Иван Беловолов - Истра 1941
Комбат 258-го стрелкового полка Иван Никанорович Романов, батальон которого освобождал Истру, жив и здоров. Вот что писал мне Иван Никанорович после войны, когда мне удалось разыскать его:
«Вы не можете себе представить, как я рад вашему письму и письмам бойцов и командиров, с которыми мне пришлось вступить в бой в дни войны на истринской земле против фашистов.
Сколько было в батальоне бесстрашных героев!..
Жаль тех людей, которые погибли или умерли от ран. Хоть прошли вот уже десятки лет после битвы под Москвой, а они и сейчас, как живые, стоят перед моими глазами…
Наш командир полка М.А. Суханов был очень чутким человеком, хорошим товарищем. Он всегда разговаривал с подчиненными как равный с равными. Никто и никогда не слышал, чтобы он повысил на кого-то голос. Точно таким же был и наш комиссар — батальонный комиссар Д.С. Кондратенко. С такими не страшно было идти в бой.
Очень жаль, что обоих их уже нет на свете…
В 25- ю годовщину разгрома врагов под Москвой я приезжал в Истру, побывал в тех местах, где воевал, посетил могилы павших героев. Очень дорог мне этот город, который мы защищали от врага, за который пролили кровь».
В ГРОЗНЫЙ ЧАС
Род. в 1916 г. В Красную Армию призван в 1937 г. В боях за Москву командовал третьим батальоном 22-го (258-го) гвардейского стрелкового полка. Был тяжело ранен. После войны окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе.
Ныне полковник запаса Ф.3. Сафончик проживает в Омске.
К вечеру 30 ноября подразделения нашего полка заняли заранее подготовленный оборонительный рубеж в Нефедьеве. Третий батальон с приданными в его распоряжение взводом противотанковых орудий, взводом только что поступивших к нам на вооружение противотанковых ружей (ПТР) и пулеметным взводом одного из московских ополченских батальонов получил боевую задачу — оборонять восточную часть деревни и лес в 300 метрах севернее, не допустить прорыва противника в направлении к деревне Козино.
Южнее Нефедьева занял оборону первый батальон нашего полка, которым командовал капитан И.Н. Романов. В районе Шеметкова и леса южнее Шеметкова к обороне перешли подразделения 18-й Московской ополченской дивизии (позднее преобразована в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию).
Командно- наблюдательный пункт нашего третьего батальона развернулся в блиндаже опорного пункта седьмой стрелковой роты лейтенанта Емельянова, восьмая и девятая роты заняли позицию севернее Нефедьева. Позади них в кустах подготовились к бою минометчики старшего лейтенанта А. Барсукова.
Все огневые средства были распределены по ротам. Получив конкретные боевые задачи, личный состав оборудовал свои позиции. В распоряжении рот было по два-три ручных и по одному станковому пулемету. Боеприпасов, гранат, бутылок с зажигательной смесью было доставлено достаточное количество.
Для борьбы с вражескими танками, бронетранспортерами и даже с самолетами использовались противотанковые ружья, которые были новым оружием на войне. Крупнокалиберные патроны с бронепробивающими зажигательными пулями обладали способностью поражать цель на больших расстояниях.
Около суток мы совершенствовали и укрепляли оборону в Нефедьеве. Каждый взвод, каждое отделение, каждый боец знали свои боевые задачи. Все прекрасно понимали, что приказ «Ни шагу назад, позади Москва!» — это приказ Родины.
С целью уточнить данные о противнике от нашего батальона по распоряжению штаба полка в направлении деревни Турово в ночь на 1 декабря была выслана разведгруппа из четырех человек под руководством смелого и инициативного командира отделения Козлова.
В лесу западнее и северо-западнее Нефедьева разведчики обнаружили большое скопление вражеских танков, бронетранспортеров, артиллерии и пехоты противника.
На рассвете 1 декабря перед полосой нашей обороны по основным районам скопления танков и пехоты противника были нанесены мощные огневые удары артиллерии, авиации, минометов.
Эта контрмера парализовала гитлеровцев, и они не смогли 1 декабря перейти в наступление. А день передышки дал нам возможность еще лучше подготовиться к предстоящему решающему бою.
Правда, в течение всего 1 декабря передовой механизированный отряд противника пытался прощупать прочность нашей обороны, но, встретив организованную систему огня, вынужден был отказаться от попытки прорвать оборону и отошел в лес западнее Нефедьева.
