Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории
Один из руководителей иркутской подпольной организации Н.Г. Герасимов вспоминал: «В Иркутске я поступил рабочим на постройку кирпичного завода на Петрушиной горе. На постройке я организовал ячейку из машиниста, сотрудника конторы Моисеева, своего брата Владимира и одного рабочего, фамилии которого не помню. Через некоторое время мне пришлось перебраться в Рабочую слободу на огороды Забайкальской жел[езной] дор[оги]. На огородах мне удалось сорганизовать активную группу из товарищей Бельчинского, Викторова, Марченко, столяра латыша Эдуарда, кузнеца, еще одного рабочего, фамилии коего не помню. Ячейка была крепко сколочена и послужила ядром для всех рабочих огородов при восстании и взятии Иркутска»[43].
Воспоминания Герасимова помогают понять важное обстоятельство – накануне декабрьских 1919 г. событий наличный состав местных большевиков ограничивался заметно поредевшей (фамилия последнего всегда забывалась) малочисленной кучкой, державшейся «на плаву» за счет приближения частей Красной армии. Можно предположить, что они так бы и сидели в глубоком подполье, если бы не испугались «остаться не у дел» вследствие отрыва Политическим центром части рабочих и солдат от местного комитета РКП(б). К тому же Политцентр получил гарантии для проведения в жизнь планов, изложенных 6 января 1920 г. в его манифесте.
В задачи Политцентра входили: 1) созыв Временного Совета Сибирского народного управления (ВССНУ); 2) передача местной власти земским и городским самоуправлениям; 3) ведение переговоров с центральной советской властью о перемирии при сохранении народных самоуправлений; 4) передача продовольственного дела кооперативным организациям; 5) мирная политика с иностранными державами.
В своих опасениях местные коммунисты не ошиблись – в состав ВССНУ были избраны представители Политцентра, земства, городского самоуправления, кооперации, объединения трудового крестьянства, ЦИК Совета профсоюзов (представители получили наказ «в интересах осуществления диктатуры пролетариата, наблюдать за осуществлением мира с советской Россией и активностью борьбы с восточной реакцией»). Представители от рабочих организаций избраны не были[44].
Потугам кучки местных коммунистов соответствовало и ее участие в боевых действиях за Иркутск, описанное председателем военно-революционного комитета (ВРК) А.А. Ширямовым[45]. «Одновременно шло накопление наших вооруженных сил, – писал он спустя несколько лет после событий. – Фактически с первого же дня вступления в городе образовались два центра и две власти. Один – это Политцентр со штабом нар. – рев. армии, и другой – комитет нашей партии со штабом раб[оче]-крестьянских дружин…
В сущности с первого же дня после занятия города и широковещательного манифеста Политцентра началось и его разложение. Вступить в него мы отказались, но представителя комитета послали с мандатом «присутствовать на заседаниях с информационной целью». Эта «информационная цель» особенно нервно настраивала членов Политцентра. Они заявляли нам: «Вы должны оказывать нам поддержку. А если не хотите – берите власть в свои руки»; но брать власть комитет считал еще преждевременным.
Наша позиция метко схвачена одним из колчаковских министров в одной из книг, вышедших в Харбине… «…В то время как 5-го января Политический центр рассылал своих комиссаров по правительственным учреждениям, рабочие-коммунисты прислали свои телеги к зданию гостиницы «Модерн» и увезли оружие, разбросанное уходившими с фронта солдатами. Это было практичнее. Они организовали силу, в то время как эсеры ее теряли»[46].
Следовательно, процесс накопления вооруженных сил иркутскими большевиками был прямо связан с победами Политцентра. Следует обратить внимание на заметную разницу в распределении Ширямовым «ролей» между ними. Это позволяет утверждать, что помимо «морально-политической» роли земско-эсеро-меньшевистской оппозиции к режиму Омского правительства принадлежало также осуществление военных операций в декабрьских событиях 1919 г. и январских 1920 г. Участие же Сибирского и Иркутского губернского подпольных комитетов РКП(б), а равно их «руководство» «красным» партизанским движением носило чисто декларативный характер.
