KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Стивен Кут - Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II

Стивен Кут - Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Стивен Кут, "Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Принятие такого рода законов свидетельствовало о неспособности короля справиться с парламентом, падал и его личный престиж. Эйфория первых месяцев Реставрации быстро сменилась горьким разочарованием. Поведение Карла при обсуждении законов, касающихся жизни церкви и дворян-англикан, раздражало людей, а диссентерам не приносило ничего, кроме расстройства. Карл попытался было ослабить эффект новых законов, предложив принять Декларацию о веротерпимости, но натолкнулся на сопротивление палаты лордов. Это лишний раз засвидетельствовало, что возможности короля ограничены, и в то лее время усилило всеобщие сомнения по поводу его истинных религиозных воззрений. «Одобрительные ссылки на римско-католическую церковь многих шокируют», — отмечает Генри Бениет. Человек утонченный и способный, протеже Барбары Палмер, он лишь недавно вошел в круг приближенных Карла и сразу, как отмечают очевидцы, обнаружил умение «усмирять его нрав».

А вот властный Кларендон таким умением решительно не обладал или не хотел им пользоваться. Это он нес основную долю ответственности еще за один, на сей раз не имеющий отношения к церкви проект, который лишь способствовал дальнейшему падению популярности короля, продажу Дюнкерка. Дюнкерк — один из крупнейших внешнеполитических успехов Кромвеля, тем более ценимый в Англии с ее традиционной франкофобией, что впервые с отдаленных уже времен царствования Марии Тюдор, когда был потерян порт Кале, англичане получили плацдарм на французской земле. Иное дело, что защищать Дюнкерк было трудно, практической пользы от него никакой, а содержание его обходилось очень дорого, особенно когда в казне оставалось мало денег. Кларендон охотно ухватился за идею продать порт Людовику XIV, но публика, и без того недовольная новым налогообложением, узнав о готовящейся сделке, заволновалась всерьез.

На все это накладывались мотивы, особенно раздражавшие англичан. Карл и его окружение быстро завоевали репутацию гуляк и юбочников. Еще в сентябре 1661 года Пепис, человек вообще-то либеральных взглядов, записывал в дневнике: «Дела при дворе обстоят худо — подковерная борьба, зависть, нищета, сквернословие, пьянство, разврат. Не знаю, чем все это кончится». Неудивительно, что по всей стране ходили сплетни. Говорили, будто при дворе свирепствует сифилис. И что в карты там режутся день и ночь. И что придворные пьют как сапожники. Как-то группа юных бездельников, известных своей близостью королю, обедала в таверне на Боу-стрит. В какой-то момент один из них, сэр Чарлз Седли, уже изрядно подвыпив, вышел на балкон и произнес издевательскую проповедь. Прохожие забросали его грязью и камнями. В ответ они получили то же самое. «Перестрелка» продолжалась до появления стражи. Седли взяли, судили, отправили в тюрьму, затем под домашний арест, но тем дело не кончилось. Пепису кто-то сказал, что на протяжении всей сцены Седли щеголял голышом. По дороге в Оксфорд история обросла новыми подробностями: якобы не только он, но и все остальные были пьяны, а любители «жареного» во Флинтшире слышали, что вместе с молодыми людьми разделись и официантки — все шестеро. Иные поджимали губы и бормотали под нос, что от двора, где привечают французских наставников, носят парики и пользуются косметическими средствами, другого нельзя и ожидать.

Но больше всего судачили, конечно, о самом Карле. Со времен Генриха XVIII королевская распущенность так не бросалась в глаза. Возвращение на трон словно высвободило в Карле глубоко запрятанную чувственность, превратившуюся со временем буквально в манию. Власть дала ему возможность удовлетворять все свои желания, и он пользовался этой возможностью безудержно. Лорд Галифакс был, несомненно, прав, Карла «влекло к женщинам, ибо это был физически исключительно здоровый и сильный мужчина»; иное дело, что ничего «ангельского» в этой любви, конечно, не было, а вот ущерб авторитету короля она наносила немалый. Быть может, легенды о размерах королевского пениса (поэт Рочестер утверждал, что по длине он равен его же скипетру) и способны вызвать улыбку, но слухи о разврате, царящем при дворе, постепенно начали вызывать в стране содрогание.

Пепис, которого никак нельзя назвать ханжой, считал, что язык друзей короля «настолько груб и непристоен, что от него у слуг уши вянут». Ему было чрезвычайно неприятно думать, что король «распоряжается женщинами, как рабынями». Пепис, подобно многим из подданных Карла, всерьез задумываясь над этой его страстью, в конце концов пришел к выводу, что король, хотя у него и было множество внебрачных детей, в глубине души просто был влюблен в женскую красоту. «Карл, — пишет он, — проводит большую часть времени в постели, лаская женщин; другого ему ничего не надо, достаточно и этого, и от такого распутства ему не отказаться никогда».

Все это было весьма печально и как-то не по-английски. Пепис считал, что власть хоть как-то должна демонстрировать свою религиозность, да и «умеренность… настолько соприродна обыкновенному англичанину, что ее никак из него не вытравить». Но пугало не одно лишь любвеобилие Карла. Столь же (если не более) опасной многим казалась распущенность придворных дам. Условности были отброшены настолько, что даже мужчины чувствовали неловкость. Сама мысль о том, что женщины могут пить, предаваться азартным играм и говорить непристойности легче мужчин, казалась возмутительной. Тревога становилась все глубже, особенное отвращение вызывала Барбара Палмер — дама откровенно властная, честолюбивая, алчная и к тому же сделавшаяся реальной политической силой, что для многих было совершенно неприемлемо.