Во время боя с передовым отрядом противника от разорвавшейся мины погиб наш командир батальона капитан М.Н. Кузичкин. О случившемся я немедленно доложил командиру полка и получил его приказ принять на себя командование батальоном. Должность начальника штаба батальона, которую я занимал до этого дня, была возложена на одного из энергичных и храбрых командиров, бывшего командира взвода связи лейтенанта Т.К. Крышко.
В ночь на 2 декабря противник усиленно готовился к решительному наступлению: подтягивал и сосредоточивал силы и средства, оборудовал исходные позиции для танков и огневые позиции для артиллерии, вел разведку и пытался проделать проходы в наших минных полях и проволочных заграждениях. Однако постоянная боевая готовность наших воинов затрудняла действия гитлеровцев. Ночами они жгли дома и другие постройки в западной части Нефедьева и непрерывно освещали ракетами местность, очевидно, чтобы изучить нашу оборону и засечь наши огневые точки.
Командиры, политработники, партийные и комсомольские вожаки были все время рядом с бойцами. Они проводили в подразделениях большую партийно-политическую работу, доводили до сознания каждого воина его особую ответственность перед Родиной, перед народом в эти решающие дни битвы за Москву.
Близился рассвет 2 декабря. У нас все проверено и готово к бою. Пользуясь утренним туманом, противник, без обычной артподготовки развернув на широком фронте большое количество танков, начал наступление. Сначала мы услышали только гул моторов. С каждой минутой он нарастал, и вот уже в тумане стали вырисовываться танки и бронетранспортеры с сидевшими на них пехотинцами. Но огня немцы не вели. Молчали и мы.
Слышу, наблюдатель боец Созинов докладывает:
— Перед нами метрах в 700–800 до 30 танков, самоходных орудий и бронетранспортеров.
«Ладно, — думаю, — пусть идут, встретим как следует».
Противник приближался. Подойдя к нашим окопам на расстояние 300–400 метров, он изо всех видов оружия открыл ураганный огонь. Кончилась «тихая» атака танковой армады.
Открыла огонь и наша артиллерия, приступили к работе батальонные минометы, расчетами которых руководили лейтенанты А.И. Подпругин и И.А. Котиков, вступили в борьбу с вражескими танками и бронетранспортерами противотанковые и зенитные орудия.
Бой разгорался. Расстояние между нами и противником сокращалось. Его танки и спешившаяся пехота были уже у наших препятствий за речкой. Несколько танков подбиты нашей артиллерией, несколько подорвалось на минах. Вражеская пехота, ведя беспорядочный огонь по нас из автоматов и пулеметов, неся большие потери от нашего огня, взрываясь на противопехотных минах, все же продолжает атаку. Наши противотанковые ружья метко бьют по бронированным целям. Губительный огонь по врагу ведут наши пулеметчики, находящиеся в бронеколпаках и на открытых площадках.
По цепи боевых порядков рот то и дело передаются команды и распоряжения командиров.
У нас разрушены окопы и блиндажи, уничтожено несколько пулеметов и пушек. Есть убитые и раненые. А бой не ослабевает. По-прежнему оглушительно гремит артиллерия, трещат пулеметы и автоматы, рвутся мины и снаряды, свистят пули. Вокруг дым, огонь. Горят дома, танки и мерзлая земля.
15 танков и бронетранспортеров было уничтожено перед нашим передним краем, десятки убитых и раненых гитлеровцев лежали на поле боя, застряли на проволочных заграждениях. И все же, несмотря на большие потери, противник не прекращал яростных атак, стремился во что бы то ни стало прорвать нашу оборону.
Все труднее и труднее становилось гвардейцам сдерживать натиск врага. Сражались самоотверженно все. Но мне особенно хочется отметить бесстрашие и самоотверженность наших пулеметчиков взвода лейтенанта С.С. Третьякова. Пулеметный расчет Ивана Горлова продолжал уничтожать огнем атакующего врага из разбитого артснарядом бронеколпака. Сам Горлов, контуженный и раненный, остался в строю и после боя.
Пулеметчик Петр Ребров огнем ручного пулемета умело поражал пехоту противника. Даже будучи окруженным со всех сторон гитлеровцами, он продолжал до последней минуты стрелять, а когда кончились патроны, бросился с пулеметом в руках в рукопашный бой. Смерть отважного пулеметчика дорого стоила врагу.
