывать, какое время было — Англия торопливо размежевывала Африку, Франция лезла и в Индокитай, и в Мексику, и в ту же Африку. Начинался окончательный раздел мира, закончившийся к рубежу XIX и XX веков.
Опять-таки, сегодня мы оказываемся в схожей ситуации, только не раздела, а передела мира. И опять Закавказье оказывается коридором для проникновения чужого влияния на Восток. Вся разница в том, что европейские страны сошли с дистанции и мир прибирает к рукам их незаконнорожденное дитя.
Фадеев утверждает, что если для Запада контроль над Черным и Каспийским морями — вопрос прибыли, то для России это жизненный вопрос. Отсутствие такого контроля превращает, по его мнению, границу России в Азии в угрожаемую границу, которая потребует огромных расходов и жертв на ее укрепление. И это соответствует реалиям сегодняшнего дня. Обычное дело в геополитике — географические реалии создают местные закономерности, которые возникают вновь и вновь при каждом колебании баланса сил в регионе действия этих закономерностей. И здесь необходимо отметить, что эти всем давно известные местные геополитические закономерности на юге и востоке России первым вскрыл Ростислав Фадеев. Пророческими стали в наши дни его слова: «Если б горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии находился бы совершенно вне нашего влияния и, при нынешнем бессилии Турции и Персии, не долго бы дожидался хозяина или хозяев».
Его понимание Кавказского перешейка, как моста в сердце Азии, стены Средней Азии против Запада и передового укрепления, защищающего Черное и Каспийское моря, стало классическим в российской геополитике. В «Письмах с Кавказа» Фадеев возвращается к теме оценки геополитической ситуации на Кавказе и углубляет первоначальный анализ. Он сразу же ставит во главу угла ясно выраженное общественным мнением Запада в годы кризиса российско-европейских отношений (1862–1863) стремление Европы к независимости Кавказа. При этом Фадеев увязывает кавказский вопрос с польским вопросом и тем самым расширяет горизонты анализа, проводя его фактически в рамках геополитической ситуации всей России. «Почти одновременно русский народ встретил в своем естественном росте два препятствия, перед которыми он не мог остановиться, не отказываясь от половины уже совершенного пути: одно на европейском, другое на азиатском рубеже. И там, и здесь необходимость преодолеть эти препятствия вызвала столетнюю борьбу… И там, и здесь покорение противников было не целью, а только средством навсегда обезопасить от враждебных покушений, прочно укрепить за собою свое родное, несомненно нам принадлежащее».