Визиты Карла к Барбаре стали настолько привычными, что даже стража шушукалась, когда он в разное время дня и ночи возвращался в свои дворцовые покои от женщины, которую Джон Ивлин называл «проклятием нации». Пепис, правда, был не столь категоричен. В конце концов Барбара была сексуальным символом века, когда мужчины отнюдь не скрывали своих похождений. Больше того, Барбара Палмер явно имела сильную, хотя и двусмысленную власть над Пеписом. Он жаждал иметь ее портрет и в конце концов купил литографию. В дневнике Пепис оставил весьма откровенные записи, касающиеся Барбары. Увидев ее чулки и кружевную нижнюю юбку развешанными во внутреннем дворе Уайтхолла, он, по собственному признанию, «получил удовольствие от одного взгляда на них». Когда служанка его начальника рассказала о Барбаре сальную историю, Пепис настолько возбудился, что набросился на девушку и «кончил в штаны».

В то же время Пепис отдавал себе отчет в том, что Барбара оказывает на Карла недоброе влияние, и страшился того, что это видно всем. В феврале 1661 года у Барбары родилась дочь Анна, и хотя все считали, что ее отец — прежний любовник Барбары лорд Честерфилд, Карл в конечном итоге признал девочку своей дочерью, главным образом имея в виду перспективы ее замужества. Тем временем роман матери Анны с королем встречал все большее сопротивление. Вдовствующая герцогиня Ричмондская как-то выразила надежду, что бесстыжая Барбара закончит жизнь, как Джейн Шор, злополучная любовница Эдуарда IV: она умерла в нищете, а тело ее было брошено в навозную кучу. Кларендон, родственник Барбары по линии своей первой жены, с трудом заставлял себе произнести ее имя, чаще всего называя ее «этой женщиной». Как-то случилась неприятная сцена: трое мужчин в масках, скорее всего придворные, остановили Барбару в Сент-Джеймском парке и осыпали ее ругательствами. Она в страхе бежала домой.

Карл не обращал на поднимающийся вокруг ропот ни малейшего внимания. Чтобы закрепить за Барбарой положение первой любовницы, а также дать статус детям, которых она может от него родить, Карл решил наградить ее мужа-рогоносца титулом ирландского пэра. Его и унаследуют дети Барбары. Это был явный и оскорбительный вызов обществу, но то обстоятельство, что Карл избрал именно такое звание, свидетельствует о том, что он все рассчитал, включая и сопротивление со стороны Кларендона. А на Ирландию власть лорд-канцлера не распространялась. Карл приказал своему статс-секретарю заготовить указ о производстве мистера Роджера Палмера в сан барона Лимбрика и графа Калсмана и «дать его на подпись уже к обеду». Тот повиновался, и в 1662 году Барбара родила от Карла сына уже в качестве графини Калсман. Мальчика окрестили Карлом в вестминстерской церкви Св. Маргариты, но сам обряд крещения вызвал яростную стычку Барбары с Роджером Палмером, в то время прихожанином римско-католической церкви, и когда она вылетела из его дома, захватив с собой все ценности, которые сумела рассовать по карманам, он, непримиренный, отправился во Францию. Свежеиспеченная графиня была только рада избавиться от этой обузы, но тут случилась неприятная неожиданность: она столкнулась с соперницей.

Теперь Карлу предстояло ввести в медвежью берлогу двора английской Реставрации свою будущую жену. Между тем мало кто из женщин того времени был бы столь же плохо подготовлен к этому знакомству, как Екатерина Браганза. Да и не подходила она для этой среды. В свои двадцать три года девушка жила настолько замкнуто, что светская жизнь оставалась для нее тайной за семью печатями. Воспитывалась она как истовая и даже фанатичная католичка, и путешествие в местную часовню, чтобы помолиться при известии о своем надвигающемся замужестве, было едва ли не единственным ее выходом за пределы дворца, где она жила в Португалии. Подготовившись таким образом, Екатерина Браганза отправилась в долгий, сопровождавшийся штормами морской переход в Англию. С ней вместе была ее свита, состоявшая из духовников, парикмахеров, парфюмеров, глухой дуэньи и шестерых «страхолюдин»-фрейлин, чьи уродливые юбки с фижмами и пуританские нравы в скором будущем доставят ей немало неудобств. По прибытии на место робкая маленькая принцесса попросила чашку чая, но в те времена это была еще редкость, чая не нашлось, и ей пришлось удовольствоваться бокалом слабого пива. Внешность у нее была не слишком впечатляющая. Ивлин описывает женщину «невысокую, хотя и неплохо сложенную, с печальными красивыми глазами, выступающими вперед зубами, портящими рот, но в остальном довольно приятную». Однако самого короля больше всего удивили волосы невесты, густыми прядями ниспадающие с обеих сторон лба. «Господа, — якобы сказал Карл своим приближенным, — вы привезли мне летучую мышь».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*