Реализация «укрепления тыловой части советской России» сводилась иркутскими большевиками к элементарной дезорганизации народно-революционной армии. Свидетель событий Г.К. Гинс писал: «Начиналось с разложения регулярных войск путем заманчивого обещания мира; затем происходило выступление, во время и после которого к солдатам присоединялись рабочие, военнопленные, красноармейцы, и к ним переходила руководящая роль»[47].
Из общего перечня причин поражения «демократической контрреволюции» выпадал не менее значимый процесс, обойденный вниманием мемуаристов и исследователей, – отторжение широкими слоями населения в конце 1919 г. предлагавшегося сибирскими кадетами «рационального» способа передачи власти земскому сибирскому собранию. При этом необходима персонифицированная корректировка анализа действий кадетов, направленных на сближение с земством и городским самоуправлением Материалы «Следственного дела по обвинению Колчака Александра Васильевича и других» содержат достаточно информации для проведения подобного исследования.
Назначенный на пост председателя Совета министров Омского правительства В.Н. Пепеляев, проигнорировав сторонников «Совета объединения несоциалистических общественных деятелей земской и городской России» (высказывавшихся против компромиссов и соглашений в «угоду социалистическим партиям» и обладавших достаточным влиянием на земство вплоть до середины декабря 1919 г., когда в Иркутске было созвано совещание всех земских деятелей, которые «как будто хотели обособиться от сторонников соглашения с большевиками»[48]), пытался заручиться поддержкой у «земствовавших» эсеров и меньшевиков.
Оговорив условиями свое назначение («восстановление дружбы с чехами, подчинение военной власти власти гражданской, расширение прав местных самоуправлений, расширение прав земского совещания и его немедленный созыв»), он получил от Верховного правителя задание сорганизовать новый кабинет министров. Для чего пригласил на переговоры представителя губернской земской управы Ходукина и эсера Колосова.
«Е.Е. Колосов и я подвергли жесточайшей критике политику правительства вообще, в частности – министра внутренних дел Пепеляева, – отмечал Ходукин, – и заявили в заключении: «Для нас Ваша программа неприемлема; мы идем своей дорогой и не остановимся ни перед чем: даже перед вооруженным восстанием. В намеченном Вами кабинете особенно для нас неприемлема фигура б[ывшего] министра внутренних дел Пепеляева, а теперешнего премьера – тем более». Пепеляев на это ответил: «Вы, гг., более чем откровенны». На этом беседа закончилась»[49].
И в дальнейшем эсеро-меньшевистская оппозиция всеми силами старалась помешать установлению контактов кадетов с земством. Довольно успешно начатые переговоры временно исполнявшего обязанности зампредседателя Совета министров А.А. Червен-Водали[50] в Иркутске в декабре 1919 г., в отсутствие Пепеляева и его заместителя С.Н. Третьякова[51], столкнулись со стеной межблоковых договорных отношений, где превалировало «заигрывание» с большевиками.
«С Червен-Водали мне приходилось часто встречаться по делам городского самоуправления, как городскому голове, когда он исполнял обязанности министра внутренних дел в колчаковском правительстве, – рассказывал П.В. Зицерман[52]. – Но первые мои встречи с ним произошли, когда он еще не был министром. По приезде в Иркутск из Омска в ноябре минувшего года (1919. — С. Д.) Червен-Водали вместе с П.А. Бурышкиным[53] (сменившим И. Михайлова[54] на посту министра финансов. – С. Д.) заш[ли] в гор[одскую] управу, чтоб познакомиться со мной <…>
Оба они политическое и экономическое положение Сибири находили критическим и виновником такого положения страны считали Колчака и его Омское правительство. Дав убийственную оценку колчаковско[му] правительств[у], Червен-Водали сказал, что единственным средством исправить положение он считает уход всего правительства в отставку и образование нового, пользующегося доверием общественных кругов. Такое правительство могло бы быть образовано, по его мнению, из представителей буржуазии, причем во главе этого правительства ему хотелось видеть какого-нибудь популярного для всей России общественного работника, например, Третьякова (к кандидатуре Пепеляева в качестве председателя Совета министров он относился отрицательно).
